Когда ты мне снилась

      С тех пор прошло несколько месяцев. Монро почти не замечал смены дней и ночей, времен года. Лишь ход секундной стрелки отмерял для него ускользающее время. Он яростно ненавидел ее и в то же время мог часами не сводить с нее глаз – словно между ним и чертовым будильником установилась какая-то особая связь. Он помнил, как радовалась Чарли, когда нашла это старье в кладовке, и какой гордостью засияли ее глаза, когда ей удалось починить и завести механизм. Теперь он это делал сам, с каким-то глубоко затаенным волнением, от которого никак не мог избавиться – словно в этот момент они с Чарли становились ближе. Глупость, в которую Монро не мог верить по определению и все же верил. Он презирал себя за это, как и за эти бдения по несколько раз в день, когда от трепещущей на ветру листвы начинали слезиться глаза. Когда вечером он закрывал их, то видел все тот же лес – волнующуюся зеленую массу, хаотичное переплетение веток и покосившийся строй приземистых стволов. Иногда между ними угадывался смутный силуэт, он то удалялся, то приближался, но никогда настолько, чтобы можно было разглядеть лицо… Монро вздрагивал и просыпался, бесполезно шаря ладонью по холодным простыням.       Передернув плечами и скривившись, Басс размашистым шагом спустился с крыльца и в который раз сказал себе, что с этим нужно завязывать. Встряхнуться хорошенько и двигаться дальше. И все же не мог не знать, что это лишь напускная бравада – нити, привязавшие его к этому месту, оказались прочнее стальных канатов.       Чего Басс действительно не знал - что однажды вечером, когда небо на горизонте будет выстелено грязно-серыми тучами, он расслышит отдаленные шаги не скрывающего своего присутствия человека. Не знал, что вперится в темную, полуразмытую фигуру немигающим взглядом, а когда сумеет различить детали, остолбенеет на несколько секунд. Не знал, что будет следить за приближающейся Чарли с недоверием и страстью безумца, пока она не поднимется по ступенькам и не остановится в паре шагов от него. Пройдет немало времени, прежде чем их ладони, неуверенно потянувшись друг к другу, соприкоснутся. Маленький мальчик на ее руках недовольно заворочается, жалобно сморщится и расхнычется, издавая негромкие, гукающие звуки. Басс не знал, что опустится на колени, крепко обхватит Чарли за талию, прижмется лбом к ее животу и не станет ни скрывать, ни стыдиться своих слез…       Он и представить не мог, какими трудными будут первые годы их жизни, каково это – поднимать глаза от сверлящего в затылке ощущения и встречать немигающий взгляд Чарли, читать в нем бесконечное сомнение и вину. Не знал, что просыпаясь утром один, будет не в силах противиться желанию немедленно отыскать ее, удостовериться, что она не ушла навсегда...       О чем можно было догадаться – как непросто сложатся их отношения с ее родственниками. Что Рейчел будет упираться до последнего, пока не осознает, что Чарли сделала свой невероятно тяжелый выбор, и не поймет, что лишь осложняет жизнь дочери. Что с Майлзом они уже никогда не сблизятся как прежде, а первая встреча окончится серьезной потасовкой. И все же Майлз всегда будет так или иначе присутствовать в их жизни, заменяя Чарли отца.       Он не смел даже надеяться, что спустя несколько лет Чарли родит ему второго ребенка – дочь, которую назовут в честь его матери. Что после этого они поженятся, хотя Чарли так никогда и не возьмет его фамилию. Не знал, что всю свою жизнь посвятит семье с самозабвенностью, которая впервые окажется единственно верным решением…       Себастьян об этом не знал. Не позволял себе даже представлять. Потом срывался, строил безумные планы, собирался искать ее, проклинал все на свете, давал себе мысленные пощечины и язвительно просил наконец-то прийти в себя. Хотел все бросить, исчезнуть навсегда… и все же оставался. Потому что глубоко внутри зародилось и крепло давно позабытое чувство собственной правоты: он должен ждать ее.       Он будет ждать.