Сила ненависти и её последствия

      Из грязи в князи, но какой ценой… Проснувшись утром, я не сразу осознала, где нахожусь. Роскошь вокруг надавила на мою память и выдала всё в мельчайших подробностях, которые, к слову, вызвали настоящую бурю в моей голове. На тумбочке рядом с моей кроватью всё ещё лежал тот смятый контракт, который я хотела сжечь сразу же по прочтении, но, опомнившись, что это всего-навсего копия, остановилась. Накануне я прочла его не меньше десяти раз, но, будучи весьма необразованной особой, мне удалось распознать наиболее простые слова. Больше всего меня смутило — «собственность». Если я всё правильно понимала, то именно я являлась собственностью Яна Миллера и должна была выполнять все его требования, со сноской внизу: «любого характера и по первому требованию».       Моё положение нисколько не изменилось, напротив, теперь оно приняло законные основания…       Да, меня использовали и унижали тысячи раз, но я никогда не шла на это по собственной воле. А это чудовище вынуждает меня идти наперекор себе же, своим принципам! Почему-то стало казаться, что у такого человека просто не может быть человеческой души. Вполне разумный вопрос: для чего ему именно я? По всей видимости, у Миллера есть и власть, и немалые деньги, он может заполучить любую игрушку. «Неужели не хватает острых ощущений… Конечно же, кто спохватится и станет разыскивать сироту, а поэтому можно позволить себе абсолютно все…»       Миллеру я дала бы не больше тридцати лет. Сколотить немыслимое богатство в таком возрасте проблематично, но вполне реально. Хотя я больше склонялась к избалованному сынишке, у которого богатенькие родители. Ни от одного из этих предположений мне не стало легче. Однако одно стало яснее солнечного неба — нужно как можно быстрее сваливать отсюда. Теперь одним побегом ничего не решить. Этот клочок бумаги приковал меня к Миллеру и мне нужен оригинал, и только потом уже можно бежать без оглядки… Я взяла контракт в свои руки. Подумать только, я должна выполнять любой его каприз, подчиняться любому его требованию, безоговорочно! Этот мужчина не просто фанатик тотального контроля, он помешанный психопат! «Неповиновение собственности наказывается вычетами из оговоренной заработной платы либо наказанием самого нанимателя на его усмотрение». Я работаю, не зная своих обязанностей и должности, я могу получить любое наказание, какое только взбредет в его голову! Разве это не идиотизм в высшем своём проявлении?! Домработница у извращенца, а домработница ли? Чем дальше анализирую, тем больше сжимаю бумагу в руках. Почему, сбежав от одного сумасшедшего, я угодила к другому? Феноменальное «везение»…Наказание…       Немного поразмыслив, я пришла к выводу, что хуже мне он вряд ли сможет сделать. Куда уж ниже плинтуса? Хотя, разве что лишить меня самой жизни, за которую я почему-то так упрямо держусь…        Рассуждая о том, хватит ли мне смелости и терпения, чтобы выиграть немного времени и сбежать куда подальше, я вспомнила его грозное шипение прошлой ночью. Неужели Миллер всерьез думает, что сможет меня этим по-настоящему напугать и заставить лебезить перед ним, ожидая очередного звоночка в колокольчик… Не дождётся. В особенности после того, что он сделал вчера. Теперь и он под ударом моей ненависти. Наглый поцелуй, ничем не отличающийся от прошлых попыток мужчин подмять меня под себя, поднял Миллера в списке на первое место. Никаких чувств, лишь нежеланный обмен слюнями. Мерзость и только. Он станет первым, кому я отомщу и вырву этот язык, который он так опрометчиво использовал!       — Уже проснулась? — из-за двери выглянула моя недавняя знакомая.       Она тихо проникла в комнату, отвлекая меня от построения пока что простых фантазий моей мести.       — Как ты?       — Сказать честно, не успела ещё всё понять, — произнесла я, поспешно пряча бумагу под подушку.       — Через час придёт врач, чтобы осмотреть тебя. Сейчас в одной из комнат готовят место. Тебе тоже не мешало бы поторопиться, — она с лёгкостью раздвинула массивные шторы и пропустила в комнату яркий дневной свет, от которого я зажмурилась, как настоящий упырь.       — Что… Мы никуда не поедем? Разве такие вещи не положено проводить в больнице? — неохотно я спрыгнула с кровати и потянулась к вчерашним вещам, но у меня их ловко отобрали, вручив новую стопку.       — Миллер велел проводить осмотр в доме. Примите душ и наденьте это, завтрак я принесу чуть позже. Вас ведь Руби зовут? — Хмуря брови, я заторможено кивнула. — Зовите меня Мередит. Я буду стараться вам помогать, чем смогу. Вы всегда сможете позвать меня и попросить о чем угодно.       — Даже если я попрошу вас помочь мне сбежать отсюда? — задала я вопрос, а в ответ получила молчание этой женщины и поджатые губы в отрицании. — Что ж, и без вас справлюсь.       — Что бы вы не задумали, вам стоит отказаться от этой идеи. Хозяин не любит сюрпризов, — судорожно сказала она, будто переживая.       — А меня особо это не заботит, — отрезав линию разговора, я прямиком направилась в душ, как мне и было велено.       Осмотр у настоящего врача мне был действительно необходим. А показаться ему грязной и с моей невеселой историей не хотелось вдвойне.       Уже чуть позже Мередит помогла мне перевязать рану на бедре после дротика Миллера. Я не могла не заметить, как её руки дрожали, каждый раз соприкасаясь с моей кожей. Меня это удивляло и раздражало одновременно. Я не могла понять, жалеет она меня или же просто боится не угодить своему «хозяину». От этого я была с ней чересчур резка и порой груба, а после чувствовала угрызение совести, ведь, как ни крути, она пыталась мне помочь. Какие бы она цели не преследовала, я давно не получала такого внимания к себе…       Нудная и малоприятная процедура началась с кучи анализов, которым меня подвергали. Брали кровь, мочу, кал, заваливали вопросами. Доктор, что кружилась вокруг меня, словно пчелка, была довольно мила, но не переходила рамок профессиональной этики. Прямые вопросы, кивок на мой ответ. Никаких лишних вопросов, эмоций и даже движений. Сомнения о её профессионализме как-то не возникли в моей голове. Может, мне так казалось из-за её преклонного возраста или уверенных движений, уточняющих слов. Не знаю. Но перед ней я себя чувствовала открытой книгой, и закрываться не хотелось. Поэтому рассказала ей всё как было и как есть, все, что со мной произошло за эти несколько лет.       Правду о моём положении, которую я и так знала, мы обе не стали оглашать в слух. И так по мне понятно, что мне пришлось несладко…        Но вот неожиданное молчание доктора меня вдруг напугало. Спустя нескольких долгих и далеко не приятных часов моей жизни результаты были готовы. Просматривая их, она слегка покачивала головой, изредка делая какие-то пометки в своём блокноте. Я дрожала как осенний листочек, попавший под атаку беспощадного ветра.       — Всё настолько плохо, да? — еле сдерживая никому не нужны слезы, тихо спросила я.       — Однозначно нехорошо то, что с вами произошло, а вот насколько плохо, это мы узнаем сейчас. Присаживайтесь на эту кушетку, — я поспешила выполнить её просьбу, хоть и для меня это было сложным моральным шагом ей на встречу, — попытайтесь расслабиться.       И доктор это заметила. Она надела перчатки, и через пару секунд я почувствовала холод между ног. Мой взгляд врезался в потолок, а мозг старательно подбирал позитивные мысли, которых, видит бог, у меня очень и очень мало. Но неожиданно дверь открылась, и в комнату вошел Миллер. Я подпрыгнула на месте, ища поддержку в глазах доктора.       — Мистер Миллер, вам нельзя здесь находиться!       — Прошу прощения, забыл спросить вашего разрешения, — съязвил он, медленно прокрадываясь к моему месту.       — Прошу вас заметить, это противоречит всяким правилам! — не унималась женщина, которая на мгновение стала моим героем. — Не забывайтесь, миссис Нэп. И продолжайте осмотр! — от его грубости в голосе мне и доктору стало не по себе.       «Интересно, он со всеми женщинами такой или только перед беззащитными?» — пронеслось в голове моментально.       — Проваливай отсюда! — зашипела я, понимая, что помощь больше не придёт.       Я заступилась за остаток своей гордости, но Ян Миллер явно наслаждался моим растерянным положением. Моя дерзость его вовсе не обрадовала, тем более при посторонних. Когда он скрылся за моей спиной, я еще больше напряглась, усложняя работу доктору.       — Руби, вам надо расслабиться, иначе у меня ничего не получится, — сдавлено произнесла она.       Последовать ее совету было крайне тяжело. Мои плечи дрогнули, когда к ним прикоснулись леденящие мою кровь руки Миллера. В попытке их стряхнуть он сжал мои плечи так, что те заныли от боли.       — Меня так возбуждает твоя беззащитность, — прошептал он мне на ухо, отчего кровь в голове закипела, — что скажете, миссис Нэп?       Женщина вынырнула из-под белой ткани, и выражение её лица откровенно настораживало. На какой-то момент я даже забыла, что в комнате посторонний. Я так пристально всматривалась в её лицо, что в глазах появилась неприятная рябь.       — Репродуктивная функция у этой девушки поражена.       — Это меня мало волнует, как насчет остального? Не будет ли каких неприятностей…       — Что… Что это значит? — перебила я Миллера, чувствуя нехватку воздуха.       — Боюсь, Руби… — она откашлялась и попыталась вновь, — у вас низкие шансы выносить ребёнка, если быть точнее — я бы не надеялась понапрасну.       — Ох, какая драма, — прямо над ухом раздался раздраженный голос Миллера, — на что можно надеяться, имея такой послужной список!       Дальше слушать было невозможно. Все голоса в моей голове отдавались эхом. В глазах потемнело, а грудную клетку сжало, как никогда ещё. Я прерывисто дышала, медленно осознавая сказанное доктором. Дрожащей рукой я скинула с себя белую простынь и попыталась встать, пока Миллер и доктор обсуждали мои анализы на ВИЧ, СПИД и ещё какую-то дрянь. Я ощущала себя придавленной рыбой, от которой уже попахивает тухлым. Свет, к которому я стремилась, померк в одночасье. Я всегда верила и желала лишь одного — стать хорошей матерью, которая не позволит ни одному несчастью добраться до своего родного чада. Разве это так много? Оберегать, любить, учить жить в этом гнилом мире и быть по-настоящему кому-то нужной… А сейчас прямо передо мной моё желание, стремление, стимул для борьбы разбили вдребезги, потоптались по осколкам, превращая те в пыль… «Как же можно быть таким безжалостным чудовищем?» — гудело в голове.       Вдруг Ян Миллер стал для меня воплощением всего ужаса людского, моей болью, умноженной на сотню раз. Мне хотелось схватить его, разорвать на мелкие кусочки и подкинуть их к небесам, чтобы те кружились, подобно пеплу. Страх того, что я потеряла единственную опору, что поддерживала меня всё это время, перекрыл моё дыхание напрочь. Он стал диктовать мне, как действовать, и я не стала этому сопротивляться ни секунды. Одев джинсы и чуть не упав, я оперлась о стол, заметив там ножницы. Помню, как холод от них проник в мою ладонь, вливая в кровь силу, чтобы замахнуться и вонзить в спину Миллера их острие…       — Осторожно! — выкрикнула доктор, из-за чего Миллер резко обернулся и выбил из моих рук ножницы.       Душа кричала — помогите! Но невидимые когти тащили её обратно в кромешную темень. Слёзы вырвались наружу, как будто активировали вулкан с солёной водой. Я стала кричать, как невменяемая. Я отбивалась от Миллера, который пытался меня скрутить пополам и, казалось, мне почти удалось вырваться из его лап. Но он обошел меня со спины и крепко обхватил, немного приподняв. Ногами я опрокинула стол и продолжала кричать, мало на себя похожая.       — Чего встали?! Вколите же ей что-нибудь! — перекрикивая меня, завопил он.       Почти тут же передо мной появилась доктор со шприцом в руке. Увидев его, я задергалась пуще прежнего, но этого не хватило, чтобы не получить приготовленную мне дозу. Жалкие попытки освободиться тлели с каждой пройденной секундой. Силы окончательно покидали меня, таяли во мне бесследно. Тихие всхлипы, головокружение и дикая слабость — это всё, что я могла. Я обмякла в руках Миллера, еле шевеля губами проклятья. Он положил меня на пол и заставил смотреть ему в лицо, в его зеленые строгие глаза…       — Убью… убью… тебя, — зашептала я, чувствуя, как веки заливаются свинцом и постепенно закрывают мне глаза, перенося в одинокую темноту, где есть только я и моя ненависть.       Очнулась я только на следующий день, и то ближе к вечеру. Голова болела и грозилась расколоться на два полушария. И я была бы не против такого расклада… В комнате было темно и прохладно. Я полностью пробудилась уже через пару минут, как открыла глаза, только вот не спешила подрываться и начинать хоть какое-то движение. Я уперлась глазами в потолок и молча роняла горькие слёзы.       — Проснулась… — со стороны показалась сонная Мередит.       — Уйди, — сипло простонала я.       — Не надо гнать меня, дорогая, — ее рука притронулась к моей ладони и буквально обожгла своим прикосновением, — я хочу лишь помочь тебе…       — Как ты мне собралась помогать?! Объясни же, как мне помочь, ибо я сама не знаю! — «Разве что помереть» — хотелось мне продолжить. — С этим можно жить. На этом ничего не кончается. Ты не должна опускать руки, — словно прочитав мои мысли, до тошноты обеспокоенно произнесла она.       Я тихо заскулила, желая прогнать эту женщину со своей добротой, от которой мне только хуже. «Кто она такая, почему она так переживает за меня, или только делает вид, что переживает?! Как она может работать на такого монстра, как Ян Миллер?!» — били ключом разгоряченные мысли в голове.       — Ты даже понятия не имеешь, о чем говоришь, — выразила я свои мысли, фильтруя их несколько раз.       — Ты права, я понятия не имею. И не хочу понимать… Всё, что ты пережила, трудно сравнить с чем-то ещё. Но если ты сдашься сейчас, будет только хуже, — её слова ничуть меня не тронули.       — Пускай, — пересохшими губами сказала я, глотая очередной поток слез.       — Ты должна быть сильной, чтобы выжить. Именно это в тебе и привлекает хозяина…       — Ты, видимо, издеваешься надо мной? — привстав на локтях, выпалила я, не желая останавливаться. — Я хочу его убить, и не только его! Омерзительно! Оставьте же меня в покое хоть на некоторое время, даже больному животному даётся больше времени. Что же вы за люди такие?!       Я стала плакать ещё сильнее, ненавидя себя за это. Мередит растормошила улей моей боли, который медленно пожирал меня изнутри. Слабая и никчемная…       — Ты сирота, и если твоей опорой был твой будущий ребёнок, то ты всегда можешь взять и спасти приёмного! — слова этой женщины вынудили меня замолчать.       Я часто заморгала, все же допуская такую мысль. Облизав пересохшие губы, я вновь рухнула на подушки, пристально рассматривая всё тот же потолок. Мне было теперь над чем подумать. Но снова возникло чувство мерзкого страха.       — А если я стану такой же, как та женщина? — боясь собственных слов, всё же произнесла я вслух.       — Не говори глупостей, ты точно не станешь такой же, — она знала мою историю от и до, по её голосу это было понятно. Интересно, кто и что именно ей рассказал.       Я посмотрела на женщину, чьё лицо было в многочисленных морщинах. Может, она мой ангел, который просто потерял меня когда-то, а теперь нашёл?

***

      Через неделю мысли и чувства каким-то образом немного пришли в порядок. Хотя почему «каким-то» — Мередит помогла мне избавиться от страхов, но не от боли. К сожалению, нет лекарства от ненависти. Каждый день ко мне приходила девушка от доктора. Она делала прописанные мне уколы, давала гору таблеток и следила, чтобы всё было выпито до последней. Изначально мне не нравилась эта идея — пить что-то, колоть какую-то дрянь. Но этой молодой девушке удалось убедить меня, что это только во благо, что это может повлиять на моё будущее в отношении материнства… Стоящий аргумент, не правда ли?       Днём я помогала Мередит по дому. В основном это была не пыльная работа: что-то проверить, что-то доделать за другими слугами и, естественно, ткнуть в это их носом, якобы чтоб повадно не было. Вообще, в доме было много прислуги, но все они будто сливались со стенами и боялись лишний раз выглянуть на свет. Ходили быстро, тихо, не подымая головы. К слову, выглядели крайне несчастно. Поэтому малоприятное мероприятие, как наказание слуг, я старалась избегать в своём исполнении, либо мягко просила не повторять ошибок. Впоследствии мне это аукнулось, когда об этом прознала Мередит и, к счастью, после этого я больше не вела исправительных бесед. Часто гуляла по особняку, изучая повороты, расположения комнат, отмечала в памяти двери, ведущие наружу. Таких было штук пять, и это только те, которые я успела заметить. Но у каждой из них снаружи стояли люди — охрана, мужчины в классических черных костюмах с проводом на ухе — рацией. Каждый раз, когда я хотела выйти якобы «подышать свежим воздухом», мне чеканили одно и то же: «Не положено». Я — эдакая зверюшка в золотой клетке.       Остаток свободного времени я проводила в библиотеке, в самой отдаленной части дома. Она была огромна, уютна и тепла. Там я восполняла явные пробелы в своих низких знаниях и питала свои мечты и фантазии в дивных произведениях. Всегда была неравнодушна к книгам и питала к ним слабость. А каждый вечер Мередит взяла в привычку приходить ко мне в комнату и бороться с моей бессонницей. Я рассказывала ей то, что успела прочесть, а она в конце напевала мне иностранную песенку, убаюкивая ею, как младенца. Забавно и горько…       За эту неделю я не видела Миллера, а когда пыталась расспросить о нем Мередит, то она молчала или быстро переводила тему, будто не слышала моего вопроса. Это стало некой негласной и запретной темой. Особо я не настаивала тогда из ненадобности. Пока меня не трогают, и я не стану. «Освоиться сначала, а там виднее будет», — рассуждала я, пока в один из дней Мередит всё же не произнесла его имени.       Было уже довольно поздно, когда меня «пригласили» на поздний ужин. Признаться, я боялась входить в комнату, где был выставлен длинный стол, сервированный на две персоны. Увидев, сидящего за ним Миллера, я постаралась взять себя в руки и как можно уверенней прошагать к своей части стола.       — Что тебе нужно? — спросила я безо всяких приветствий.       — Добрый вечер, Руби. Присаживайся, — пригласил он, потянувшись за вилкой.       — Неожиданно перехотелось есть, — вцепившись одной рукой за спинку стула, грубо отозвалась я.       — Если у тебя такие проблемы с аппетитом, может быть, тебе не есть несколько дней? — не поднимая головы, сказал он, намекая мне тем самым на последствия отказа.       Тяжелым грузом я рухнула на стул и взяла приборы, размышляя, как бы это съесть поскорее и убраться отсюда.       — Ты прочла контракт? — направляя в свой рот кусок мяса, произнес он.       — Прочла.       — Что скажешь?       — Он прекрасно подчеркивает твою личность. Я многое теперь могу рассказать о тебе, — я специально не подымала головы, чувствуя его пронзительный взгляд на себе.       — О, интересно, поведаешь? — это было искреннее любопытство, по крайне мере, мне так показалось.       — Ты — псих с большой долей извращения, который держит всех людей в этом доме в немом ужасе. Низкая самооценка? Ты хуже всех взятых недоносков, которые уничтожали моё тело. Отличие между вами лишь в размере кошелька и в уровне воспитания. Хотя и в последнем я сомневаюсь. Возвращаясь к нашему последнему разговору… Я, что бы ты не делал, как бы не угрожал, не позволю тебе сломать меня. Ты, конечно же, можешь убить меня, и тебе ничего не стоит сделать это прямо сейчас. Однако, я отличаюсь от всех здесь находящихся тем, что я тут не по своей воле и не собираюсь терпеть твоих замашек. Ты обманул меня. Как там… три секунды?       Выпалив все это, я собиралась уже встать и красиво удалиться, оставив его одного давится этим куском мяса. Но Миллер вдруг отодвинул полупустую тарелку и, протерев ладони полотенцем, захлопал в ладоши. Такого я никак не ожидала и была малость шокирована. Его аплодисменты ввели меня в ступор и оставили на стуле ожидать скорейшего продолжения.       — Браво! Ты великолепна, Руби. Заставляешь меня удивляться снова и снова. Это поистине похвально. Не зря я так спешил вернуться к тебе. Но… Что, если я отвечу тебе так: рано или поздно ты сама приползешь ко мне на коленях.       — Это невозможно! Ты, наверно, забыл, кого подобрал, — фыркнула я, не дав ему договорить.       Миллер ядовито улыбнулся и откинулся на спинку стула, прихватив бокал красного вина. Он всем видом показывал, кто здесь хозяин. Словно нарочно давил меня этим, вальяжно распивая напиток.       — Ты мне нравишься, Руби, ох, как нравишься. Смелая, упертая, полная ненависти и сюрпризов, мне прямо не терпится лицезреть твоё падение. — Я вспыхнула от его слов, покрываясь пунцовой краской. — Именно, ненависть и приведет тебя ко мне.       — Только чтобы стереть с твоего лица эту идиотскую улыбку, — проскрипела я сквозь зубы, из последних сил сдерживаясь, чтобы не уйти.       — Ладно, решим это раз и навсегда, — придвинувшись к столу обратно, он продолжил, — давай поспорим с тобой, что в течение нескольких часов ты придёшь ко мне с диким желанием заняться со мной сексом?       Миллер выдержал необходимую паузу и наверняка с наслаждением любовался моим ошарашенным видом ещё минуту точно.       — Если я проиграю, то, так и быть, отпущу тебя и даже позабочусь о твоём будущем благополучии. Ты больше меня не увидишь и вскоре забудешь, как страшный сон. Это я могу тебе пообещать.       — Даже интересно, а если проиграю я, что попросишь ты? — Он пожал своими плечами и лишь довольно улыбнулся.       — Просить не в моих правилах, дорогая Руби. Я буду ломать тебя, жестко и беспощадно. Никаких поблажек, ты их попросту недостойна. Я буду делать с тобой все, что только захочу. Станешь моей дворняжкой, которая каждую ночь будет вылизывать пальцы моих ног и не только. Даже тявкнуть без моего разрешения не сможешь. Но самое страшное, а для меня интересное — ты привыкнешь к этому и будешь хотеть ещё и ещё. И пока ты будешь держать эту мысль в своей голове, ты будешь приносить мне божественное наслаждение, — слушая его бархатный голос, я живо представила себя в этой истории. И, честно сказать, моя ненависть к этому человеку только возросла. Ненависть и презрение.       — На этот раз ты очень сильно промахнулся, Миллер. Я согласна. Надеюсь, ты держишь свои обещания.       — А ты? — я не могла не заметить блеска в этих звериных глазах.       Всего на одно короткое мгновение я задумалась: «А стоит ли?» Но, запечатлев его широкую улыбку, такую нахальную, я не стала гадать дальше. Я просто не могла упустить такой шанс!       — Уверяю тебя, этого не понадобится, — заверила я Миллера, который хищно облизал свои губы, как будто готовясь вкусить самый вкусный пирог на свете.       — Как знать, как знать. Принеси мне наш контракт, я буду в своем кабинете, — Ян вышел из-за стола, явно довольным резким поворотом событий.       Что касается меня… Я одним махом осушила бокал вина, провожая его уверенный силуэт в темноту, с которой он идеально слился воедино.