Надежда на счастье

Промозглое серое утро пахло сырой землей и прелыми листьями. Ночью прошел по-осеннему холодный дождь, образовав лужи на дорогах и наделив город какой-то ленивой апатией. Мужчина коснулся капель на перилах веранды и подумал о том, что погода вполне соответствует его внутреннему состоянию. В темных облаках, низко висевших над Нью-Йорком, он видел отражение собственной тяжести на сердце. Облокотившись на перила, он стал ждать доктора, который несколькими минутами ранее вошел в дом, чтобы проверить состояние пациентки. Наступил третий день с того момента, как Шэй вернулся в Нью-Йорк. Третий день, как он попался на уловку и чуть не умер. Третий день, как его клинок пронзил Хоуп. И третий день, как она не приходит в себя. Шэй в сотый раз прокрутил в памяти события той ночи. Ее последние слова, словно пощечина, отрезвили его одурманенное ядом сознание. Сколько раз она говорила ему, что он был талантлив, сколько раз упоминала о его потенциале. Безусловно, она была разочарована, увидев его в рядах тамплиеров своими глазами, но… может ему показалось, но не о том потенциале говорили ее последние, произнесенные с таким сожалением слова. Ослабевшие пальцы, впервые коснувшиеся в ласке его щеки. Сколько раз он мечтал прикоснуться к ней, узнать вкус ее губ. Когда-то он мечтал расположить к себе ее внимание. Надеялся, что когда ассасины станут ему доверять, то и она станет ближе. Возможно… надеялся на это не только он. Сейчас он стоял на крыльце дома, вдыхая по-осеннему свежий воздух, и ждал вердикта лекаря, который отвел ее жизнь от грани, но все еще не мог привести в сознание. Шэй провел эти дни, сидя возле ее постели, с содроганием смотря на бурые от крови повязки на вздымающейся груди. Он проклинал себя за неосторожность, потом вспыхивал раздражением. Если бы она его не отравила, этого бы не случилось, ведь ему нужна была от нее только информация, а не жизнь. Он отправил сообщение Хэйтему с планами Лиама, сказав, что не сможет отправиться с ним в это плаванье, а сам остался присматривать за (к счастью) несостоявшейся жертвой. Дом, куда он принес Хоуп, был одноэтажным и располагался в неприметном районе города, где обитало наименьшее количество бандитов. — Мистер Кормак. Шэй обернулся на голос доктора, прикрывающего за собой дверь. — Мистер Андерс, как она? Пришла в себя? — Боюсь, что нет, Господин. Состояние менее тяжкое, но признаков активности ее нервной и мышечной системы не наблюдается. — Скажите, сможет ли она перенести плаванье? — Что вы! Ей нужен абсолютный покой… — У меня нет времени ждать, когда она придет в себя. Я должен… сейчас находиться совсем в другом месте. Но я не могу оставить эту девушку здесь. — Тогда, раз нет другого выхода, вы можете забрать ее с собой. Я напишу вам список того, что ей необходимо для поправки. — Буду благодарен. Доктор снова скрылся в доме, оставив Шэя наедине со своими мыслями. Морриган, как ему доложили, все еще находился у причала, значит, Хэйтем взял другой корабль. Если поторопиться, его можно догнать. Лиам не должен повторить ошибку Шэя. Даже если его друг не верит в разрушительную силу артефакта. Возможно, его придется убить. Вздохнув, Шэй покачал головой, чувствуя, какой тяжестью на сердце оседают принятые им решения, касающиеся его прошлого. Каждый шаг вперед делает ближе его к тамплиерам, но отдаляет от ассасинов. От людей, которых он какое-то время считал своей семьей. И пусть они не оправдали его надежд, легче на сердце от правды не становится. Его душа будто разделилась на две половины. Одна изнывала и страдала, оказавшись отрезанной несчастьем от семьи, убитая непониманием друзей, предательством и неизвестностью, которая подменила четко распланированное будущее. Лишенная надежды, она постепенно уменьшалась, с каждым новым убийством темнела и сохла, покрываясь сетью рваных трещин. Другая же росла, обретшая новую опору и цель в жизни, щедро политая свободой и открывшимися перспективами. Новые друзья, так похожие на него самого, пришлись ей по вкусу. Это половина была сильной, уверенной, непоколебимой, циничной, отгородившейся от всего мира. Но пока в его жизни еще остались люди, благодаря которым эта часть не может полностью занять его сердце. Придя к этому выводу, Шэй почувствовал некоторое облегчение, оглядел заросшую опушку перед крыльцом, поежился от пронизывающего ветра и вошел в дом.