Could you make me kiss you? When we decimate the stars?

- Это, черт возьми, совсем не то! — Ударяя ладонью по деревянному, хрупкому столику в своей гостиной, я разрываю очередной лист, на котором грязным, неаккуратным почерком выведены очерки моего произведения. Всё должно было быть не так. Это должен быть высокосортный, загадочный роман, читатель которого должен пребывать на протяжении всей книги в напряжении. Господи, да он не должен спокойно спать, зная, что книга не дочитана. Я ненавижу дешевые, шаблонные, штампованные романы, которые тоннами выходят из-под рук писателей, которые уверены, что их книга уникальна. Именно из-за таких псевдо-творческих личностей, которые уверены в своем таланте, складывается всеобщий стереотип о том, что роман не может быть захватывающим. Я же хочу доказать обратное, хочу показать, каким высоким и завораживающим может быть этот жанр. Но пока что у меня получается другое: я доказываю, что ничем не отличаюсь от этих нарциссов-прозаиков. Уже, на протяжении двух месяцев я не двигаюсь с места. Все мои наброски, фразы, мысли — все банально до тошноты. От волнения и творческого ступора у меня появились вредные привычки, а мой и без того сложный характер стал более противен. В моем доме царит вечный беспорядок: бутылки, на дне которых остатки ядовитой жидкости, в воздухе витает запах никотина, грязные вещи, немытая посуда, пыль, из-за которой почти невозможно дышать. Все настолько омерзительно. Редакция в ожидании, аванс у меня на руках, а сроки поджимают. Как люди вообще борются с творческим кризисом? Что их с подвигает на то, чтобы продолжать начатое, не останавливаться на достигнутом, заканчивать свое детище? Я писал ранее, но всегда, всегда у меня были идеи и задумки, на которых попросту даже не хватало времени и сил. А сейчас, будто все силы, знания, размышления высосали из меня, и в один момент я стал пустым. Мне просто необходим холодный душ, который приведет мои мысли в порядок. Да и неприятный запах уже говорит о том, что не мешало бы помыться. Освежающие, леденящие струи стекают по телу, разбиваясь о холодную плитку в ванной. Мое сознание и правда приходит в норму, разгоряченное тело остывает, а мысли не переплетаются между собой. Мои веки сами закрываются от наслаждения, от того, что хотя бы на мгновение я могу не думать о редакции, романе и о своих способностях. В данный момент я думаю только о холодных каплях, стекающих по моей груди, ощущаю лёгкую дрожь, которая молниеносно проходит по всему телу. Мои ноги становятся ватными, я понимаю, что полностью расслаблен и уголки моих губ немного приподнимаются в легкой улыбке. И когда я последний раз улыбался? Закончив процедуру, оборачиваю полотенце вокруг бедер и, не торопясь, подхожу к запотевшему зеркалу. Я не могу узнать человека, который смотрит на меня. Мне всего лишь тридцать, но мое отражение утверждает, что я намного старше. Черные, блеклые, отросшие волосы, немного закрутившиеся от влажности, спадают на бледное лицо. Огонек, искорка в глазах давно померкла. Краски исчезли. Я — черно-белое пятно. Я невзрачен и жалок. Темно-синие мешки под глазами свидетельствуют о недосыпании. Скулы стали заметнее и острее. И когда я успел так постареть? Мой внешний вид просто кричит: "Эй, подайте этому парню милостыню". Недовольно фыркнув, отворачиваюсь и иду искать чистые вещи, если, конечно, они вообще имеются. Можно подумать, что я редкостный лентяй, которому до лампочки все, который только и делает, что трясется над своей писаниной. Нет. Вовсе нет. Просто внезапное угасание. Я перегорел. Перегорел ко всему и ко всем, кто окружает меня. У меня нет элементарного желания убраться в доме, что уж говорить об общении с кем-либо. В куче старого шмотья мне удается найти чистые брюки и выцветшую майку.Я не ручаюсь за то, что они чистые, но, по крайней мере не чувствуется запаха пота или еще чего-нибудь специфического. Я даже не делаю попыток подойти к печатной машинке. Если не сделать перерыв, если не отвлечься, то тогда это можно будет считать бесполезным делом. А за окном все та же, насыщенная цветами осень. Через тонкий тюль в гостиной пробиваются лучи заходящего солнца. Подхожу к окну, разглядываю улицу, усыпанную желто-красными листьями. Немного веет приятным холодом и свежестью. Мое внимание привлекает смутная фигура, сидящая под деревом на моей лужайке. Конечно, Джерард, еще не хватало того, чтобы ты выгонял из собственного двора всяких бездомных. Накинув легкую куртку и прихватив с собой пачку сигарет, я решаюсь выйти к незнакомцу, надеюсь, к доброжелательному незнакомцу. Стараюсь передвигаться беззвучно, пытаясь разглядеть этого парня. Да, это определенно парень, если это окажется девушка, то я непременно запишусь на прием к окулисту. - Ты что, больной извращенец? Какой адекватный человек будет подкрадываться со спины? — Нахмурившись, недовольно выплевывает незнакомец, продолжая рассматривать свои кеды. Дьявол, он же еще совсем мальчишка. - А ты думаешь, адекватные подростки врываются в чужие владения без спроса? — Рассматривая мальчика, я замечаю много деталей. Неаккуратно зачесанные волосы, которые растрепались от ветра, теплый, старый свитер, рукава которого подняты до локтя, колечко в губе, которое нервно покусывает парень. Довольно милое личико. Детское, милое личико. - А кто сказал, что подростки адекватные? — Ухмыльнувшись, он оторвал взгляд от своих колен и посмотрел на меня. Непонятное смущение и удивление заполнило мои легкие, от чего стало мало воздуха. Сделав вдох поглубже, я продолжал смотреть в чайные, бездонные глаза. Знаете, говорят, что во взгляде можно увидеть всё. Я не вижу ничего. Я вижу только холодный, взрослый взгляд, которым не должен обладать ребёнок. У детей всегда есть во взгляде что-то живое, но этот ребёнок лишен этого. После долгого зрительного контакта, парень переводит взгляд на заходящее солнце и обращает внимание на уже появившиеся звезды. - Ты не против? — Я осторожно присаживаюсь, искоса поглядывая в его сторону. Недоверчиво, тот все таки подвигается, уступая место. - Так, что привело тебя сюда? - Знаешь, я твой преданный фанат-педик, который знает о тебе всё и каждый вечер караулит возле дома. — А этот малый остёр на язык. Криво усмехнувшись, я продолжал наблюдать за парнем, которого что-то беспокоило, но который тщательно скрывал всех своих демонов. - Просто решил отдохнуть. — Сообразив, что я не из тех, кого можно провоцировать подобными шутками, уже серьезно ответил он. - Не желаешь? — Доставая из пачки сигарету, я протянул одну подростку. Бросьте, ну какой подросток сейчас не курит? Курение — это малая часть из того, что они совершают каждый день. — Как тебя зовут? — Сопровождая взглядом татуированные пальцы, которые забрали из моих рук сигарету, я сделал первую затяжку. - Фрэнк. И вообще, какая разница? — Парень неумело сделал затяжку и выпустил тонкую струю дыма в воздух. - Мне же надо знать, с кем я провожу свой вечер. — Сейчас мне так спокойно. Вот так сидеть на своей лужайке и наблюдать за засыпающей улицей. И неважно, что компанию мне составил странный подросток. И неважно, что у этого мальчика неповторимые безэмоциональные глаза. Неважно, что мой роман — это катастрофа. Ничего в данный момент не имеет значения, кроме этого прекрасного заката. - Я Джерард. — Я прервал тишину безразличным, хриплым голосом. Я знаю, что эта информация не к чему и что он не собирается запоминать моё имя, но я словно сам себе захотел напомнить, кто я. - Джерард, — безмятежным голосом проговорил парень. - Почему ты меня не выгнал, я, как никак "вторгся в чужие владения"?— Сделав акцент на последних словах, Фрэнк попытался отогнать сон и потер глаза пальцами. Я и сам почти засыпал. - Тебе, наверное, захотелось побыть одному, и ты нашел для этого подходящее место. — В ответ я получил усмешку. - Кто ты, Джерард? — Такой непонятный вопрос. Я ведь и сам не знаю ответа. - Я — писатель. - Все писатели двинутые. — Это насмешка? Попытка задеть мою творческую натуру? А в общем, не важно. Сейчас ничего не важно. - Да, определенно. — Легкая улыбка появляется на лице от нелепого диалога. - Ладно, писатель, хорошо посидели. Бывай. — Одарив последний раз своим безразличным взглядом, парень встал и, засунув руки в карманы джинсов, направился к калитке, оставив меня в полном одиночестве под старым кленом. Я долго провожал подростка взглядом, пока очертания его фигуры не стали размытыми. Фрэнк, значит?