Роль

И только одно тебя сможет заставить любить этот свет: Плюя на запреты, волчата уходят тропою волков. Кошка Сашка. «Стая» Мо! Мо! Я бы умер за тебя, но счастье меня обошло! Том Стоппард. «Изобретение любви»

      Андрей не любил видеомонтажа и старался прибегать к нему только в крайних случаях, избегая такой необходимости во всех остальных. Выматывая съёмочную группу, он дожидался темноты, когда нужны были ночные сцены, и временами мог резко поменять график съёмок, постоянно сверяясь с самыми прямыми сводками о погоде. «Дождерождающей» аппаратуры, конечно же, не было. Да и откуда бы взяться таким средствам? Поэтому приходилось вертеться. Такова прихоть творческого человека, а тут уж ничего не поделаешь: либо выполняй, либо иди реализовываться самостоятельно. И приходилось выполнять…       В тот день им повезло с погодой как никогда прежде! Хотя это и звучит странно по отношению к проливному, нечеловеческому, всеразрушающему и всеколотящему стенному дождю. Тихонько дребезжащее стекло смешивалось с каплями, и было таким же ледяным. Облупившаяся старая рама отсырела. От окна неумолимо дуло.       Андрей был в восторге, но всё больше волновался.       - Такая погода может быть только во сне, - говорил он вполголоса, оглядываясь на проем коридора, откуда стелился по полу желтый свет лампы, - где же они?.. Сейчас пройдёт ведь…       Дима скучал. Сам не понимал, с чего бы это, но продолжал тихо и смиренно скучать, расслабленно опираясь на стенку и время от времени заводя с Андреем глубоко философские недлинные диалоги. Марк сидел у противоположной стены прямо на полу и не говорил. Он тоже выглядел скучающим, но это было не так. Он просто чувствовал себя усталым. Не конкретно сегодня, а в принципе: он устал от проекта, а пока так и не научился получать от него удовольствие.       - … Самые простые герои всегда были в сказках, - негромко говорил Дима, сидя на полу спиной к стене, - герои-маски, абсолютные в своих образах и предсказуемые в своих поступках. Мировой литературе понадобился не один век, чтобы герои начали становиться личностями. Теперь, читая что-то, я стараюсь сразу для себя уяснять, имеют ли личности герои, или они просто конкретные литературные образы…       Сидя напротив него, Андрей внимательно слушал, глядя серьёзно и расслабленно откинув голову.       - И что же ты решил, когда познакомился с «Домом»? – спокойно спросил он.       - В том-то и дело, - столь же спокойно отозвался Дима, - я до сих пор окончательно не решил. Особенность героев «Дома» как раз в том, что они все имеют маски. Довольно конкретные и… довольно несложные для передачи образы. Они сами об этом говорят. Они не скрывают, что маски...       - И ты веришь в то, что они похожи на героев сказок? – голос Андрея звучал серьёзно, но без единой доли пренебрежения.       - В каком-то смысле, похожи, - пожал плечами Дима, - даже во многих смыслах. Но вместе с тем я не могу отрицать их личности. Просто не могу. К тому же, они очень естественные. Их образы, хоть и гипертрофированы, но не составлены искусственно. Мариам сама об этом много раз говорила, но дело не в ней: это и без того чувствуется. Я бы сказал, что это единственные герои, которые гипертрофировали себя сами. В этом их уникальность. Получается, эти маски им зачем-то нужны…       - Тебе приходило в голову, зачем? – тихим голосом продолжал задавать наводящие вопросы Андрей, в спокойных глазах которого тихо блестела всё большая заинтересованность.       Дима снова пожал плечами.       - «Иначе исчезнешь», - сказал он задумчиво, - так сказал Сфинкс Македонскому.       - Верно, - Андрей едва подался вперёд, - и что же значит это «исчезнешь»? Они носят маски, которые обозначают их в их мире. Представляют их обществу вместо них. При этом сами остаются за ней. Как и все члены нашего с тобой общества…       - Может быть, они пытаются прикрыть свои личности, чтобы не потерять их?..       Андрей только лишь молча, задумчиво закивал, потупив взгляд, вновь садясь расслабленно.       - Вероятно… - негромко сказал он и замолчал.       Снова стало тихо.       Внезапно в полутишине синего коридора появилась суета и торопливость. Она шла за углом, включая свет на своём пути, охая и стуча каблуками. Андрей и Дима мигом встрепенулись и отлипли от стенки. Спустя несколько мгновений из-за угла, наконец, показался довольный оператор, а следом за ним – двое вновь прибывших. Женщина и мальчик.       Ваня улыбался и хитро оглядывал окружающих взрослых людей. Софья Мирославовна на ходу встряхивала и закрывала почти насквозь мокрый зонтик и запыхавшимся шумным голосом вещала:       - Ох, извините пожалуйста! – с виноватой улыбкой звонко говорила она. На ней было насквозь промокшее черное пальто, и такие же черные и такие же промокшие высокие сапоги со звучными каблуками, - пробки! Я его с последнего урока забрала, но на кольцевой всё равно встали. И ещё дождина такая! Ужас!       - Мы никуда не торопимся, - спокойно заверил её Андрей, опуская взгляд на Ваню.       Тот, в свою очередь, смотрел на Андрея, ожидая приказаний. Одет мальчик был в промокший серый пуховик, тонкую шапку стянул с лохматой густой головы и держал теперь в руках, глядя карими глазами из под густой, взъерошенной и насыщенно черной челки. Настроение у Вани было, судя по всему, отличное. Он не был против ни дождя, ни тем более забирания с последнего урока.       - Ваню надо переодеть, - негромко заключил, наконец, Андрей, - сегодня у нас Соны нет, вот человек за место неё…       Он развернулся и выразительно махнул рукой. Рыжая кудрявая женщина в конце коридора мигом встрепенулась и с готовностью приблизилась к ним.       - Посмотри в гримерке что-нибудь из детского, - распорядился Андрей, - джинсы какие-нибудь старые и свитер. Что-то невзрачное и не новое, остальное не важно. Одежда не имеет значения… Костюмерша спокойно кивнула и ушла вместе с Ваней за ближайший угол.       - А мы пока готовимся, - повысив голос, на всю локацию объявил Андрей. По правде говоря, сегодня вполне могло обойтись без суеты: съемочный состав на базе был минимальный. Из режиссеров: один только Андрей, и больше никого. Ещё трое операторов, и один гример и костюмер. Вот и всё. Этого было более чем достаточно.       Спокойно и привычно зашуршали провода камер, Марк нехотя поднялся с пола, напрягая ноги и с трудом удерживая равновесие. Заметив его, Софья Мирославовна, было, удивленно открыла глаза, но поспешно их отвела. Стоя у стены, она неторопливо снимала пальто и машинально отряхивала его от воды.       - Вас приглашаю посидеть и понаблюдать, - любезно сказал ей Андрей, - могу предложить для этих целей режиссерское кресло.       - Что вы! – небрежно махнула рукой Софья Мирославовна.       - Я всё равно вряд ли сегодня туда сяду, - спешил разубедить Андрей, - единственное, о чём хочу вас попросить: не комментируйте. Вообще ничего. Я понимаю, что вы взбудоражены, но мальчика это может сильно отвлекать.       - Что же я девочка что ли какая несдержанная, - вздохнула Софья Мирославовна, правда без возмущения, обращаясь больше к себе, чем к Андрею, - буду молчать как рыба.       - Вот и хорошо, - кивнул Андрей, - как дела у Вани?       Софья Мирославовна отвлеклась от пальто и посмотрела на него.       - Знаете, мне иногда кажется, что с ним что-то не так, - с шутливой интонацией и выразительной улыбкой призналась женщина, - всё-таки первая съёмка, самый старт, начало пути… А он не только не волнуется, но даже и не понимает, почему должен! Я у него спрашиваю, а он удивляется. «С чего это, говорит, я должен волноваться?»! А!..       Андрей улыбнулся.       - С ним всё так, - заверил он, отворачиваясь и заглядывая в экран ближайшей камеры, - он просто Волк…       Дождь не только не утихал, но и, казалось, бил сильнее, неизвестно откуда беря не источаемые силы.       На площадке было очень тихо и очень отрывисто.       Сфинкс шел по коридору. Сумрачному, синему коридору. Шел сперва в обычном темпе, только лишь с легкой осторожностью. Камеры были со всех сторон от него, один оператор за спиной, один под максимальным углом, вжавшийся в стенку, и один впереди как можно плавнее пятится спиной, направляя тяжелую камеру на истёртые кеды Марка и едва ли не закрывая их собственно тенью. В голове пристально наблюдающего Андрея всё это уже приобретает должную обработку, накладываются эхообразные дребезжащие ноты, гулкий как в пещере звук шагов, складываются в динамичную, абстрактную нарезку кадры. Андрей с азартом игрока замирает при каждом удачно пойманном луче тусклого света из-за темного плеча Сфинкса, при каждом достаточно красивым в своей необычности кадре… И потому полная тишина на площадке не кажется ему неловкой или забавной, какими они являлись в восприятие Марка. Марку всё это казалось смешным: хищно окружившие его камеры, пафосно наряженные лица операторов, ленивое и скептическое молчание всех вокруг. Но он, разумеется, не улыбался. И покорно с усталым каменным лицом выполнял редкие отрывистые команды Андрея. «Медленнее». «Стой». «Поверни голову к стене, профилем к камере». «Обратно». «Теперь медленно иди вперёд, как подкрадываешься». «Нет, не так буквально. Проще. Но осторожно, как с опаской…»       - Ну, стоп, - с интонацией «так и быть» заключил, в конце концов, Андрей, - думаю, достаточно. Хорошие кадры, мне нравится.       Операторы переглянулись и благодарно кивнули.       - Теперь с вами, ребят, - мигом переключился Андрей, подходя к Диме и Ване, поспешно встающих с пола, - ваша точка – подоконник, - он лаконичным жестом указал на большое и сырое окно в конце коридора, занимающее почти всю его ширину, - мы вас будем снимать там по очереди.       Актёры так же кивнули, с серьёзными минами выслушивая инструкции.       - Наша задача нагнать жуть, - последовательно продолжал объяснения Андрей, - задумка какая: Сфинкс идет по коридору, в конце его видит Волка, сидящего на подоконнике спиной к нему. Волк взрослый в этот момент, - для наглядности режиссер указал на Диму и продолжил, - он его окликает, Волк оборачивается ребёнком, - Андрей кивнул на Ваню, многозначительно сделав паузу, - потом кадр на Сфинкса, потом снова на Волка, и он уже взрослый. Звучит текст, в кадре взрослый Волк, а голос детский.       - Как всё сложно… - выразительно прокомментировал Дима.       - Но, согласись, это жутковато! – не без доли восторга ответил Андрей.       - Пожалуй, - покорно согласился Дима.       - Значит так, нам нужны кадры вас обоих: во-первых, сидящими на подоконнике спиной к зрителю, - сам того не замечая,       Андрей принялся загибать пальцы, - во-вторых, оборачивающимися, и в-третьих, лицо крупным планом. Кто первый?       - Давайте, я, - мигом спокойно предложил Ваня.       Андрей взглянул на него сверху вниз, несколько оценивающе, но безусловно с одобрением.       - Ну, давай, - столь же спокойно согласился он, кивая на окно, - иди на позицию.       Ваня молча кивнул и, хитро улыбнувшись, бросился по коридору в сторону подоконника со всех ног.       - Последний отрывок нужен ещё дубль, - невозмутимо объявил Андрей, - Марк, тебе нужно собраться.       - Я собран, - серьёзно заявил Марк с естественной нотой раздражения в интонации.       - Я верю, - ответил Андрей, - но, очевидно, этого недостаточно.       Марк переступил с ноги на ногу, чтобы оказаться лицом в лицу с Андреем, выражая таким образом готовность принимать положенную порцию наставлений.       - Понимаю, что это мало чем помогает, но я ещё раз напомню, что за состояние тебе нужно передать, - спокойно начал Андрей, - это замешательство, испуг, удивление. Но у тебя они получаются очень буквальными. Не цепляйся за сами слова, иначе сразу всплывают картинки в детских книжках и мультики. Постарайся уцепиться за ощущения.       Марк нахмурился, сосредоточенно наклонив голову. Однако нельзя не отдать ему должное – он старался. Действительно старался, и это была единственная причина, по которой кадры с участием Марка всё же в конечном итоге устраивали Андрея.       - Сон… - неопределённо произнёс Андрей, складывая на груди руки, - во сне мы вообще слабо осознаём себя, но мне кажется, Сфинкс всё-таки в самой глубине сознания понимает, что перед ним призрак. Отсюда трепет и отсюда, внимание, грусть. Она там тоже есть. Плюс атмосфера довольно гнетущая и слова Волка довольно пугающие. Отсюда испуг, удивление…       Андрей на секунду замолчал, закусывая губу, как будто одергивая сам себя, пока не сделал понимание Марка только хуже. Марк смотрел на него внимательно, без своего обычного скептицизма, от которого потихоньку отучался. Остальные с усталым молчанием наблюдали за ними. Дима сидел в пол-оборота на подоконнике, операторы взвалили камеры на плечи и выпрямились, глядя то на Марка, то на режиссера.       - Это человек, который важен для него, - сказал Андрей ровно, - и которого уже нет. Который хочет что-то ему сказать, но он не может понять смысл сказанного. Или просто слова очень неожиданные, очень пугающие. И он ничего не успевает осознать перед пробуждением. Он только успевает почувствовать замешательство. Всё, что тебе нужно – это почувствовать. И всё. Ничего не анализируй, ничего не пытайся сымитировать – просто почувствуй. Сможешь?       Марк опустил взгляд и внимательно задумался, явно пытаясь понять, сможет ли. Тишина длилась несколько секунд.       - Возможно, - спокойно сказал Марк.       Андрей кивнул.       - Приготовьте дубль, - отдал указание он, - Марк, скажи, когда будешь готов.       Операторы быстро заняли позиции. Дима сидел на подоконнике, согнув одну ногу и опустив другую, вид у него был отстранённый и какой-то устало-скучающий, хотя Дима старался это скрыть. Марк развернулся обратно к нему и сосредоточенно зажмурился, опустив голову. Потом вскинул её, как-то лихорадочно.       - Не торопись, - спокойно предупредил его Андрей, - это важно, времени не жалко.       - Ага… - еле слышно отозвался Марк.       Открыв глаза, он посмотрел прямо на Диму, но, внезапно встретившись с ним взглядом, поспешно отвёл его. Дима услужливо отвернулся, давая Марку возможность спокойно его разглядывать. Наконец, только лишь секунд через двадцать, Марк негромко объявил:       - Готов.       - Хорошо, - отозвался Андрей, - три. Два. Один. Начали.       Дубль проходил в тишине и был, как и все прочие, очень коротким. Марк поднял голову, глядя мимо камеры на подоконник взволнованным взглядом.       - Волк… - окликает он негромко, не испуганно и не судорожно: окликает осторожно, взволнованно. Этот единственный секундный оклик был отработан до этого: в течение не менее чем получаса…       Дима разворачивается и смотрит на Марка. Голова у него лохматая, сквозь неопрятные пряди просвечивает пасмурный голубой свет, карие глаза смотрят серьёзно. Он едва покачивает подбородком, усиленно и как можно выразительнее проговаривая про себя текст…       И тут Марк вдруг замирает, явно выходя из образа, зажмуривается и отворачивается от камер.       - Не торопись… - не останавливая дубль, шепчет Андрей.       Марк не реагирует. Он поднимает голову и открывает глаза, широко и испуганно, едва отшагивает назад, открыв рот в растерянном и грустном изумлении…       - Хорошо!.. – еле слышно, восторженно шепчет Андрей, - получилось!       Марк растерянно моргает, переводя взгляд на него.       - Марк, получилось, – ещё раз повторяет Андрей, уже чуть спокойнее, - молодец. Стоп, снято, кстати, - как между прочим замечает он, - но не спешите расслабляться. Один кадр нужно переснять.       Команда удивленно притихает, опуская камеры и глядя с интересом.       - Дима, ты чего пытаешься изобразить этими подёргиваниями головы? – невозмутимо интересуется Андрей, и Дима растерянно вскидывает брови на его слова, - рискну предположить, что это попытка пластически изобразить мимику проговаривания текста, - продолжает Андрей, - вот только зачем нам такая буквальность? Если бы нам нужна была мимика, ты бы открывал рот. А так…       - Да-да, - спокойно вздыхает Дима, кивая, - я понял.       - Удивительно, что сложные вещи ты делаешь идеально едва ли ни с первого раза, а здесь почему-то на ровном месте полез в буквальности…       - Да, я… подустал…       - Подустал? – Андрей вскинул брови, - сколько ты спал?       - Не много, - заверил Дима, - я как-то… очень уж старательно мысленно проговаривал текст, и забыл про пластику… Отвлёкся просто. Зациклился.       - Ясно, - понимающе кивнул Андрей, - соберись, последний рывок. Никаких подергиваний и покачиваний – просто пристально смотришь на Сфинкса, посыл делая взглядом… - режиссер вдруг замолчал, едва ли не прямо на полуслове. Его само-прерывание было настолько очевидно, что никто не решился вставить слово, ожидая продолжения.       - А знаешь что… - задумчиво произнёс, наконец, Андрей, - давай попробуем так: Ваня будет этот текст прямо сразу проговаривать, во время съёмки. Ну, чтобы тебе не прокручивать его в голове. Всё равно потом озвучивать отдельно, так что…       - Ладно, - пожал плечами Дима.       - Ладно! – с готовностью подхватил Ваня, делая размеренный шаг к режиссеру, - я готов.       - Текст помнишь? – лаконично спросил Андрей.       - Чего там помнить? – удивился Ваня, - одна фраза всего…       Андрей поднял брови.       - Ну, ладно… - несколько удивленно протянул он и доверительно выпрямился, - камеры приготовьте, – повысив голос, попросил он, - хорошо…       Ваня деловито откашлялся и сделал ещё один шаг вперёд, встав впереди Андрея, лицом к Диме. Вид у него был до забавного серьёзный, темные брови сосредоточенно насуплены.       - Марк, дашь реплику, - деловито бросил Андрей.       - Ладно.       - Три… два… один. Начали.       Дима вновь сидел, глядя во все то же мокрое и прохладное окно.       - Волк, - привычно, порывисто окликнул Марк.       Дима обернулся. Глаза его будто сверкнули в дождевом свете из под щербатой чёлки, губы были как-то расслабленно, но тревожно сомкнуты.       - У меня в норе под подушкой, - вдруг зазвучал голос Вани. Несмотря на договорённость, это оказалось очень неожиданно. Сам голос. Насупленный, детский, туманный, но отчетливый, проговаривающий отрывисто каждое слово, как будто в забытье, - повесилась мышь.       Негромко отчеканил он.       Удивительная, жутковатая таинственность была в голосе Вани, как будто говорящий и сам не слишком осознавал свои слова, как неосознанно говорят обычно герои снов, или же сами сновидцы. Несколько секунд никто не осмеливался воспроизвести ни звука.       - Ого, - первым одобрительно произносит Андрей, - молодец, Вань. Очень правдоподобно. Возможно, стоит вырезать звук с камеры и налепить этот отрывок…. посмотрим.       Ваня хитро улыбнулся и довольно покосился на него. Андрей все больше забавлялся с повадок этого мальчишки. Больше всего его забавляла удивительная схожесть характера. До сих пор на площадке Андрей даже в Томасе, даже в Серёже и Мехаке не видел столько схожих черт у актёра с его ролью! Это страсть как занимало его!       - Ах, да, снято, - уже просто так заметил Андрей, - на сегодня всё, мы отлично поработали! Всем хочу сказать большое спасибо, в том числе господам операторам, отличная работа, друзья!       - Спасибо! - отзывается парень с камерой и первым начинает хлопать, что подхватывает все остальные, пока неширокий, тесноватый коридор не заполняется довольными аплодисментами.       Ливень поутих, превратившись из сновидения в обыденный осенний дождик, капризный и холодный. И, тем не менее, мало кому хотелось в такую погоду наружу, и покидать штаб никто не спешил. В режиссерской комнате уже заваривался чай, София Мирославовна стремилась побольше пообщаться с Андреем. Её интересовал как план дальнейших съемок, объём работы и прогнозы о популярности будущего фильма, так и творческая личность, интересы и жизненные позиции самого Андрея, ибо женщиной Софья Мирославовна была любознательной, наделённая безобидным и приятным, благодатным женским любопытством.       Ваня и Дима весьма картинно устроились возле того самого окна, на котором провели сегодня уже порядочно времени. Старого и высокого, холодного окна с осыпающейся сырой краской на раме и ледяными голубоватыми стёклами… Ваня сидел на подоконнике, по-турецки скрестив ноги и скучающе подперев одной рукой щеку; Дима стоял рядом, опираясь на подоконник и опустив руки в карманы, от холода едва вжав голову в плечи. Оба с равнодушным видом наблюдали за тем, как операторы неторопливо убирают камеры. Дима несколько раз с интересом косился на Ваню, удивлённый его продолжительным молчанием – мальчик не был похож на скромника. Впрочем, первая реплика Вани удивила его куда сильнее:       - Волк же умрёт, да? – спросил мальчик, повернув голову к Диме и спокойно посмотрев ему в лицо.       Вопрос был логичным, но безумно неожиданным. Почти ошарашенный Дима только лишь кивнул.       - Ну да, - ответил он, однако, весьма спокойным голосом.       - Значит, всё верно, - Ваня снова повернул голову прямо и со скептическим выражением закивал, - у нас в составе есть один мальчик, он книжку целиком прочитал, - последовательно пояснил Ваня, - и всем рассказывал, что с ними будет, когда они вырастут.       Дима понимающе закивал, внимательным взглядом выражая своё участие.       - Вообразил себя самым умным, - с пренебрежением продолжил Ваня, - а сам небось ничерта там не понял.       Дима усмехнулся.       - Я не буду читать! – заявил Ваня, скривившись, с такой интонацией, как будто Дима только что порекомендовал ему прочесть книгу, - зачем мне тратить время, если она взрослая?! Я и без того хорошо сыграю.       - Не сомневаюсь, - заверил его Дима.       Последовала пауза. Шуршали провода и неслышно стекали капли по стеклу. Ребята молчали какое-то время, оставаясь в тех же позах.       - А от чего он умрёт? – задал Ваня второй вопрос, так же весьма последовательно, и тут же пояснил, - этот воображала так и не сказал. Сказал только, что умрёт, как будто я после этого должен был ужас как расстроиться.       После этих слов Дима увидел новый повод для удивления. Пожалуй, это некое равнодушие и холодность Вани к собственной роли. Или он по жизни был таким толстокожим и неэмоциональным, или просто делал вид, стараясь выглядеть круче?.. И всё же, причина смерти его интересовала.… Дима задумался.       - Ну… - неуверенно и задумчиво тихо произнёс он, - как сказать…       Лишь получив вопрос Вани, он внезапно осознал, как тяжело это объяснить. Особенно для ребёнка, который не читал книгу, но который вместе с тем имеет напрямую отношение к Волку.       - Вообще, его убило… что-то вроде магической силы, - не очень уверенно вывел Дима, - другого человека. Его нет в Интермедии.       Дима замолчал. Ваня смотрел на него внимательно и серьёзно, подперев кулаком подбородок и молча ожидая продолжения.       - Но на самом деле Волк сам виноват, - объективно высказал Дима, - можно сказать, что он нарвался.       - Ого, - это был, пожалуй, самая эмоциональная реплика Вани по содержанию, однако сказано это было совершенно ровным голосом.       - Я… как раз вчера снимался в сцене его смерти, - сказал Дима.       - Странно, - всё так же спокойно сказал Ваня, - он казался мне умным.       - Верно, - пожал плечами Дима, - но ребёнком он был, наверно, немного умнее. Бдительнее, понимаешь?       Ваня кивнул.       - Он совершил ошибку, - сказал Дима серьёзно, - решил, что ему всё можно. Он… не был плохим человеком… но забыл об этом… Он…       - Ты его оправдываешь, - внезапно перебил Ваня, нахмурив брови и внимательно глядя на Диму, - он умер из-за своей глупости, а ты его оправдываешь.       Дима уставился на него в крайнем удивлении.       - А что, не должен? – спросил он негромко, не от этого не менее значительно.       Ваня пожал плечами и, ничего не ответив, отвел глаза. Дима смотрел на него какое-то время.       - Ты чего так не любишь Волка? – не выдержав, спросил он, спустя несколько секунд молчания.       Ваня вскинул голову и взглянул на него.       - Я люблю Волка, - ответил он уверенно, - только не того, который нарвался на глупую смерть.       С этими словами он невозмутимо поднялся с подоконника и, несколько вальяжно опустив руки в карманы, медленно отошел на несколько шагов.       - Волк, которого играю я, крутой, - чуть повысив голос, произнёс Ваня, оборачиваясь на ходу, после чего зашагал уже бодро, вдаль коридора, и быстро скрылся окончательно, оставив Диму глубоко ошеломленным возле окна.       - Тем круче, что играешь его ты, - почти неслышно, но уверенно произнёс Дима себе под нос, глядя ему вслед. Наверно, это было всё, что он мог бы тогда сказать.       Марк тихо сидел около стены, в гордом и скромном одиночестве, спокойным сонным взглядом глядя куда-то на то место, где край противоположной стены соединялся с полом. Он размышлял о всяком. Мысли спокойно и неторопливо летали от съемок к дому, от завтра к вчера, от коридора к книге. Он отдыхал.       Андрей появился как будто внезапно, вышел из-за угла с чашкой кофе в руках, огляделся, увидел Марка и, неторопливо подойдя к нему, наконец, сел рядом. Марк не обратил на него особого внимания. Просто продолжал сидеть и смотреть полуприкрытыми глазами на стык стены и пола.       - Вырвался из любопытства Ваниной мамы, - сходу проинформировал Андрей с едва уловимым весельем в голосе, - она переключилась на одного из операторов.       Марк еле заметно улыбнулся, однако промолчал.       - Кофе? – предпринял следующий дружеский жест Андрей, протягивая ему кружку.       Марк покосился на неё и, вновь не проронив не звука, спокойно покачал головой.       - Как хочешь, - покорно вернул кружку Андрей и отхлебнул сам. Последовала несколькосекундная пауза.       - Устал, Марк? - по её истечению спросил Андрей.       - Немного, - спокойно ответил Марк, - но, по крайней мере, сегодня обошлось без протезов.       Андрей весело усмехнулся, Марк улыбнулся – едва заметно, но всё же.       - Ты неплохо справился сегодня, - заметил Андрей.       - Да, вы говорили, - невозмутимо отозвался Марк.       - Послушай, я хотел спросить тебя кое-о-чём…       - Не стесняйтесь.       Андрей выразительно дернул бровями, коротко улыбнувшись над ответом Марка, поменял позу, после чего начал многозначительно:       - Как ты думаешь… - весьма интригующее начало, - если бы Сфинкс знал обо всем с самого начала и если бы у него был выбор, он умер бы за Волка?       Некоторое время Марк удивленно и задумчиво молчал. Андрей смотрел на него с интересом, но без своего обычного напрягающего выжидания.       - Думаю, да, - ответил Марк, спустя секунд пять, не более, - умер бы, не задумываясь.       Андрей кивнул едва заметно, как будто бы одобряюще. Ещё несколько мгновений была пауза.       - А променял бы на кого-то из стаи? – задал вдруг следующий вопрос Андрей.       Марк явно напрягся, недовольно нахмурившись, в глазах промелькнуло удивление. Молчание длилось долго.       - Не знаю, - ответил Марк отрывисто, очень исчерпывающей интонацией, - я не знаю.       По выражению его лица было видно, что он не на шутку задумался об этом, но вместе с тем и то, что он ничего больше по этому поводу не скажет.       - Последний вопрос, - предупредил Андрей, - если бы Сфинкс знал обо всём в ту роковую ночь, он променял бы Волка на Македонского?       Марк повернул голову и впервые с начала диалога взглянул на Андрея, и взгляд у него был глубоко ошарашенный и возмущенный.       - Да что у вас за вопросы?! – непонимающе и недовольно воскликнул Марк, - откуда мне знать, променял бы или не променял?! Откуда я должен это знать?!..       Андрей молчал, но глаза у него были спокойные и довольные. Марк ещё раз недовольно дернул головой и, гримасничая, осторожно поднялся на ноги.       - Ты прав, Марк, - сказал Андрей, вставая вслед за ним, - откуда тебе знать? Я сказал, что это был последний вопрос, так что не сердись.       Ему было не столь важно получить ответ, он увидел, что Марк теперь будет думать об этом. Больше или меньше, но мысль у него уже есть.       Марк не ответил, покачал головой и сделал шаг в сторону ближайшего поворота.       - Ты ведь сейчас перечитываешь книгу, верно? – чуть повысив голос, произнёс Андрей вслед Марку.       Тот остановился и, повернув голову, посмотрел на режиссера.       - Ну да, - ответил Марк, - я почти на середине.       - Оно и видно, - коротко и ясно сказал Андрея, - продолжай. Просто продолжай читать, и всё.       Марк еле слышно фыркнул, задумчиво, без пренебрежения.       - Ладно, - спокойно ответил он.       Андрей кивнул, и тогда Марк развернулся и всё-таки ушёл. Андрей проводил его взглядом, медленно сделал ещё один глоток из кружки, повернул голову и посмотрел в окно. Издалека он не увидел там ничего кроме белёсо-серого неба. Дождь уже прекратился, но сырость и холод всё равно остались в белом пространстве, на фоне сонного неба, тусклого, но сверкающего. И в этом холодном прозрачном тумане над крышей Дома повисла белоснежная и хитрая волчья улыбка.