Илгри

Когда ты маленький, у тебя только одна проблема: ты маленький, но очень хочешь поскорее стать взрослым. А когда ты подросток, то всё твоё существование превращается в сплошную проблему. Ты видишь чёрное и белое и считаешь, что только это истинно верно. Но твои проблемы не кончатся, пока ты не научишься замечать то, что скрывается меж двух твоих личных миров. Но ты всего лишь подросток. И ничего ты не замечаешь. Илгри больно прикусила губу, злобно сверля взглядом спину Лиса. — Может, хватит уже избегать меня? — её громкий голос прозвучал визгливо, с надрывом. Истеричные нотки и недобрые огоньки стали такими привычными, что никто уже и не замечал перемен в девочке. Лис тяжело вздохнул, его плечи обречённо опустились, но мужчина не торопился поворачиваться к Илгри. Опёршись ладонями о небольшой столик, он старательно делал вид, что пытается вникнуть в недавно найденные рукописи. Но голос Илгри проникал очень глубоко, прямо под корку его мозга. — Я не избегаю тебя, — спустя несколько мгновений устало пробормотал Лис, покачав головой. Он буквально чувствовал взгляд златовласой девочки на себе и едва заметно вздрогнул. Илгри уже теряла терпение. Она закрыла глаза, шумно вздохнула, после чего уверенно зашагала к мужчине в лисьей маске. — Я люблю тебя. Лис готов был выть. Вслух. Громко, с надрывом, чтобы все жители книги «Поющие в терновнике» услышали. Пусть сбегаются! Пусть смотрят! Как же он устал от глупостей Илгри. — Прекрати, — рассерженно шипел он, сжимая пальцы в кулак. — Я люблю тебя, — упрямо произнесла Илгри, подходя к Лису вплотную и крепко обнимая его со спины. Девочка прижалась щекой к шершавому чёрному пальто, но в который раз заметила, что у Лиса нет запаха. Совсем. — Это не любовь, — ответил мужчина, оборачиваясь к Илгри, но не пытаясь высвободиться из её объятий. — Просто привязанность. Ты всё ещё ребёнок. — Я не ребёнок, — недовольно бормотала Илгри, насупившись. — Ты просто привыкнуть никак не можешь, что я выросла. — Я пытаюсь уберечь тебя от ошибок. Ты принимаешь свою привязанность ко мне за любовь. И мою заботу о тебе тоже принимаешь за любовь. Но называй вещи своими именами, Илгри — Прошу, — вдруг всхлипнула Илгри. — Неужели это так трудно? Лис, неужели? Прими, наконец, мои чувства! Я тоже человек. Мне тоже больно! — Да какие чувства? — не выдержав, повысил голос Лис. Он покачал головой и вырвался из объятий Илгри, торопливо пересекая повозку и останавливаясь около одной из коек. — Я не собираюсь потакать твоим минутным капризам! — Капризам? — совсем тихо прошептала Илгри. Несмотря на то, что в излишне звонком голосе её слышались всхлипы и слезливые нотки, жёлтые глаза девочки были сухими. Лис не отвечал. Он неловко переставлял свои товары с полки на полку, словно пытаясь что-то найти. Часто беглыми движениями касался маски, проверяя, не сползла ли она. Илгри для него — вечно капризный ребёнок, который привык, что все его желания беспрекословно выполняются. Теперь она вбила себе в голову какую-то дурь. Вечно говорит о любви. И ведь не понимает. Совершенно ничего не понимает. А Лис не может объяснить ей, почему избегает чувств златовласой. Как не может объяснить Одену, почему носит маску. Некоторые вещи он просто не может объяснить своим спутникам, надеясь, что они поймут. Но Илгри и Оден — подростки, они не хотят понимать, они думают, что знают всё лучше всех. Вот только Оден молчит. Он внимательно смотрит, потом отворачивается и уходит. А Илгри кричала, топает ногами, размахивает руками. И, честно говоря, Лис попросту не знал, кого из этих двоих действительно следовала опасаться. Оден становился пустым. Иногда Лис видел в мальчике самого себя. Седовласого парнишку не радовали успехи, не огорчали неудачи. Он смотрел на мир через плёнку вечной скуки потрёпанного жизнью старца, а движения его были отточены до автоматизма. Ему было не место в этом мире, но он не мог уйти. Пока что не мог. Иногда Лис жалел, что привёл в мир книг именно его. Но с другой стороны, кого ещё? Тот ребёнок, которого он впервые встретил в книжном магазине, был смышлёным не по годам, понимающим. Может, он и сейчас понимал. Но теперь он не говорил об этом. Одену хотелось уйти отсюда, хотелось вспомнить свою прошлую жизнь, но мальчик боялся этого. Илгри держала его очень крепко. Их связывали особые узы. Они не были друзьями, но у них была единая идея на двоих. Они не понимал сути этой идеи, но она заставляла Илгри и Одена зависеть друг от друга. Зависимость крепче цепей. Оден смотрел влюбленными глазами на Илгри. Илгри смотрела влюбленными глазами на Лиса. А Лис делал вид, что не замечал ни того, ни другого. Лис строил вокруг себя стену, отталкивая и Одена, и Илгри. Но всё же держал их рядом с собой. Лис чётко различал границы и знал, что однажды их пути должен прийти конец. Оден и Илгри этого не понимали. Их горизонт расстилался вдаль и вширь.

•••

А тьма с каждым шагом всё приближалась, скрипела ржавыми когтями и скалила клыкастую пасть. Тьма росла, питалась строками книг. Тьма была неприступна. Иногда Лис часами сидел на месте и смотрел на тьму. Ему казалось, что из чёрной воронки на него смотрели алые, налитые кровью глаза. Он слышит чьи-то крики, затем чей-то смех. Лис понимал, что тьма ищет жертв. И чтобы искоренить тьму, нужны эти самые жертвы. Мужчина в маске заламывал пальцы. Однажды он уже прикоснулся к тьме, и теперь эти ощущения никак не отпускали его, теперь он был вынужден делить своё существование с неким эхом тёмной материи. У Лиса ужасно мёрзли руки, а по спине постоянно пробегали неприятные мурашки. Его пальцы непрерывно дрожали, а взгляд блуждал из стороны в сторону. Лис не умел бороться с тьмой, но он прекрасно понимал, что тьмы в нём самом нет. Чёрные воронки питались человеческими историями. Они поглощали героев книг, словно их никогда и не было. Они уничтожали чужие мысли и их случайных обитателей. А Лис просто смотрел на это, нервно заламывая пальцы. В такие моменты Одену больше всего на свете хотелось сорвать с лица мужчины маску. Но он лишь молча подходил и садился рядом, подобрав под себя колени. — На что ты смотришь? — Быть может, на начало нового мира, — будто в прострации, ответил Лис. — Чем так плох этот, что все ждут новый? — непонимающе приподнял брови Оден. Да, он и правда этого не понимал. Ведь ожидание нового мира — это, по сути, ожидание конца своего родного. — Он не плох, — покачал головой Лис, странно усмехнувшись. — Просто его конец неизбежен. — Тебе об этом сказало небо? Или трава? Я хочу понять, что ты видишь. — Ты не поймёшь, — сухо ответил Лис. — Каждый здесь видит что-то своё. Оден словно бы понимал. Он утыкаелся подбородком в колени, явно не намереваясь развивать эту тему дальше. Лис не мог рассказать мальчику про тьму. Тьма неприступна. Если Оден о ней узнал она коснулась бы его так же, как коснулась и самого Лиса. Но на этом мальчишке было слишком много ответственности, чтобы оказаться поглощённым наступающей тьмой. Последняя ночь уже близко. За несколько лет она подобралась так близко, что можно было почувствовать на себе её холодное дыхание. Но Илгри и Оден его не чувствовали. И не должны были почувствовать никогда. Лис решил, что постарается защитить их от собственной ошибки. А тьма улыбалась ему кривой улыбкой, подмигивала красным глазом. Тьма принимала Лиса. А Лис разучился принимать в обмен на возможность отдавать. Пауза была долгой и тягучей, пока Оден, наконец, не нарушил её. — Я слышал, — только и пробормотал мальчишка, закрыв зелёные глаза и устало вздохнув. — Что? — Всё. Лис молча передёрнул плечами, даже не посмотрев на Одена. Он и сам всё прекрасно понимал. Их приключение ещё пару лет назад превратилось в душевную пытку. Илгри была главным садистом. Лису так сильно хотелось её уберечь от самой себя, но девочка каждый раз вырывалась из его объятий, чтобы обнять его самой. Лису была не нужна её любовь. — Ты кажешься ей загадочным, — негромко произнёс Оден, открыв один глаз и пытаясь различить вдалеке то, что так усердно рассматривал Лис. — Заметил, как изменилась Илгри? — словно и не услышав слов парнишки, поинтересовался Лис. Оден лишь кивнул, опустив голову. Отросшие седые волосы неровными прядями упали на его лицо. — С каждым годом будет всё заметнее и заметнее, — негромко продолжил Лис, оглянувшись на повозку, около которой вертелась златовласая девочка. — У неё… как бы это сказать… психическое расстройство. Она будет становиться только агрессивнее, резко будет реагировать на всё подряд. Оден продолжал молча вглядываться вдаль, хотя во взгляде его кое-что переменилось. Но то не было сочувствием или сожалением. Скорее, понимание. И странное удовольствие от этого понимания. Лис негромко кашлянул, отвлекая Одена от мыслей. — Если действительно захочешь сблизиться с Илгри, то будь готов взять на себя некую ответственность, — заметил мужчина, поднимаясь на ноги. — Не захочу, — сухо ответил Оден. Лис лишь кивнул. Он уже давно научился различать, когда этот мальчик лжет.

•••

Повозку в последний раз тряхнуло, после чего её пассажиры почувствовали, как колёса с привычным скрипом встретились с землёй. Они продолжали катить ещё несколько минут до полной остановки, после чего Оден схватил свой лук и, громко хлопнув дверью, стремительно покинул тесную повозку. Они с Илгри в очередной раз поссорились. Оден не держал своих обещаний, а Илгри очень их любила. Оден не понимал Илгри, которая вечно всем недовольна, а Илгри не понимала, почему Оден отказывался её терпеть. Она орала на него, пыталась бить слабыми руками, посылала ко всем чертям. Оден был влюблён в Илгри, а Илгри ненавидела его за то, что он — не Лис. Илгри не так уж и красива. Она подросла, но не стала более женственной. Илгри угловатая, худая, бесформенная. У неё дикие жёлтые глаза и золотистые волосы. Илгри резкая и шумная. А Оден почему-то любил её, хотя сам с трудом в это верил. На самом деле, он и сам точно не знал, любовь ли это. Он просто чувствовал к Илгри нечто невероятное, желая ловить её взгляд и улыбки. Но он не понимал, что значит любить. Может, он заблуждался в своих чувствах? Может, все они заблуждались? Оден вздохнул, сосредотачиваясь лишь на оружии в руках, плавным движением достал стрелу из колчана за спиной и прицелился в сторону ближайшего дерева. Паренёк старался даже не дышать, не шуршать колючими кустами. Он следил за каждым нервным движением птицы в гнезде. Выжидал её некоторое время, затем с лёгким свистом выпустил стрелу. Мимо. Птица, испуганно вскрикнув, усердно замахала серыми крыльями, скрывшись в кроне дерева. Илгри лучше охотилась на птиц. Инуиты подарили ей болу. Девочка лишь спустя год, наконец, смогла приноровиться к причудливому охотничьему оружию, после чего нередко выходила на охоту с Оденом. Сегодня руки его дрожали. Он не мог нормально прицелиться, потому просто уселся на выступающий небольшой камень, потерев пальцами лоб. — Твою мать, — тихо выругался Оден, даже не понимая, откуда в нём столько злости и ярости к обычной, самой обычной девчонке! Как ей удалось так распылить его гнев? Сначала Одену хотелось что-нибудь сломать или наорать на кого-нибудь. Но потом он понял, что ему стоило сделать на самом деле. Он вернулся к повозке, опасливо в неё заглянув. Внутри никого не было. В голове парнишки сразу всплыли образы того, как Илгри в очередной раз распиналась перед Лисом, надоедая ему своей любовью. Может, так ему и надо? Нет. Оден нахмурился и покачал головой, отгоняя прочь глупые и злые мысли. Мальчишка рывком отдёрнул шторку одной из коек и забрал болу, бережно уложенную на подушке. Если Илгри узнала — она бы его убила, поэтому следовало действовать быстрее. И подальше. Оден уходил вглубь небольшого пролеска, спустя какое-то время выйдя на поляну. Его охота на местных пернатых обитателей была не слишком удачна. Да и бола казалась ему совершенно неудобным орудием, руки чесались взяться за родной и привычный лук, но Оден мысленно останавливал себя, прекрасно понимая, что так ему ничего не добиться. По крайней мере, не добиться того, ради чего вообще пришёл сюда. Оден не знал точно, сколько часов он здесь проторчал. В любом случае, его никто не искал, поэтому он как-то не торопился возвращаться к повозке. Над поляной, неторопливо расползаясь, нависала пелена приходящего вечера. Какое-то время Оден наблюдал за раскрасневшимся солнцем, любопытно выглядывающим из-за чёрных деревьев. Лишь спустя несколько минут он разглядел белое пятно, совершенно не вписывающееся в общую картину. Оден, нахмурившись, подошёл поближе и разглядел на одной из нижних веток белоснежного голубя. Тот сидел, склонив голову и бесстрашно вглядываясь в мальчишку. Тот осматривал птицу подозрительным взглядом. Почему она не улетала? Оден аккуратно повертел в руке болу, но голубь лишь моргнул, даже не сдвинувшись с места. Мальчик, сделав шаг навстречу к птице, замахнулся болой уже над своей головой. Белый голубь лишь развёл крылья, встряхнулся, после чего вновь сложил их. Оден ещё с минуту размахивал оружием над головой в нерешительности, после чего с силой прикусил губу, наклонился чуть вперёд и бросил болу в птицу. Та даже и не подумала взлетать, лишь снова расставила в стороны крылья. Верёвки связали голубя моментально, и только после этого он что-то негромко прокричал и начал биться. С глухим стуком птица упала в высокую траву, размахивая крыльями. Ещё какое-то время Оден потоптался на месте, но затем подбежал к тому месту, куда упала птица, бережно подобрал её и, не убирая болы, так и понёс к повозке. В тот же вечер он подарил белоснежного голубя Илгри. Девчонка, конечно, разозлилась на Одена за наглое воровство её имущества, но слишком обрадовалась примирительному подарку, чтобы сердиться и дальше. Но кто бы мог подумать, что на следующее утро белоснежная птица обернётся невероятно красивым мальчишкой с золотистыми волосами, синими глазами и мягким нежным лицом?