Вернуться б к той черте, где я был мной. Где прилипает к пальцам хлеб ржаной. И снег идёт. И улица темна. И слово «мама» — реже, чем «война». Желания мои скупы. Строги. Вся биография — на две строки. И в каждой строчке холод ледяной… Вернуться б к той черте, где я был мной. Не возвращаться б к той черте, когда становится всесильной немота. Ты бьёшься об неё. Кричишь, хрипя. Но остаётся крик внутри тебя. А ты в поту. Ты память ворошишь. Как безъязыкий колокол дрожишь. Никто не слышит крика твоего… Я знаю страх. Не будем про него.
***
Денёк выдался на удивление продуктивным, несмотря на сложность. Голова была тяжёлой, неизмеримо хотелось спать или просто полежать в тишине, ни о чём не думая. Всё-таки даже у работы есть свои плюсы. Если бы не труд - то как бы не ценились домашний покой, горячий чай с корицей или имбирём, уютный свет ночника, мягкий диван с одеялом... Редко получается наслаждаться тем, что у тебя есть. Осознанно. Просто лежать и понимать. Лениво махая палочкой, я стала разбирать сумку, не вставая с дивана. Документы - на полку. Кружку - в раковину. Одежду - в стирку. Молоко - в холодильник. Яблоки - туда же. Раньше я сама не одобряла "Магию для ленивых". Но теперь было просто... Вдруг яблоки упали на пол, раскатившись по всей комнате. Ментальное заклинание Левитации было прервано, потому что взгляд и всё сознание было устремлено на аккуратно сложенный листок бумаги. Мерлин. Письмо Джорджа. И всё-таки сердце - очень странный орган. Бьётся чаще из-за какой-то бумажки. От какого-то человека. Одного из миллиардов. Но почему-то именно его послание заставляло девушку, полную спокойствия, логичности, рассудительности, лишаться всего этого буквально за секунду. Ответить? Или не стоит? Ему, наверное, этого не надо. Что для него начерканные буквы Гермионы Грейнджер... Перечитала. Почему она улыбается? Какого Годрика она улыбается!? Там же ничего такого не написано. Села за стол, держа дрожащей рукой перо - по старой хогвартской привычке - сканируя в десятый раз письмо Джорджа. "Здравствуй, Джордж." Так, для начала нормально. " Я, наверное, сказала бы "не за что", но этот бардак разбирать было довольно затруднительно. Однако - всегда пожалуйста! " Не слишком ли грубо, а, Грейнджер? Зато чистая правда! " Джордж, прости, если я тебя отвлекла от чего-то важного этим письмом, прости за то, что несу этот бред... Но мне так хотелось тебе ответить! Может, я в корне не права сейчас, что... Да какая разница! Ведь я и так не права. Знаю, что ты бы не хотел, чтобы я лезла в твою жизнь, но мне хочется тебе помочь. Правда. И, может, в этом есть толика эгоизма... Я... я так запуталась! Но одно знаю точно - хочу видеть твои письма. Хочу читать их, узнавая что-нибудь новое, происходящее в твоей жизни, хочу общаться с тобой, ведь мы так долго не разговаривали! Среди моих серых будней - наша переписка - единственное, что заставляет меня чувствовать себя живой. Заставляет ждать следующий день... Надеюсь, ты понимаешь меня." Скупая капля упала на пергамент, размывая последующее многоточие. "...Очень надеюсь на твой ответ..."Гермиона Грейнджер.
***
Тот вечер был тихий и, кажется, всеми забытый. Прохлада под размашистыми ветками деревьев, высокая трава, покрытая кристальными каплями росы, не спешащими сползать на землю. «Мы люди, собственно, не приземленные». Применительно, кажется. Мысли носятся, временами вплетаясь в ковер из васильков. Лестница в небо. Хочется не то, что говорить — думать загадками. Чтобы не под силу даже самому понять. Вот так лежишь, подминая под себя травяных гигантов, смотришь в небо, и понимаешь суть вещей. Эластичную природу языка, фиолетовое небо, смолянистую кору деревьев. Не на уровне молекулярной биологии. Не проникая взглядом за грани. Именно в такие моменты хочется остаться тут, чтобы утром не решить, что все это полный абсурд. Не шевелясь провожу несколько часов. Становится холодно — на дворе ночь. Только решаюсь встать, как слышу тихие перешептывания и шаги в мою сторону. Задерживаю дыхание и прислушиваюсь. — Да ладно тебе, Джорджи, сам подумай — более удобного времени спрятать не будет! — А если рванет раньше времени? Заладил тоже мне: «сам подумай, сам подумай». — Ты что, трусишь? Не ожида-ал, братец, не ожидал. Голоса отдалились, а я постаралась встать как можно аккуратнее. Спокойное настроение мигом испарилось, уступая место нарастающей злости. Что они опять задумали? Мерлин, ну сколько уже можно терроризировать людей?! Переборов желание убежать в дом, я быстро пошла в сторону леса. К моему разочарованию было поздно — близнецы скрылись во тьме. И поминай как звали. Новая идея созрела моментально, сместив преследования и подсматривания на второй план. Вернувшись домой и сев в кухонное кресло, я стала ждать. Вскоре входная дверь тихонько скрипнула, и показались две идентичные физиономии с поразительным удовлетворением на лицах. При виде меня, правда, добавилось еще и удивление. — Что, Грейнджер, не спится? — Фред «взял ситуацию в свои руки». — Долго шел к такому умозаключению? — я иронично приподняла брови. — О, смотрите, а кто-то не в духе, — протянул Джордж. — Делая «сложный» логический вывод, дорогие друзья, можно сказать, что это неспроста. То есть, грубо говоря, меня спровоцировали, — ответила я. — Присваиваю тебе титул «человек-загадка», Грейнджер, — Фред хлопнул меня по плечу, прикрепляя невидимую медальку. — Не стоит благодарностей. — Как остроумно. Не хотите поделиться со мной, скажем, тем, что вы делали ночью, в лесу, с опасным — более того — взрывающемся предметом? — я решила больше не тянуть и перейти прямо к делу. — Я же тебе говорил, Фредди, — Джордж прыснул, — Что стены все-е-е слышат. Теперь уже послышался дружный хохот. — Эй, оболтусы! — я повысила голос, чтобы привлечь хотя бы толику их внимания, — вы собираетесь отвечать?! — я была обескуражена тем, как они быстро превратили все в невинную шутку. — Нет, Грейнджер, — Фред улыбнулся во все 32 и потрепал меня по макушке. — Никак нет, — добавил Джордж, затем, повторив жест брата, пожелал спокойной ночи. «Да уж, обвели вокруг пальца», — подумала я, провожая взглядом поднимающиеся по лестнице силуэты.***
Сплюнув остатки пасты в раковину, я осмелилась поднять взгляд на собственное отражение. Впервые смело смотря в заспанные, как будто чужие карие глаза. Приложив холодные кончики пальцев к векам на пару секунд - снова взгляд, но на этот раз более осмысленный и продолжительный. Да, это я. Та же лохматая девочка, только пережившая войну. Та же лохматая девочка, только с ореолом из прошлого, призраки которого каждую ночь сжимают ее в своих стальных объятьях. Ровно в половину второго выхожу из дома, направляясь в Министерство, готовая рвать и метать за непунктуальность Вэнса, который должен был зайти в час, дабы мы вместе отправились на операцию по осмотру особняка N. Не то чтобы я была действительно зла, но в делах, которые касаются работы - очень важной работы! - понимать и прощать такое легкомыслие - вне моих правил. Зато по пути можно в деталях вспоминать последний сон. Я благодарила Мерлина за возможность пережить все еще раз. Да, несомненно, это приносит немало боли, но что важнее - позволяет остаться в строю. И просто still breathing. ...Поднявшись на третий этаж я сразу же поспешила к министру, который, на мою удачу, не собирался уходить. - Здравствуйте, Кингсли, можно вас на минутку? - Конечно, Гермиона, - он окинул мое лицо задумчивым взглядом, - что-то случилось? Выглядите обеспокоенно. - Ничего серьезного, просто... Мистер Вэнс должен был зайти ко мне около часа назад для нашей вылазки... - Это был не самый удачный поступок с его стороны, зная ваше отношение к непунктуальности, - он рассмеялся, обнажая белоснежные зубы, но былая серьезность вернулась буквально через мгновение. - он совсем недавно прислал сову с извинениями, мисс Грейнджер. Довольно серьезная ситуация. Через пол часа отправляйтесь по тому же заданию с мистером Уизли. Я только что его предупредил. Ни пуха. И снова наблюдаю лишь его лысую макушку, покрытую шрамами былых сражений. Без возможности пробормотать слова благодарности в ответ. Тем лучше. Задерживаю дыхание в душном переполненном лифте, закрываю глаза - только кровь стучит в висках. Still breathing. Думаю о Джордже. Интересно, как он отреагировал на письмо? Как будет себя вести? Оттолкнет ли? Будет ли холоден? Очередная вереница вопросов без ответов. Набираю побольше воздуха в легкие и, игнорируя комок волнения в груди, три раза стучу по деревянной двери его кабинета. Джордж открывает через пару секунд замешательства. На пороге мы почти ощутимо сталкиваемся взглядами. И это настолько сильное ощущение, что я чувствую огонь и электричество. Оцепенение. Мягкое движение ластиком по границам. Still breathing. Цвет его глаз - точка соприкосновения моря под облаками с небом над ними. Чистый, насыщенный цвет. Но я не погружаюсь, а напротив - одергиваю себя. Цепляюсь взглядом за воротник его клетчатой рубашки, а затем произношу сдавленным ну-почему-всегда-так голосом: - Ну что, идем? Дожидаюсь кивка и начинаю нести какую-то чушь про карты и свой топографический кретинизм. Мерлин, Гермиона, соберись. Лучше уж молчание, чем такие дурацкие монологи. Место аппарации оказывается спасительным. Я стараюсь расслабить мышцы, с каждым выдохом сводя волнение "на нет". Знакомая тошнота, на которую уже не обращаешь внимания, вспышки света и головокружение. Пара секунд - и я падаю на колени, подминая под себя траву. Замечаю высокую фигуру стоящего рядом Джорджа, на автомате встаю и отряхиваю колени, оставляя на джинсах зеленые разводы. Вдыхаю, прикрывая глаза. Свежий воздух дурманит, так сильно напоминая о детстве. Здесь пахнет лесом. Собираюсь с силами и ловлю уверенный взгляд рыжеволосого юноши. Его решительность заражает. Мы на опушке, залитой заходящим солнцем. Морозный воздух щекочет ноздри. Выпускаю облачко пара и прислушиваюсь. Тихо. Still breathing. Сквозь размашистые ветки голых деревьев просматривается заветный особняк. Мы идем к нему, осторожно ступая, как будто боясь причинить боль земле. Фасад дома встречает обветшалым великолепием и гнетущей атмосферой, от которой по позвоночнику пробегает неприятный холодок. Небесно-голубая местами облупившаяся краска, широкая лестница с ажурными перилами, две белые колонны и лепные узоры в стиле маггловского барокко. За широкими входными дверями кромешная тьма. Все это наводит если не ужас, то по крайней мере страх. Но все в порядке, ведь Джордж - рядом. Он подает сигнал, и мы тихо входим в зловещее помещение. - Гоменум Ревелио,(*) - шепчу я. Все чисто. С облегчением выдыхаю. Джордж тут же зажигает свет. Обстановка абсолютно не цепляет взгляд, мебель покрыта, как мне кажется, тонной пыли, и у меня складывается ощущение, что нога человека здесь не ступала как минимум вечность. Мы начинаем копаться в ящиках, комодах и шкафах в поисках хоть чего-то, но все тщетно. - Остался второй, - говорю я Джорджу, поднимаясь с пола. Он кивает, чуть прикрывая глаза. Чувствую на языке вкус теплого молока с корицей. Выключив свет, первая поднимаюсь по прогнившим ступенькам, крепко цепляясь за почерневшие от старости перила, которые также абсолютно не внушают доверия. Перед глазами развилка и две комнаты. Я поворачиваюсь к Джорджу. - Тут две... По ушам бьют хлопки аппарации, а по сознанию - волна ужаса. Смотрю на него с нескрываемым первобытным страхом в глазах. С немым криком о помощи. Потому что внезапно позабыла все. Потому что потеряла контроль над телом. Перед глазами поплыли те-самые-воспоминания. Паника. Крупная дрожь по всему телу. Джордж хватает меня за предплечья и с силой сжимает. Я смотрю ему прямо в глаза и чувствую необыкновенную силу, буквально сочащуюся через него. Я чувствую поддержку вперемешку с горячим дыханием. Оцепенение рушится и звенит, как разбитый хрусталь. Мир вокруг снова начинает жить. Уизли моментально ощущает перемены в моем состоянии и отпускает, полностью обратившись в слух. Снизу доносится разговор. - Кончай с этим скорее, мать твою! - говорящий срывается на крик, - и это, по-твоему, быстро?! - Руквуд убьет тебя, если будешь стоять здесь еще хоть секунду, я тебе обещаю. Или же я сделаю это сам, - шепяще-ледяной голос Второго медленно расползается по особняку, не оставляя в тишине ни одну щель. - Успокойтесь, придурки, - раздраженно вступает Третий. - Сейчас. Послышались приближающиеся к лестнице шаги. Мы стоим за углом. Задерживаю дыхание и жду. Секунда - вечность. Нервы - струны. Пожиратель появляется в поле зрения. Выкрикиваю, ошеломляя: - Экспелеармус! - палочка вылетает у ПС-а из рук, для действия - считанные секунды. - Петрификус тоталус! - Джордж аппарирует, - Инкарцеро! Бросаю лишь беглый взгляд на связанное тело со светящимися дикими глазами, а затем сбегаю вниз по ступеням. Джордж. Там. Один. И эта мысль гонит похлеще кнута. Вылетаю из-за угла и вижу, как черноволосый Пожиратель заклятием откидывает Джорджа на несколько метров, и тот с силой ударяется о стену. От этого зрелища становится почти физически больно. А потом в крови закипают давно забытые чувства. Ярость. Ненависть. Гнев. Я кричу и кидаюсь вперед. - Петрификус тоталус! Протего! Ступефай!! - мечу заклятия в разные стороны, не чувствуя ничего, кроме желания стереть с лица земли этих ублюдков. Боковым зрением замечаю, что теперь их снова трое. Цветные вспышки, пыль, рушащиеся стены, бьющееся стекло. Уворачиваюсь от очередного удара и несусь к Джорджу. Я не мыслю и не раздумываю - лишь действую. - Иктус!! Имедимента! Редукто! - ярость застилает глаза, гнев подстегивает, ненависть действует. Ощущаю себя фанатичной Лестрейндж: те же бешеные широко распахнутые глаза, та же открытая поза, те же меткие выпады. Попадаю в цель, и тело черноволосого обрушивается на пол. Не успеваю заметить, как Джордж подбегает и, прикрывая мою спину, наносит серию ударов. Адреналин действует, и я живу лишь этим моментом. Пожиратель с большой надбровной дугой и глазами-угольками кидает последний Конфундус, затем с огромной скоростью хватает за руки оставшихся двух и трансгрессирует. Сползаю по стенке на пол и зарываюсь лицом в ладони. Джордж стоит рядом, вперив пустой взгляд в пол. Ничего не кончилось. Слезы непрырывным потоком катятся из глаз, сочатся через ладони и падают на грязный ковер. Растираю по всему лицу соль и сопли. Тру до покраснения. До боли. Привет. Это - я. Still breathing. Стискиваю зубы и поднимаю опухшие глаза на разруху в комнате. В горле саднит и жжет. Вдох-Выдох. Вдох-Выдох. Успокаиваюсь и встаю. Напоминания о войне разрывают незажившие швы, но я все равно знаю, что будет лучше. Мы начали новую жизнь, и мы ни за что не позволим кому-то ее отнять.***
Убедившись, что чай заварился, я поставила его на поднос, туда же закинула пергамент и перья, а также настойку бодьяна и маггловские ватные палочки. Войдя в гостиную, я тихо постучала, но Джордж все равно вздрогнул, когда я присела на подушки у камина рядом. - Здесь хорошее место, - начала я, - особенно когда хочешь подумать о чем-то отвлеченном. Он поднял на меня задумчивый взгляд и кивнул. Я макнула палочку в раствор и вопросительно посмотрела. Получив разрешение, придвинулась ближе и положила руку на его плечо. - Сейчас будет немного щипать, - мягкая улыбка озарила мое лицо. На лице рыжеволосого юноши было несколько мелких царапин и один глубокий порез возле правого уха. Сосредоточившись и прикусив губу (дурацкая привычка) я начала тщательно покрывать порезы настойкой. Когда дело дошло до самого большого, он с шипением втянул воздух и сжал мою ладонь, которая лежала на его плече. Я чувствовала его горячие пальцы на моих, и это бросало в дрожь, здорово мешая сосредоточиться. Он посмотрел на меня, и его губы вытянулись в привычную ухмылку, растягивающую его губы каждый день, проведенный в Хогвартсе. Было что-то безумно странное в этом жесте "былых времен", в этом проблеске "прошлого" Джорджа. Но тем мне менее, манипуляция оставалась манипуляцией. Ох, Джордж Уизли, если ты мнишь себя гребаным Дон Жуаном, то... Вскинув голову, я вернулась к ране, при этом как бы ненароком проведя большим пальцем по его скуле. Выражение лица переменилось в ту же секунду. Мы снова встретились взглядами, и не осталось места для Хогвартских игр. Только раскаленный шоколад. Только плещущийся океан. Только живая нежность. Кожа под холодными пальцами - теплый бархат. Контраст. Дальше - прямиком - глаза в глаза. Так близко, что дрожь по телу. Тихо, боясь спугнуть момент, тайком вдыхая побольше воздуха рядом с ним, потому что так вкуснее. Лаванда и полынь. Still breathing. Заставляю себя закончить и отодвинуться, пряча глаза. В тот момент показалось, что на лице Джорджа было написано разочарование. Вероятно, это лишь воображение складывает мозаику. Стоило прикрыть глаза, как навалилась вся дневная усталость. Удивительно, но хотелось спать. Взяв с подноса перо и пергамент, вывела: Сегодня был трудный день. Спасибо за то, что вселил веру. Без тебя бы я ни за что не справилась. Передала Джорджу перо, и готова была заплакать, когда он улыбался во время прочтения. Не оттолкнул, не выгнал, а лишь улыбался. Ты очень сильный боец, Гермиона Грейнджер. Рядом с тобой я стал чувствовать себя прежним. И в этот момент мое сердце стало той самой птицей старика Дамблдора, которая умеет возрождать себя и свои надежды из пепла. Невероятно яркое чувство. Чуть позже я проводила Джорджа до двери, где он, загадочно на меня посмотрев, достал из кармана джинсов конверт, который с торжественным видом поспешил мне вручить. Хлопнула дверь. И я засмеялась. Впервые в новой жизини - засмеялась.