Тени Виндхельма

      Ветер, подхватив горсть снежинок, швырнул ей в лицо, словно пытаясь выгнать со своей вотчины. Девушка опасно пошатнулась, но сумела выровняться на обледенелом парапете. Сделала еще несколько шагов и привалилась боком к старой статуе какого-то воина, обхватив ее рукой.       Ветер, все еще не желая униматься, завывал в истертых зубцах башни, с бессильной злобой бился в закрытые окна. Арда натянула капюшон ниже, защищая лицо от беснующейся стихии.       Где-то внизу раздался хриплый мужской голос, заставивший воровку вздрогнуть и сильнее вжаться в каменный бок статуи. Ему ответил другой, и оба зашлись хохотом. Арда запоздало вспомнила, что этажом ниже тянулась открытая галерея, где всегда несли стражу двое стражников, следивших за северной сигнальной башней.       Воровка, цепляясь за каменные плечи воина, обошла статую, опасно зависнув на мгновение над разверзнувшейся внизу пропастью. Осторожно, балансируя раскинутыми руками, преодолела последние метры, прижалась к стене, переводя дух. Мелькнула шальная мысль: «Надо было все-таки заключить пари с Нируином».       Попасть в Королевский дворец сложно. Но не невозможно. Немного золота, развязавшего чужие языки, чуть-чуть воспоминаний из детства и толика воровской удачи, и вот, она уже на крыше дома Исграмора. Осталась лишь определиться, за каким даэдра ее сюда принесло.       Усмехнувшись последней мысли, воровка подпрыгнула и уцепилась кончиками пальцев за подоконник. Подтянулась, находя опору ногам в трещинах кладки, и по-кошачьи мягко спрыгнула на покрытый толстым пылевым ковром пол, очутившись на верхней площадке северо-западной башни. Пройдясь по округлому, открытому всем ветрам, помещению, уселась в центре, по-каджитски скрестив ноги.       Арда не боялась быть увиденной. В эту часть дворца и во времена ее детства забредали редко, да и то, в основном детвора в поисках привидений (им почему-то казалось, что в необитаемой башне они обязательно должны водиться) или слуги, отправленные в очередные поиски маленьких авантюристов. Что уж говорить о теперешних временах, когда Буревестник жил во дворце практически один.       «Почти один, если не считать Диеры».       Имя сестры болью отдалось в груди. Рыжеволосая воровка все еще не могла поверить в ее предательство, но только так удавалось сложить все части произошедшего с ней в единую картину.       Когда ее представили перед троном Буревестника, она и подумать не могла, что уже через несколько месяцев не будет представлять жизни без этого человека. В тот момент она лишь видела перед собой холодного, властного, сильного мужчину, Медведя Маркарта, ничем не напоминавшего того смешливого ловкого паренька, с которым они, соревнуясь, расстреливали из самодельных луков матушкин сервиз. Приседая в неловком реверансе перед ярлом Виндхельма, она мечтала лишь об одном: поскорее удрать из дворца.       Ее мать занимала высокое положение в Виндхельме даже несмотря на «опорочивший» ее второй брак с имперским магом. Так что бывать в Королевском дворце Арде теперь приходилось чуть ли не ежедневно. То что ее, в отличие от Диеры, мало занимали светские беседы и нудные приемы, матушку не волновало.       И Арда, тихо поминая всех аэдра и даэдра разом, втискивалась в душащий корсет, путалась в шелестящих юбках и терпеливо сносила пытку под названием «сделать прическу». А потом сбегала с очередного светского раута в библиотеку или на задний двор, где тренировались солдаты. Даже тот факт, что во время своих вылазок она частенько сталкивалась с ярлом Виндхельма, предпочитавшего не тратить время на змеиное кубло, по ошибке называемое «истмаркская знать», а отдавать его искусству владения мечом и беседам с военачальниками, не мог заставить девушку поступать иначе.       Иногда они лишь обменивались приветствиями. Иногда затевали беседу, порой перетекающую в жаркий спор в библиотеке замка над очередным талмудом, подтверждавшим или опровергавшим мысль то одного, то другой. И Арда с удивлением осознала, что смешливый паренек из ее детства все еще здесь, просто спит за маской величия и холода. Но ради нее просыпается.       Если бы мать, не придавшая значения очередной причуде дочери, тогда остановила ее. Если бы Диера, не считавшая сестру соперницей себе, тогда рассказала ей о связывающих ее с ярлом Виндхельма отношениях. Если бы самой Арде тогда хоть кто-то потрудился сообщить о договоренности между ее матерью и прежним ярлом. Быть может, тогда она не позволила бы доведенному до белого каления Ульфрику во время очередного спора на тему истории заткнуть себе рот самым банальным, но, увы действенным способом – поцелуем.       Скандала, к счастью, удалось избежать. О помолвке Буревестника и Диеры официально не объявляли, а слухи… А слухи были и будут всегда, особенно вокруг такой персоны, как Маркартский Медведь.       Сама же Жемчужина Севера отнеслась к происходящему с безразличием. Точнее, Арде тогда так показалось…       Ветер, проскользнув в не защищенное стеклом окно, шаловливо сорвал капюшон с рыжеволосой нордки. Арда зябко поежилась: без плаща было холодно, но его пришлось оставить перед ночной прогулкой по Королевскому дворцу, иначе бы плотная ткань только мешала, оплетая ноги.       Воровка легко вскочила на ноги, отряхнула пыль со штанов и теплой охотничьей куртки цвета зимних сумерек. Скрутила косу в узел, закрепив волосы изящной серебряной шпилькой – бонус от Тониллы за одно особо удачно выполненное дельце. В который раз проверила крепления поясной сумки и ремни, удерживающие на бедре ножны с коротким клинком. Коротко вздохнула, как перед прыжком в холодную воду, и шагнула в сторону ступеней.

****

      – Не спится, мой ярл?       Буревестник поморщился: из уст Галмара это обращение звучало форменным издевательством.       – Тебе, как я вижу, тоже.       – Я стар, – пожал плечами военачальник. – Меня мучают былые раны, тяжелые воспоминания и ревматизм.       Ульфрик сдавленно фыркнул и протянул усевшемуся рядом на ступени соратнику полупустую бутыль:       – Хочешь, поделюсь отличным снотворным?       Галмар, от души приложившись к бутылке, одобрительно крякнул. Определенно, это вышибающее слезу пойло нравилось ему куда больше поданного к ужину вина. Вернул бутылку Буревестнику, мимоходом отмечая нетвердое движение руки, потянувшейся за сосудом.       – А тебе не хватит?       Ульфрик раздраженно отмахнулся от военачальника, краем сознания отмечая, впрочем, его правоту. Пожалуй, мешать зелье Вунферта с алкоголем не было самой лучшей идеей, утром он еще жестоко пожалеет.       Но пока было хорошо: мирно, спокойно. Жаль, подобные мгновения выпадали на долю предводителя Бури нечасто. Вот и сейчас мысль, крутившаяся на грани сознания весь вечер и, наконец, обретшая форму, не давала сознанию спокойно уплыть на мягких волнах хмельного забытья.       – Завтра утром пришли мне одного из своих ребят потолковее да шустрее. И прикажи приготовить для него самую быструю и выносливую лошадь.       – Что ты задумал?       – Помнишь, я рассказывал тебе о Хелгене? Говорят, один из тех, кто ехал со мной в повозке в тот день, оказался Довакином. Если это правда, сейчас он вполне может находиться в гостях у Серобородых. Нужно перехватить его в Айварстеде и пригласить посетить Виндхельм.       – Думаешь, он согласится? – судя по голосу, Галмар в это точно не верил.       – Не знаю, – пожал плечами Буревестник. – Но попытаться стоит. И не хотелось бы, чтобы Туллий нашел его раньше нас.       – А он станет его искать?       – Если не полный идиот, станет. Довакин символ этой страны, такой же, как и Зубчатая корона. Такими козырями не разбрасываются, когда идет борьба за человеческую веру.       Немного подумав, Галмар кивнул, соглашаясь.       – Ладно, подберу кого понадежнее да проворнее. А ты, ярл, шел бы спать. А то драугры на фоне тебя и то живчиками кажутся.       Буревестник, с трудом поднявшись на ноги, беззлобно послал соратника на три непечатные руны. Неровной походкой доплелся до дверей и, уже на пороге, обернулся:       – Еще кое-что. За леди Диерой с завтрашнего дня должно быть установлено скрытое наблюдение. Я хочу знать все: где она бывает, с кем встречается и о чем она думает.       И, не слушая больше ворчания Галмара на тему проклятых баб из скампова рода, пошатываясь, вышел из зала.

****

      Арда нырнула в нишу за чучелом вставшего на дыбы медведя. Места здесь было немного, но много ли его нужно хрупкой девушке, чтобы переждать пару минут, пока по коридору пройдет позевывающий караульный. Угольно-черные тени ласково обняли плечи воровки, скрывая ее от чужих глаз в своих недрах.       «Беги из Истмарка. Возвращайся в Рифт. Если кто-нибудь узнает, что ты жива, тебе не спрятаться во всем Скайриме.» – последние слова дяди все не желали забываться.       Если Диера узнает, что она жива, за ней вновь будут гнаться убийцы. И не факт, что в этот раз сестрица не раскошелится на услуги Темного Братства. Тогда ей не спрятаться даже у подножья Красной Горы – дети Нечестивой Матроны найдут ее даже там.       Если о том, что она жива, узнает Ульфрик… Об этом не хотелось даже думать. Маркартский Медведь не прощает предательства. Даже если его не было.       Она хорошо помнила тот вечер. И рада была бы забыть, но у памяти свои шутки. Буревестник задерживался в Солитьюде, и вести оттуда приходили самые разные, от откровенно нелепых до удручающе–мрачных. Одни говорили, будто ярла арестовали талморцы, недовольные его открытым неповиновением условиям Конкордата, другие твердили, будто Ульфрик убил верховного короля, призвав ту'ум. И уйма прочих версий, множащихся с каждым днем отсутствия Буревестника.       Чему верить, да и верить ли вообще хоть чему-то, Пламя Севера не знала. Ей оставалось лишь мерить нервными шагами ковер библиотеки и пытаться хоть немного отвлечься от происходящего за какой-нибудь книгой.       То, что в библиотеке не одна, Арда поняла далеко не сразу. Эрик, один из советников Буревестника, славился дурацкой привычкой передвигаться абсолютно бесшумно.       Пламя Севера его не любила на каком-то подсознательном уровне. Слишком хитер, изворотлив, легко и искусно играет словами, умело манипулирует чувствами. Но он был полезен Ульфрику, и Арде приходилось терпеть его пустую болтовню, изредка бросая короткие реплики.       Сама тема разговора, да что там, монолога Эрика, в памяти не отложилась. А вот дальнейшее вспоминалось с кристальной ясностью: сильные руки, впившиеся в плечи и рывком выдернувшие ее из кресла, жесткие, неприятно-влажные губы на ее шее. Арда пыталась вырваться, но мужские пальцы лишь сильнее стискивались, оставляя синяки и причиняя боль. Она пыталась кричать, но ее рот заткнули грубым, властным поцелуем.       Когда с грохотом распахнулась дверь библиотеки, она испытала ни с чем не сравнимое облегчение… ровно до того момента, как, вырвавшись из рук Эрика, не развернулась лицом к вошедшему и не столкнулась с взбешенным взглядом Ульфрика.       Вошедший следом за Буревестником Галмар что-то говорил Эрику, обвинял в измене, в передаче сведений Талмору, но она не слушала. Застыла, пригвожденная к месту осязаемо-яростным взглядом. И когда, наконец, нашла в себе силы произнести хоть слово, ее прервал резкий, как удар хлыста, приказ:       – В темницу ее.       Он приходил всего один раз, на следующий день. Усталый, осунувшийся… чужой. Постоял, рассматривая ее разбитые об решетку руки, презрительно сплюнул себе под ноги и ушел.       Еще через три дня на подносе с обедом для заключенной под тарелкой похлебки обнаружился маленький клочок бумаги с расписанием патрулей дворца, местом, где ее будет ждать оседланная лошадь и ключ от дверей камеры.