***
Пока Бэкхён собирал вещи в дорогу, Чанёль отправился в магазин, чтоб купить кое-какие закуски. Протаскавшись по супермаркету всего около двадцати минут, он, видя, что до автобуса времени предостаточно, решил заехать ещё в одно место и подготовиться пусть и к ненастоящему, но всё же Дню рождения Бэкхёна. Добравшись до нужного магазина, парень со всей тщательностью и усердием принялся рассматривать витрины в поисках лучшего презента. Минуты буквально вихрем пролетали, сменяясь одна за другой, и Чанёль, увлечённый выбором подарка, даже не заметил, что времени в запасе почти не осталось. В кармане требовательно затрезвонил телефон. - Чанни, ты где? – раздался в трубке встревоженный голос Бэкхёна. - Ой, Бэкки, прости! – бросая взгляд на часы, с ужасом воскликнул Чанёль. – Я так увлёкся, что совсем забыл о времени! - Зато я о нём каждую секунду помню. Мы так на автобус опоздаем, - с укором произнёс Бэкхён. – И вообще, что можно делать в продуктовом полтора часа? - Эм-м-м… я просто долго выбирал. – Чанёль, пока говорил с Бэкхёном, быстро подал сигнал продавцу и указал пальцем на выбранный товар. – Бэкки, я буду через минут двадцать. Ты всё собрал? Зубную щётку не забыл? Пижаму? - Не забыл, - ответил юноша, и по его голосу можно было сказать, что он уже улыбается. – Но Чанёль, правда, ничего, что мы там останемся на ночь? - Ну конечно. Думаю, предки даже рады будут. - Хорошо, если так. Ладно, я тебя жду через двадцать минут! Не опаздывай только. - Уже иду. Не переживай. Чанёль оплатил на кассе товар и выбежал на улицу ловить такси. На улице был уже полдень, и парень в который раз подумал о том, что время сегодня летит слишком быстро. А как бы хотелось, чтоб стрелки на часах замерли или хотя бы замедлили ход…***
Автобус быстро нёс их по ровной дороге среди лесов и маленьких посёлков, и Бэкхёну это напомнило его поездку в приют. Он сидел у окна, разглядывая проносившийся мимо пейзаж, а на его плече покоилась голова дремавшего Чанёля. Парень ни на секунду не отпускал его руки. Было так странно. Бэкхён помнил, как цеплялся за руку Чанёля, когда только узнал о своём приближающемся конце, цеплялся за него, такого живого, весёлого, беззаботного, доброго, нежного, у которого впереди была целая жизнь. Сейчас же всё было наоборот. Ведь он смирился, и теперь Чанёль держал его за руку, цеплялся за него, за умирающего, боясь отпустить и потерять навсегда. Но время бежало неумолимо. На его часах уже было 63:45. Бэкхён задумался, что можно было сделать такого незабываемого в оставшееся время, чтоб Чанёль помнил его всю свою жизнь. На ум приходили всякие глупости, парочка из которых даже заставили парня покраснеть. «Ах, если бы помнить тепло его руки всегда! Если бы всегда ощущать его прикосновение», - думал Бэкхён, переплетая пальцы своей руки с пальцами Чанёля. Но внезапно в голове возникла одна ужасная мысль, от которой парень буквально оцепенел: а что, если он, когда уйдёт, забудет его? Забудет Чанёля и всё, что между ними было? Забудет его нежность и поцелуи на ночь? Что, если в его памяти больше ничего не останется? Ни одного самого крохотного воспоминания о Чанёле? - О чём думаешь? – открывший глаза, Чанёль, казалось, угадывал всё, что происходило с Бэкхёном. - Я испугался… - честно ответил Бэк, наклоняя голову к макушке Пака. - Чего? - Того, что я могу всё забыть, когда ум… уйду, - поправился он. Не хотелось говорить такие ужасные слова вслух. Чанёль вздохнул. - Может быть, так даже будет лучше, - немного подумав, сказал юноша. – Тебе не будет тяжело от воспоминаний… - Нет, Чанни, - покачал головой Бэкхён. – Я хочу помнить. Очень хочу. Всё-всё-всё! О каждом нашем дне, о словах, что мы говорили друг другу, о поцелуях… - его голос сошёл на шёпот. – И ещё я хочу, чтоб ты меня помнил. Как бы эгоистично это не звучало. Ты же будешь? Чанёль поднял голову с его плеча и, перекинув руку, прижал Бёна к себе, крепко-крепко обнимая. - Конечно, буду. Я каждую ночь буду смотреть на звёзды… - грустно произнёс Чанёль, вспоминая их недавний разговор. Глаза защипало от непрошеных слёз, и юноша быстро прижал ладонью голову Бэкхёна к своему плечу, чтоб тот случайно их не заметил. - А если звёзд не будет, всё равно будешь обо мне вспоминать? – Бэкхён не понимал, зачем это спрашивает. Он ведь прекрасно знал ответ. Возможно, ему хотелось, чтоб Чанёль сказал это вслух. И Чанёль сказал. - Я буду помнить тебя всю мою жизнь, Бэкки. И дело ведь даже не в звёздах… - горько усмехнулся он. – Просто понимаешь… ты – это я. Ты – это моё настроение, мои чувства, мои мысли. Ты – всё то, что мне дорого, что я хочу беречь и защищать. Ты – моя жизнь. – Одна предательская слеза всё-таки скатилась по щеке, и парень, с силой зажмурив веки, прошептал: – И я не хочу тебя терять. Бэкхён и сам еле сдерживал слёзы. Но он больше не хотел быть слабым. Хотя бы ради него, ради Чанёля. - Спасибо, Чанни. Я хотел это услышать, - он поднял голову и, слегка расстроившись от мокрой дорожки, блестевшей на щеке его парня, поцеловал его. Очень быстро, но очень трепетно и нежно. В дороге они были больше четырёх часов и приехали в город под вечер. Чанёль созвонился со своими родителями и договорился, что они встретятся прямо там, в их летнем домике. - Раньше бабушка жила там вместе с дедом, держала кроликов и кур, занималась огородом, - пояснил Чанёль, когда они с Бэком снова сели в автобус, который шёл из города в деревню. – Но когда дедушка умер, папа настоял, чтоб бабушка переехала в город и жила с ними. - Выходит, дом теперь пустует? – спросил Бэк, с интересом разглядывая местность за окном. - Да. Мы там бываем только летом. Отдыхаем, жарим шашлыки на природе, ходим в храм на горе, папа нередко выбирается с соседскими мужиками на рыбалку. В доме уютно, два этажа, баня и маленькая мансарда. Думаю, тебе там понравится. Бэкхён улыбнулся, представляя в своей голове образ дачи семьи Пак. - Мне уже нравится. На душе у него было легко-легко. И даже часы на его руке не казались сейчас тяжким бременем. - Мы приехали! – возвестил Чанёль, когда автобус подъехал к конечной остановке. Парни вышли, и Чанёль, хватая руку Бэкхёна, повёл своего любимого за собой.***
- С Днём Рождения тебя! С Днём Рождения тебя! С Днём Рождения, наш дорогой Бэкхён-и, с Днём Рождения тебя! – пропела госпожа Пак, внося на подносе испечённый торт с горящими свечками и ставя его перед Бэкхёном. – Загадывай скорее желание! Бэкхён согласно кивнул, а потом сложил перед собой руки в замочек и закрыл глаза. - Всё, - смущённо улыбнулся он, загадав желание, а затем бросил короткий взгляд на Чанёля. – Давай вместе? - Давай, - ответил юноша. И они на счёт «три» вместе задули праздничные свечи. Как Бэкхён и хотел. Вечер Бэкхёну казался какой-то волшебной сказкой. Никогда в жизни он ещё не был так счастлив, как сейчас. Он действительно, как и говорил Чанёль, чувствовал себя в кругу семьи. Своей семьи. Где его любили и заботились о нём. Господин Пак рассказывал много занятных случаев из своей юридической практики, а мама Чанёля - забавные и смешные истории из детства своего сына. Чанёль на это лишь посмеивался, пока самостоятельно готовил шашлыки, расположившись около мансарды. И Бэкхён был счастлив всё это видеть, слышать и чувствовать. И сейчас было совсем неважно, что к его необыкновенному счастью примешивалась немалая доля сожаления о том, что такой вечер больше никогда не повторится в его жизни. Попросту не успеет. Было уже давно за полночь. Ночь опустилась тёплая и безветренная. В воздухе витал лёгкий аромат хвои, небо над головой было совершенно безоблачное, и вся эта красота сопровождалась весёлым пением сверчков. Они сидели вдвоём на крыше дома, завёрнутые в тёплый плед, и смотрели на загорающиеся звёзды. Бэкхён нежился в обнимающих его руках Чанёля, сонно хлопая глазами, и сжимал в руках маленькую коробочку с кулоном, выжидая подходящего момента. - Я хочу тебе кое-что подарить, - заговорщицким тоном неожиданно произнёс Чанёль, зарываясь носом в мягкие волнистые волосы Бэкхёна. - Что? – удивлённо спросил Бён, поражённый тому, что они с Паком иногда даже думают и ведут себя одинаково. - Ну… тут ничего особенного, - засмущался парень, протягивая маленькую коробочку Бэкхёну. – И я не спец дарить такие подарки, поэтому многого не жди. Бэкхён раскрыл свободную ладонь и, когда на ней оказался подарок, задумчиво замер. - Открыть не хочешь? – с лёгкой обидой в голосе поинтересовался Чанёль, внимательно глядя на юношу. - Я… да. Конечно, хочу. Просто… - растерянно моргая, пробормотал Бэк, а потом внезапно вытащил вторую руку из-под пледа и вытянул её перед Паком. – Вот. Он разжал свой кулачок, и там тоже оказалась маленькая коробочка. Чанёль вытаращил глаза. - На самом деле я хотел ещё позавчера подарить, но ты… ушёл тогда… - совсем тихо произнёс Бэкхён, и Чанёль почувствовал острый укол вины. - Прости, - моментально сорвалось с его губ. - Не стоит, – вздохнул Бэкхён, качая головой. – Ты же ничего не знал. Они оба открыли свои подарки и одновременно восхищённо охнули. - Уау, - только и смог произнести Чанёль, вытаскивая из коробочки кулон в виде гитарного медиатора с греющей сердце надписью. - Чанни, какие они красивые… - следом выдохнул Бэкхён, чьи щёки уже успели окраситься лёгким румянцем. Юноша во все глаза глядел на поблескивающие в свете луны парные серебряные кольца: простые, невычурные, но безумно прекрасные, главной особенностью которых была небольшая гравировка в виде звуковой волны. Чанёль не говоря ни слова вытащил из коробочки кольцо побольше и дал его Бэкхёну. Глаза Бёна светились счастьем, пока они надевали друг другу кольца. Чанёль же был грустен. Было в этом что-то магическое, что-то фантастичное, что-то таинственное, священное, словно невысказанная клятва, связывающая их двоих прочными узами. - Чанни, - позвал парня Бэкхён, со всей серьёзностью на него глядя. – Здесь и сейчас, под этими звёздами, за оставшиеся мне 52 с половиной часа, я хочу сказать тебе самое важное. То, что никак не решался произнести вслух. – Он сделал глубокий вдох. – Я люблю тебя, Пак Чанёль. И буду любить тебя до самого конца моих дней и дальше. И ещё я прошу у тебя прощения за то, что не могу остаться рядом… за то, что оставляю тебя одного и доставляю столько страданий… за то, что ты повстречал меня и полюбил… - Ш-ш, Бэкки, - перебил его Чанёль, прикладывая палец к его губам. – Никогда! Слышишь? Никогда не проси за это прощения. Встреча с тобой – это самое великое чудо, которое только могло со мной произойти. Поэтому никогда так не говори. Пообещай мне! По щекам Бэкхёна заструились слёзы, которые он был не в силах сдержать. Слёзы самой искренней благодарности. - Обещаю! Я обещаю! – закивал он головой, прижимаясь к Чанёлю и пряча свои слёзы. Но Чанёль взял его заплаканное лицо в свои ладони и стал покрывать его поцелуями, стирая каждую слезинку. Бэкхён закрыл глаза, с головой окунаясь в эту беспредельную нежность, и подался вперёд, губами прикасаясь к его губам. Волшебная тихая ночь окутывала их и прятала от всего мира. И только безмолвные звёзды печально наблюдали за ними с высоты. 50:12 - Знаешь, теперь я уверен, - зашептал Бэкхён, сильнее кутаясь в одеяло и устраивая голову на плече лежащего рядом Чанёля, который изо всех сил боролся с подступающим сном. - В чём? – пробормотал Чанёль, придвигаясь ближе к Бёну и перекидывая руку поперёк его живота. Бэкхён накрыл его руку своей ладонью, и кожей ощутил приятный холод металла. - Пока эти кольца на наших руках, то где бы я ни был, я всегда буду помнить о тебе. Даже там, куда я уйду, ты всё равно будешь рядом. – Бэкхён поднял голову и, чуть потянувшись, поцеловал Чанёля в щёку. – Не борись со сном. Не считай это тратой времени. Спи. - Нет, я не хочу спать, - упрямо возразил Чанёль, однако веки как назло становились лишь тяжелее и поднимались уже с трудом. - Спи, - опять сказал Бэкхён, обнимая крепко и улыбаясь Чану куда-то в шею. – Я тебя люблю. Можно я буду говорить тебе это очень-очень часто? - Можно, - почти неслышно выдохнул Чанёль, целуя в лоб своего любимого и смыкая руки за его спиной. - Люблю тебя, - совсем тихо повторил Бэкхён, засыпая в родных объятиях. Чанёль тоже всё-таки сдался и закрыл глаза. Дыхание любимого человека рядом убаюкивало, усыпляло, и парень провалился в безмятежный сон, в котором так ярко горели на небе звёзды, а его рука крепко сжимала руку Бэкхёна. И он не желал её отпускать. И даже тень приближающейся Смерти была не властна над его желанием.