Тени Виндхельма

      Теперь, сидя в пыльной нише, Арда задним числом понимала, насколько глупым был ее поступок. Если бы она осталась, дождалась, пока Буревестник остынет, придет в себя, быть может, он бы выслушал ее, поверил. Диера это тоже понимала и решилась на рискованный шаг: подстроила для сестры побег. И, воспользовавшись предложенным, Пламя Севера, сама того не желая, расписалась в своей вине.       О мотивах следующего поступка сестры воровка могла лишь догадываться. Быть может, Диера решила, что, если Арды не будет в живых, Ульфрик быстрее забудет ее. Быть может, боялась, что Буревестник простит ее. А быть может, просто ненавидела младшую сестру и от всего сердца желала ей смерти.       Что двигало Жемчужиной Севера? Любовь к ярлу Виндхельма? Или желание стать по левую руку от его трона? Впрочем, это уже не важно. Леди Диера так или иначе добилась своего. А ее беспутная сестрица готовилась совершить второй самый глупый поступок в своей жизни.       Арда встрепенулась, заслышав наконец тяжелые шаги. Дождавшись, пока стражник прогромыхает до поворота, выскользнула из укрытия и тенью метнулась к нужной ей двери. У нее в запасе было не так уж и много времени до следующего патруля, да и риск нарваться на случайного мучающегося бессонницей полуночника был велик.       Тяжелая створка приоткрылась ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель смогла проскользнуть худенькая девушка. Воровка прищурилась: после освещенных коридоров окружившая ее тьма показалась особенно густой и непроглядной. Скользнула взглядом по полукруглому залу, скорее угадывая, чем реально видя очертания дверей. Арда в который раз порадовалась удачному стечению обстоятельств: Вожак Бури не любил, когда возле его покоев денно и нощно караулила стража. К спальне Элисиф, например, ей бы точно не добраться с такой легкостью.       Хотя, по-хорошему, стоило не радоваться, а драпать отсюда со всех ног, как подсказывал внутренний голос. Но за спиной словно сам Шеогорат стоял, толкая девушку на явное безумство. Рыжая воровка тряхнула головой, отгоняя настойчивое желание обернуться, повязала лицо черным платком, скрывшим нижнюю часть лица, и осторожно приоткрыла одну из дверей.       Ноктюрнал сегодня явно благоволила своему птенцу – ее цель была здесь, спала, разметавшись по подушкам. Арда крадучись приблизилась к постели, несколько мгновений просто постояла, изучая мало изменившееся за два года лицо. И прежде, чем всегда чутко спавшая Диера успела сквозь дрему ощутить чужое присутствие в комнате, сдула с ладони серебристый порошок. Невесомые крупинки закружились в воздухе, смешались со вздохом Жемчужины Севера. Сестра жалобно пробормотала что-то сквозь сон и развернулась на другой бок. Арда усмехнулась: Эрлан Лотар, может, и не великий Нурелион, но свое дело знает. Этот порошок-снотворное еще ни разу не подводил воровку, полностью окупая ту непомерную цену, что запрашивал за него алхимик.       Уже не таясь, воровка откинула капюшон. Свечу зажигать не рискнула, тем более что глаза уже успели привыкнуть к темноте. Стянула перчатки и принялась за поиски.       Первым делом откинула одеяло с плеч Диеры, но кулона, с которым, по слухам, сестрица никогда не расставалась, на шее девушки не было. Как не было ни в одной из шкатулок с драгоценностями, нашедшихся в комнате.       Арда с каждой минутой все больше мрачнела. На всякий случай проверила пару мест на предмет тайников, и действительно обнаружила в нише за гобеленом еще одну шкатулку, на этот раз с письмами. Задумчиво перебрала хрупкие листы, хмыкнув, убрала парочку в поясную сумку. Не то чтобы они реально могли доказать причастность сестры к приключившимся с рыжей воровкой бедам, но их исчезновение обязательно заставит Диеру подергаться. Этакая маленькая месть за сломанную жизнь.       Соловей, присев на широкий подоконник, задумчиво выглянула в окно, силясь рассмотреть хоть что-то за пеленой все усиливающегося снегопада.       Приходилось признать – кулона с изображением янтарного пламени, последнего и самого дорого для сердца подарка отца Арды, здесь не было. Непонятно, за каким даэдра сестренка таскала его на шее два года, но теперь явно от него избавилась. Безумная вылазка не принесла своих плодов, реликвия потеряна навсегда и впору не досадовать, а, как любила говорить Векс, «делать ноги».       Арда, даже не взглянув на прощание на сестру, выскользнула из комнаты. И тут же застыла, вжавшись в стену, судорожно стискивая рукоять клинка. В зале кто-то был. И этот некто отчего-то не спешил интересоваться, что она здесь забыла, затаившись у противоположной стены. Как секундой позже сообразила воровка, у дверей в покои ярла.       Самым разумным было броситься прочь, попытаться выскользнуть из замка, пока сонная стража расшевелится. Но этой ночью за плечом Арды явно безумно хохотал Шеогорат…       Соловей вскинула руку, концентрируя в ладони энергию. Магия отозвалась на неумелый призыв, вспыхнув тусклым, едва разгоняющим окружающую тьму, светлячком. Но его мертвенно-бледного, слабого света хватило, чтобы выхватить из мрака фигуру светловолосой нордки, затянутую в красно-черную броню.       – Глупо, девочка, – осуждающе улыбнулась Астрид.       Так вот по чью душу явилась в Виндхельм глава Темного Братства. Этой ночью суждено было умереть Ульфрику Буревестнику. А теперь, похоже, еще и одной дурной, рисковой воровке.       Ассасин вытащила из ножен меч. Арда зеркально повторила движение, лихорадочно подсчитывая свои шансы. Она была неплохим мечником, но что она может противопоставить человеку, сделавшему смерть своей профессией? Но что тогда? Поднять шум. Попытаться потянуть время, пока сбежится стража. Дать Ульфрику призрачный шанс выжить.       То ли что-то отразилось на лице Соловья, то ли Астрид надоело ждать. Атака была стремительной, и Арде с трудом удалось блокировать удар в грудь. Взвизгнула столкнувшаяся сталь. Воровка крутанула запястьем, заставляя свой клинок увести меч противницы вниз, коротко, без замаха ударила ассасина кулаком в лицо. Женщина отшатнулась, коснулась языком разбитой губы. Улыбнулась. Нехорошо так улыбнулась. И вновь бросилась в атаку.       Это не было похоже на учебный бой с Бриньольфом, когда они оба наслаждались процессом, словно танцуя на острие скрещенных клинков.       Это не было похоже на смертельную схватку с бывшим гильдмастером, когда каждый из них стремился уничтожить противника, стереть с лица земли одно упоминание о нем.       Это была игра кошки с мышью. И кошка не планировала задерживаться надолго, как и Арда, прекрасно понимающая, что счет пошел на секунды, и скоро сюда нагрянет стража.       Лопнул магический светляк, над которым увлеченная боем Соловей потеряла контроль. Вздрогнул рассеченный клинком воздух. Взвыла от боли рыжеволосая воровка. С грохотом распахнулись двери из покоев ярла.

****

      Бриньольф, подстегнув лошадь, с тревогой обернулся к Коре. От Рощи Кин они гнали скакунов, не останавливаясь, и воровка уже тяжело припадала к конской шее, но упрямо держалась в седле.       Карлия, мчавшаяся во главе кавалькады, как Хирсин, ведущий Дикую Охоту по млечному пути, что-то прокричала, но он не расслышал из-за усиливающегося воя метели. Данмерка досадливо махнула рукой и пришпорила лошадь.       Они мчались лишь немногим медленнее ветра, но рыжий вор уже отчетливо понимал – опоздали.

****

      Не до конца еще проснувшийся Ульфрик успел лишь отшатнуться. Женщина, бросившаяся к нему с обнаженным клинком, вдруг всхлипнула, схватившись за грудь, и рухнула ему под ноги. В ее спине, между лопаток, торчала рукоять метательного ножа.       – А ты говорил, что такое умение девушке моего круга ни к чему, – прозвучавший голос заставил Буревестника вздрогнуть.       Она стояла напротив: едва озаренная светом, льющимся из-за его спины, растрепанная, с пропитавшейся кровью рассеченной на груди и плече курткой и грустной, неуверенной улыбкой на побледневших губах. Призрачная, эфемерная, нереальная.       – Ты, – выдохнул мужчина, делая шаг вперед       – Прости, – горечь в голосе и вскинутая вверх рука.       Из разжавшихся пальцев вырвалась яркая змейка молнии. Ударила рядом с ним в стену. Ульфрик рефлекторно отшатнулся и вскинул к лицу руки, защищаясь от брызнувшей во все стороны каменной крошки.       Когда ошалело мотающий головой Буревестник наконец смог проморгаться, в зале ни осталось никого, кроме мертвой светловолосой нордки.

****

      Копыта отбивают нервную дробь по старому, почти рассыпавшемуся камню дороги. Всадница, судорожно стискивающая поводья, все еще не верит, что смогла выбраться из разбуженного улья, имя которому Виндхельм с поднятой по тревоге стражей.       Боль накрывает волной, и рыжеволосая нордка с тихим стоном прижимается к шее гнедого скакуна. Боль застит глаза, укрывает разум мутной кроваво-алой пеленой, срывает голос до беззвучного хрипа. Боль разъедает ее тело, сжигает сознание, пульсирует ядовитым клубком в ране на плече.       Где-то за спиной, в крепчающей вьюге, прячутся голоса ее преследователей. И Арда Пламя Севера, дочь знатного дома Виндхельма, рыжеволосая ученица мастера-вора, знает, что не уйдет от погони на этот раз.       Стрела черной молнией проносится мимо виска. Гнедой конь, поймав предназначенную воровке стальную смерть, дико взвизгивает и встает на дыбы, сбрасывая седока. Но боль в спине от падения - ничто по сравнению с огненными зубами, впившимися в края раны, оставленной клинком дочери Нечестивой Матроны.       Над ней склоняется темная фигура со скрытым забралом шлема лицом. Острая кромка меча прижимается к ее шее.       – Стой, – резкий окрик прекращает движение клинка. – Приказано доставить жив…       Второй голос не договаривает. Стражник падает, пронзенный стрелой с черно-зеленым оперением...       Визг стали скрестившегося оружия почти оглушает. Меркнущее сознание еще успевает выхватить из сгущающейся вокруг темноты тонкую женскую фигуру, затканную в броню с расправившей крылья птицей на груди. Успевает заметить росчерк эльфийского клинка, направленного рыжеволосым Соловьем прямо в сердце ее преследователя. Успевает почувствовать руки, бережно поднимающие ее с земли.       Но уже не слышит тихого, срывающегося голоса:       – Будь со мной, детка.

****

      – Осторожно. Клади здесь. Сними с нее куртку. Мне нужен свет.       Пока Бриньольф разрезал кинжалом куртку, а затем и рубашку Арды, обнажая раны на плече и груди девушки, Кора, отыскав в походном рюкзаке огниво, зажгла припасенный заранее факел. Карлия, моментально склонившись над тихо постанывающей рыжеволосой воровкой, быстро осматривала раны, с каждым мгновением мрачнее все больше.       – Что с ней?       – Понятия не имею. Раны неглубокие, кровопотеря минимальная...       Новый приступ боли накрыл Арду, на миг загасив сознание. Тело воровки выгнулось дугой, с потрескавшихся губ сорвался протяжный, полный муки крик.       – Да сделай же что-нибудь.       – Заткнись, Брин. Кора, найди в моей сумке два пузырька из красного и зеленого стекла, живо. – Карлия скинула плащ и, ловко свернув его в валик, подложила под голову Арды.       Кора присела рядом, протягивая Карлии флаконы с зельями. Данмерка, выхватив один из них, одним движением сорвала серебряную крышку и осторожно влила в приоткрытый рот рыжеволосой воровки.       – Давай, девочка, глотай. Вот умница!       Боль медленно отступила. Арда, облегченно вздохнув, затихла.       – Это ненадолго, – "обрадовала" спутников Соловей. – Судя по всему, наша малышка сцепилась с кем–то из ассасинов Темного Братства.       – С чего ты взяла? – Бриньольф, вытащив из рюкзака сменную льняную рубашку, разрезал ее кинжалом на длинные полосы.       – Видела пару раз подобное. Когда заказчик требует для жертвы долгой и мучительной смерти, они используют особый яд. Он бьет по нервным окончаниям, вызывая дикую боль, а со временем парализует дыхательные пути.       – Мы можем что-нибудь сделать? – Кора осторожно промокнула лоскутом ткани вновь начавшую сочиться кровью рану на плече Арды.       – У меня есть одно противоядие, практически универсальное, – Карлия покатала в ладонях пузырек зеленого стекла. – Но учитывая его состав и состав яда... Ей будет больно, гораздо больнее, чем сейчас. Я боюсь, что ее сердце просто не выдержит такой нагрузки.       – Без него она точно умрет. У нас нет выбора.       Данмерка, на миг прикрыв глаза, воззвала к Ноктюрнал, моля защитить неразумное дитя и не забирать в свое царство еще неоперившегося Соловья. Коротко выдохнув, Карлия открыла глаза и кивнула спутникам.       Бриньольф быстро расстегнул ремень перевязи и передал его Коре. Сложив пояс вдвое, девушка поднесла его к губам Арды.       – Помоги.       Вор уже коснулся подбородка рыжеволосой нордки, хотел надавить, заставить челюсти разомкнуться, как вдруг Арда распахнула налитые кровью глаза. С трудом сфокусировав взгляд на лице Бриньольфа, воровка едва слышно прошептала:       – Встретимся в Вечнотени, мастер.       – Скампа с два, детка. Так просто ты от меня не отделаешься.       Арда усмехнулась и сама закусила ремень.       Карлия сорвала сургучную печать и отвинтила крышку с фиала. Густое зелье тонкой струйкой пролилось на раны. В воздухе запахло смолой, корнем Нирна и чем–то еще, горьким, едва уловимым. Тело Арды сотрясло крупной судорогой, зубы впились в ремень, едва не прокусывая его насквозь.       – Держите ее, – крикнула данмерка.       Кора прижала ноги девушки к полу, Бриньольф обхватил здоровое плечо...       За стенами хижины начиналась метель. Первая в этом году «пляска смерти», как ее называли каджиты. Метель чуяла поживу, гнала снежных коней, распахивала ледяные объятия навстречу неурочному путнику, чтобы навсегда увести его за собой. Метель пела, стонала и плакала, но даже ее вой не смог заглушить отчаянный крик, раздавшийся в маленькой заброшенной хижине неподалеку от Виндхельма.