Долго и счастливо?

Когда я очнулся, быстро вскочил с места, но тут же понял, что лучше бы этого не делал: где-то что-то пережало, стало больно, и я лёг обратно. Тёплая кровать, белый потолок... И, кажется, я был перевязан в районе груди и ещё в некоторых местах. Никого не было, и можно было, например, полежать и поразмышлять, глядя в потолок, о том, из-за чего же на меня напали. Я не заметил даже, как начал тихо произносить слова вслух: — Наверное, это из-за моей ориентации, — мой голос дрожал, несколько охрип. — Но зачем им это? Чтобы повеселиться? Или их кто-то подослал? Но кто меня ненавидит? Всем же на меня... пофиг! — я выкрикнул это слово, потом начал тихо его повторять, чувствуя, что из глаз текут слёзы. Успокоившись, я кое-как опёрся на локти и, оглядевшись, обнаружил, что на стуле рядом с кроватью сидит Дима. — Я зашёл недавно, ты не заметил... — парню стало неловко, он покраснел и отвернулся от меня. — Н-ничего! — я ещё больше смутился. — Всё хорошо, прости, я тебя напугал, наверное... Брюнет несколько секунд молчал. Он повернулся обратно, и я увидел на его глазах слёзы. — Они... они сломали тебе два ребра, а ещё... — Дима вздохнул так, что я почувствовал всю тяжесть, что накопилась у него в душе. — А ещё у тебя повреждения по всему телу. — Ничего, я п-переживу... — с заиканием произнёс я, глядя на парня, который мог вот-вот перестать сдерживаться и разрыдаться. Всё-таки Дима успокоился, посмотрел на меня заплаканными глазами, извинился и ушёл. Через пару часов зашла мама. Я обратил взгляд на часы, стоящие рядом с кроватью, на тумбочке. Время близилось к вечеру, мать как раз в такое время обычно возвращалась с работы домой. — Привет, Саша, — мягко и в то же время грустно произнесла она. Давно не слышал такого её голоса. Он у неё становился таким после ссор, когда она хотела помириться. — Привет, мам, — тихо ответил я и посмотрел на неё. Тёмные волосы, заплетённые в хвост, глаза блестели, будто она вот-вот разрыдается, на лице читалось, что ей сейчас было очень трудно. — Как ты себя чувствуешь? — Всё неплохо, наверное, — ответил я и улыбнулся. Мы с ней практически не общались очень много времени, я подумал, что ей уже на меня наплевать, но она пришла и поинтересовалась о моём самочувствии! Я был готов её обнять, но травмы не позволяли особо много двигаться. — Боже... Я так волновалась! — по щекам матери потекли слёзы. — Ты лежал без сознания весь прошлый день, я думала... думала... — она так и не продолжила, лишь закрыв руками лицо. Я слышал всхлипы, и мне самому захотелось плакать. — Всё в порядке, мам, — я улыбнулся и всё-таки дотянулся до её руки, коснулся и сел обратно, чтобы она открыла лицо и увидела мою улыбку. *** Меня выписали из больницы, и я сидел дома, пока ещё рёбра до конца не зажили. Мать активно за мной ухаживала, проверяла, всё ли со мной в порядке и не болит ли у меня ничего. Это было необычно, временами я не мог сдержать эмоций и обнимал её. Но что-то с ней было не так... Я чувствовал это. Какая-то грустная улыбка, взгляд, будто она чего-то не хочет говорить. И однажды она села рядом со мной на кровать и стала ждать, пока я закончу переписку. Я закрыл ноутбук и спросил: "Чего тебе, мам?" — Я просто хотела бы поговорить, — она посмотрела на меня так, что я понял, что разговор будет серьёзным. — Я долго думала, долго не могла смириться с тем, что ты гей, каждый день спрашивала себя, почему именно мой ребёнок... Нет, не вини себя, Саша, я же понимаю, что ты не виноват. И ты всё равно мой сын! И поняла я это лишь тогда, когда тебя избили, я поняла, что умру от горя, если с тобой что-то случится! Ты единственный близкий человек, который у меня остался, и я не хочу от тебя отдаляться. Мама обняла меня и зарыдала, я же проронил несколько слёз. — Я люблю тебя, мам, — прошептал я, обнимая её в ответ. *** Ещё через неделю я окончательно выздоровел и пошёл в школу. За то время, что я находился дома, Дима меня частенько проведывал, приносил вкусных вещей, просто сидел рядом, мы с ним общались, он мне помог снова осознать, что не все люди такие твари, как те, что меня избили. Хотя было тяжело принять то, что кто-то желает мне зла. А ещё я начал подумывать о Диме частенько. Мне нравилось проводить с ним время, нравилось видеть его, слышать его голос. Но я понимал, что с ним у меня вряд ли что-то сойдётся, что если я что-то скажу ему, то он от меня отвернётся. Эта мысль меня несколько угнетала, но я справлялся. Утро в школе началось с того, что все смотрели на меня так, будто ожидали, что я вообще никогда не появлюсь в школе. Видимо, кто-то успел рассказать всем о том, что я был избит, затем провалялся в больнице и дома. Зато освобождение от физкультуры есть, хоть это радовало. На перемене я встретился с Димой. Он сказал, что будет за мной приглядывать на всякий случай, что будет провожать до дома. Я-то понимал, что это в целях безопасности, но в душе загорелся огонёк надежды... И мы шли, общались, обсуждали что-то, как впереди я увидел одного из тех парней, что меня избили. Я остановился на месте как вкопанный, я... я боялся идти дальше. Меня начала одолевать паника, и это заметил Дима. Он посмотрел на меня так, что я стал потихоньку успокаиваться, затем направился в сторону этого парня. Дима резким движением припёр его к стене и гневно спросил: — За что вы его избили?! Я подошёл поближе и увидел, с какой же ненавистью брюнет смотрел на моего обидчика. Я боялся, что из-за этого у Димы могут возникнуть проблемы, что его тоже побьют, и попросил его прекратить, но он не слушал меня, а продолжал держать парня за воротник, сжимая одежду всё сильнее и сильнее. — Это... кхе... это была не наша идея, — ответил он, кашляя, и Дима немного ослабил хватку. — А чья?! — рявкнул Дима. — Нас послала его мать, — парень свободной рукой указал на меня.