Доподглядывался

Два дня после того, как была удачно установлена личность гостя профессора Слагхорна, Гарри носился вокруг Хогвартса, бессистемно заглядывая в окна, выискивая очередную загадку для себя. Благо ночная темень скрывала его от тех, за кем он наблюдал, ведь Гарри никогда не подлетал к окнам вплотную, не появлялся в полосе света, льющегося из окна, тщательно прячась в густой тени, как и следует тому, кто не хочет быть обнаруженным. Уже смирившись с тем, что и сегодня ему не удалось отыскать ничего интересного, Гарри решил сделать еще круг над самыми высокими башнями Хогвартса и отправиться спать. Новая ночная рубашка в желтых крылатых снитчах Роланды Хуч, их преподавателя по полетам на метле, никак не тянула и на мало-мальскую загадку. Даже выбор расцветки новой спальной принадлежности был вполне логичен для мадам Хуч. Вот тут Гарри и увидел ее… Незнакомку! Незнакомку в Хогвартсе! Это было что-то действительно загадочное, ведь Гарри знал всех, кто живет в замке. Всех-всех. Даже совы, кошки, крысы и жабы, которые являлись питомцами студентов, теперь были знакомы ему. И уж тем более взрослую женщину он никак не мог упустить из виду. Это, определенно, была незнакомка. Покружив поблизости окна, Гарри сориентировался, определив, что это Северная башня, в которой был класс прорицаний, а, следовательно, и жить здесь могла только профессор Сибилла Трелони, которая и преподавала студентам Хогвартса эти самые прорицания. Только вот женщина, которую только что увидел Гарри, вовсе не могла быть профессором Трелони. Ну никак не могла! К сожалению, свет в окнах башни погас, и получше рассмотреть незнакомку Гарри не успел. Однако это его не расстроило. У него теперь была тайна, которую нужно раскрыть. Игра продолжалась! Подглядывания в следующие дни только убедили Гарри в том, что незнакомка никогда раньше не появлялась в Большом зале Хогвартса, или, по крайней мере, он ее там никогда не видел. Невысокая стройная женщина с миловидным лицом не была юной, но и до старости у нее еще было несколько десятилетий, не меньше. Она предпочитала ходить в своей комнате в шелковом длинном халате лазоревого цвета, красиво облегающем ее фигуру. Двигалась она плавно, словно плыла в воздухе – это зачаровывало Гарри в ней. Он даже подумывал – не привидение ли эта женщина? Однако сразу отгонял от себя нелепую мысль, ведь он видел, как женщина пользуется вполне реальными предметами, да и одежда на ней не всегда была одна и та же. Гарри не помнил, чтобы привидения Хогвартса меняли свои наряды, не говоря о том, что выглядели они не в пример бледнее одежд незнакомки. Однажды Гарри пришлось увидеть в комнате профессора Трелони – она зашла взять какой-то свиток с каминной полки. Присмотревшись, можно было найти ее небольшое сходство с незнакомкой – приблизительно тот же рост, та же худоба, да и двигалась она весьма похоже, но на этом сходство и заканчивалось. Незнакомка не носила пышных мантий, ее волосы, спускавшиеся до лопаток, всегда лежали красивыми волнами, а не вились непонятными валиками на голове, как у Трелони. Она не была любительницей увешивать себя двумя дюжинами бус, подвесок, браслетов, непонятных амулетов из перьев и всякой всячины. И, конечно же, ее лицо не закрывали ужасные огромные очки, делавшие профессора Трелони похожей на огромную сумасшедшую стрекозу. Гарри даже предположил, что эти женщины сестры. Слегка идеализировав незнакомку из башни прорицаний в своем воображении, Гарри немного растерялся, когда однажды застал ее провожающей гостя – мужчина был заметно выше ее, потому что ему пришлось наклониться, чтобы поцеловаться на прощание. Рассмотреть мужчину Гарри тоже не удалось – высокий, темноволосый, в свете факела мелькнул лишь рукав его темно-синей мантии, да и только. Несколько дней погода не позволяла Гарри подняться в небо на метле, и его это огорчало. Не столько из-за того, что не было возможности полетать, сколько из-за того, что хотелось убедиться - незнакомка никуда не делась из Хогвартса, и она по-прежнему живет в покоях профессора Трелони. В эти дни Гарри старался внимательнее присмотреться к преподавателям, пытаясь вычислить мужчину, который приходил в гости к незнакомке, но и эта задача оказалась ему пока не по зубам. Один был низковат, другой рыжеват, третий, вроде, староват для такой женщины, какой казалась Гарри незнакомка. Казалась, потому что близко к окну он подлетать не рисковал и близоруко наблюдал за ней с расстояния. Выправить зрение колдомедики ему так и не смогли, да и маггловские врачи не взялись за лечение, объясняя наличием каких-то аномалий в строении его глаз. Кто бы сомневался, что у Гарри Поттера и глаза не такие, как у остальных людей. Когда небо над школой прояснилось, отправив тучи за горизонт, Гарри не мог дождаться наступления вечера. Ни холодный ветерок, метущий по двору Хогвартса опавшие листья, ни сырость, пробирающаяся под одежду до самого тела, не смогли остановить Гарри, решительно направившего свою метлу к Северной башне. На улице стремительно темнело, лишь серп луны сиротливо завис над горизонтом, слегка подсвечивая ночной воздух. Заветное окошко Гарри заметил еще издали – свет из него привлекал и манил. Подлетев поближе, Гарри осторожно выбрал место напротив так, чтобы не попасть в поле видимости, если вдруг кому-либо захочется взглянуть в окно. Ожидать долго не пришлось. Незнакомка, выйдя из дальней комнаты, направилась к входной двери и впустила внутрь гостя. Поговорив прямо на пороге пару минут, она взяла пришедшего мужчину за руку и повела в ту часть апартаментов, откуда пришла. Прождав несколько минут, Гарри понял, что они явно расположились в другой комнате, и ему захотелось отыскать их. Облетая башню и методично присматриваясь к каждому окну, Гарри начал терять надежду, решив, что незнакомка и ее гость расположились во внутренних покоях, а значит, окно из них может выходить где угодно. В этом была вся сложность, когда имеешь дело с магическим замком. Соседнее окно не всегда было окном в соседнюю комнату. Даже в подземельях были зачарованные окна, которые выходили на стенах какой-нибудь из башен. Но вот в одном из окон он заметил свет в глубине комнаты. Гарри присмотрелся и замер. Такого ему еще не приходилось видеть. Совесть и стыдливость кричали ему в унисон, что нужно отвернуться, что нужно улететь, что неприлично подглядывать за столь интимными моментами чужой жизни, но он не мог оторвать взгляда от двух обнаженных тел на кровати, слабо освещенной свечами в канделябре на прикроватной тумбочке. Любовники были между источником света и Гарри, наблюдающим за ними, поэтому их движения выглядели как танец теней – прекрасно и завораживающе. Особенно для Гарри, у которого, несмотря на его совершеннолетие, не было пока практически никакого сексуального опыта. Не считать же за таковой слюнявый поцелуй с Чанг на пятом курсе, да пару попыток Джинни потискаться с ним, не вызвавших у самого Гарри энтузиазма. Он предпочел бы на ее месте видеть хотя бы Чарли, если речь шла про Уизли. А лучше, чтобы это был… Гарри только горестно вздохнул, вспоминая о своей тайной и вряд ли достижимой в обозримом будущем мечте, рассматривая соблазнительное зрелище за окном. Мужчина, нависая над любовницей, целовал ее губы, шею, грудь. Затем, усевшись между ее ног, дарил ей ласку, прикасаясь нежно руками, скользя пальцами по ее телу, словно играл на невиданном инструменте. Именно так это виделось Гарри со стороны. Кровать стояла слегка под углом к окну, и ему больше была видна спина мужчины и лишь лицо незнакомки, попавшее в полосу света, с прикрытыми явно от удовольствия глазами, да немного ее бок. Вдруг мужчина резко развернулся, всматриваясь в темень за окном, словно почувствовал на себе чужой взгляд. Гарри отпрянул от окна, хоть и так до этого был не ближе трех ярдов до него. Собравшись с духом, он улетел от Северной башни, поклявшись себе, что больше не станет подглядывать в это окно. С этого дня всю ближайшую неделю Гарри каждую ночь видел один и тот же сон. Ему снилась комната, стены которой терялись в сумерках, на столике у широкой кровати горела лишь одна небольшая свеча, он сам лежал на кровати, а над ним возвышался… Гарри никогда не мог вспомнить утром, кто же сидел рядом с ним на кровати и дарил ему неземное блаженство своими поцелуями и прикосновениями. Хотя в его мечтах это место уже давно принадлежало одному конкретному человеку. Однако просыпался он каждый раз с болезненной эрекцией, требующей его незамедлительного внимания. Разрешая свою утреннюю проблему, Гарри было достаточно хорошенько вспомнить картину, подсмотренную в окне Северной башни, для того, чтобы облегченно застонать, изливаясь себе в кулак.