Роль

                    - Три! Два! Один! УДАР!!       Я испуганно моргаю и резко вздрагиваю, от чего тонна бус на моей шее коротко брякает. Хотя казалось бы – меня вообще даже случайно задеть не может, но ё-моё – Андрей так орёт, Захар так стремительно подаётся вперёд и выбрасывает кулак… Да и вообще момент был тот ещё! Лука побелевшими пальцами сжимает камеру, широко распахнутыми от волнения глазами неотрывно глядя на экран, Саша, не без помощи Захара, резко дергается, кофе выплёскивается эпичной струёй вверх… Там попробуй не вздрогни, ребята! Это было что-то!       - Хорошо! – вдыхает Андрей, почти не понижая голоса, - хорошо, снято. Саша, отползай сразу…       Саша поспешно сползает с кровати и неожиданно бодро поднимается на ноги. К нему тут же, в мгновение ока, подскакивает Сона с арсеналом под мышкой и, не давая опомниться, уводит его в дальний угол комнаты гримироваться.       - Я тебя не задел? – через всё помещение обеспокоенно интересуется Захар.       - А? – растерянно отзывается Саша, резко повернув на него голову, - нет, всё шикарно, - заверяет он, потирая шею, - горло немножко сдавил, а так норм…       - Извини… - виновато улыбается Захар.       - У него всё в полном порядке, не отвлекайся, - не оборачиваясь, сердито произносит Сона, пальчиками осторожно поворачивая на себя лицо Саши.       Пока я отвлекаюсь на них, пропускаю процесс установки на Сашином месте камеры. Когда я поворачиваю голову, обнаруживаю Луку, согнувшегося в полпогибели и держащего двумя руками камеру на шесте, как пирог на лопате, которую он вот-вот собирается сунуть в печку.       - Ну? - требовательно спрашивает он, - давайте, командуйте, мне же не видно!       - Да… - нерешительно протягивает Инна, сидящая перед основным экраном, - нормально в принципе… чуть-чуть поближе к изголовью…       Лука с очень сосредоточенным лицом плавно перемещает камеру.       - Так?       - Да, - отвечает Инна опять же, не очень уверенно, - угол наклона… сейчас…       Она подскакивает и, подбежав, осторожно наклоняет камеру, совсем чуть-чуть. Андрей тут же перенимает покинутый пост перед экраном.       - Нормально, - одобрительно произносит он, - можешь опустить её осторожно, чтоб руки не дрожали…       Инна возвращается и садится рядом с ним.       - Андрей, посмотри, я остальных сразу взял, - сосредоточенно обращается Глеб, осторожно стоящий чуть в стороне и направляющий объектив прямо на нас с ребятами… - нормально?       - Да, класс! – уверенно отзывается Андрей, - оставляем этот ракурс… Захар, готов?       Кто как проводит тридцать первое августа – день траура для миллионов школьников. Кто-то напоследок головокружительно отрывается с друзьями, кто-то грустно просиживает за компом, кто-то судорожно делает домашнее задание, заданное на лето… а я вот провожу его в Доме, позвякивая бусами среди одеял, пледов и пепельниц, сидя перед шахматной доской и держа в руках трубку… И, должен сказать, это вполне себе эпичное окончание каникул…       - Да! – отзывается Захар отрывисто, - готов!       - Хорошо, поехали! Три! Два! Один! УДАР!       Захар в очередной раз дергается вперёд и выбрасывает руку. Я уже не вздрагиваю. Мне уже нормально…       - Ещё раз! – кричит Андрей, - Не годится, ещё раз! Три! Два! Один! УДАР!       Захар дергается снова, но вместо адекватного «удара» у него на этот раз явно получается что-то не то. Какое-то нелепое подергивание… Он мигом нервно отворачивается от камеры, скорчив нам очень виноватую и очень забавную гримасу.       - Скажу цитатой, - невозмутимо комментирует Лука, спустя короткую паузу, - это что за балет?       - Я камеру боюсь стукнуть… - оправдывается Захар с виноватой улыбкой.       - А ты не бойся! – требовательно рекомендует ему Андрей, - в том смысле, что не надо камеру стукать! – поспешно прибавляет он, - рассчитывай свои движения…       - Да… там особо не рассчитаешь, в ярости-то… - неуверенно возражает Захар.       - Боже мой, я тебя умоляю! – насмешливо фыркает Андрей, - в какой ты ярости?! Ты уже давно потерял это состояние! Тебе теперь нужно заново себя накручивать…       Захар сосредоточенно выдыхает.       - Ладно, - с готовностью произносит он, - давайте я попробую…       - Давайте, - отзывается Андрей, - Табаки, дай реплику!       Я вопросительно вздёргиваю голову. Здесь нас попеременно называют то по нашим именам, то по кличкам наших ролей. Так что на «Табаки» я давно уже отзываюсь. Закатываю глаза, судорожно пытаясь сориентироваться.       - А то что… - приглушенно подсказывает Захар.       - Да, я помню, – не очень честно машинально отвечаю я, негромко и суетливо, после чего, выждав ещё пару секунд, очень резко повышаю голос, - а то что?! – фыркаю я саркастично и насмешливо, - свиснешь дружкам-Логам, и они вытащат чан с жидким цементом и формочку для ног?! Мне одно непонятно: почему с такими наклонностями ты так и не научился варить макароны?       Или как-то так… не помню точно этой реплики, да и сейчас неважно… Я ж её для Захара давал. И, кстати, сработало на ура!       - Потому что катись в задницу, придурок хренов!! – орёт он, едва ли не брызжа слюной.        Я, с недавних пор специалист по ярости в этом коллективе, уважительно киваю.       - Хорошо! – ничуть не тише орет Андрей, вскакивая с места, - удар!!       Я со своего места не мог видеть лицо Захара, но движение у него было очень яростное! Камеру он не стукнул, но даже сам Лука, если я не ошибаюсь, зажмурился…       - Круто! – коротко, восхищенно выдыхает Инна, неотрывно глядя на экран.       - Супер, не теряй это! – подхватывает Андрей, - остальные, давайте сразу, ваша реакция…       И мы, к моему большому приятному удивлению, реагируем мгновенно, без запинок начиная разочарованно улюлюкать, втроём поднимая очень гармоничный галдёж!       - Лэри-Лэри-Лэри… потише…       - Ну, ё-моё…       - Опять…       «Мы» - это я, Томас и Марк, сидящие на сдвинутых друг с другом кроватях так, как нас посадили, чтобы гармонично уместить в кадр… И я реально удивлён, что мы таким вот составом так классно сработались. Замолкаем и выдерживаем паузу, растерянную и красноречиво спрашивающую «и что дальше?».       Потом вступает Андрей:       - Хорошо, молодцы, очень слаженно всё сделали… - без особого восторга задумчиво произносит он, и по интонации сразу понятно, что есть какое-то «но», - единственное что, вы все сейчас смотрели на Лэри…       Пара секунд нашего общего ступора. Я начинаю соображать по этому поводу, и понимаю, что он прав. Лично я смотрел на «Лэри», во время произнесения своего усталого «опять»…       - А надо... – многозначительно протягиваю я.       - На Курильщика, - невозмутимо заканчивает Андрей, - понимаете, если вы смотрите на Лэри, это означает, что вы его упрекаете. Вы взглядом ему говорите типа «ты что охренел, брат» или что-то в этом роде… А вы в данной ситуации его не упрекаете. Вы просто принимаете его поступок как факт.       - Там так и написано, - прежде, чем мы успеваем что-либо ответить, встревает Саша из дальнего угла, не отворачивая лица от Соны, в скоростном темпе его гримирующей, - «они вели себя так, как будто на меня рухнуло что-то тяжелое»       - Вот, - одобрительно подтвердил Андрей, - Саша у нас знаток по части текста. Вы ведёте себя так, как он сейчас процитировал. Поэтому смотрите вы все на Курильщика…       - Как всё тонко… - скривив лицо, замечает Марк со всё-таки едва заметной пренебрежительностью в голосе…       По-хорошему, у Андрея на этом этапе было полное право обидеться, хоть Марк этого, возможно, и не понял. Но, к счастью, Андрей тоже дураком не был и не обиделся.       - А ты как думал? – хмыкнул он невозмутимо, - кстати, у кого-нибудь есть предположения, почему Лэри так себя повел? – с этими словами Андрей поднялся с места, подошёл поближе к нам и даже, поставив одну ногу на кровать, оперся на неё локтями для удобства. Сразу стало ясно, что это было вступление для очередного разборочного диалога.       - Потому что он свинья? – раздаётся из-за спинки кровати невозмутимый голос Стёпы.       Андрей скорчил выразительную гримасу.       - Не поспоришь… - нехотя протянул он, - но всё-таки, у кого-нибудь будут предположения поглубже? Почему?..       Мы в растерянности молчим, задумчиво сомкнув губы. Андрей переводит полный любопытства взгляд с одного из нас на другого, остальные режиссеры наблюдают с интересом. Вот и попробуй в такой обстановке сконцентрироваться!       - Ну, не знаю, ненависть там и всё такое… - в конце концов, неуверенно хмыкает Томас, подняв бровь.       Андрей улыбается и пренебрежительно фыркает.       - Я тебя умоляю! – отзывается он, - посмотри на него! – господин режиссер красноречиво указывает ладонью на Захара, - ну какая там ненависть?..       Захар наигранно невинно улыбается, демонстративно закатывая глаза и хлопая ресницами. Забавный малый, очень приятный и смышлёный. Правда, познакомиться до начала съёмки мы успели практически только на уровне имён… Внешнее впечатление о нём – это нечеловечески яркая зелёная чёлка. И больше ничего. Ничего кроме этого зеленющего пятна, отвлекающего на себя решительно всё внимание. Ну, а если всё-таки сделать над собой усилие и отвлечься от причёски, второе, что бросается в глаза – это, собственно говоря, все атрибуты образа короля Бандерлогов: бритые виски, шипованная косуха, куча цепочек, проколотые в нескольких местах уши (должно быть, как и у меня, клипсы), потёртый ошейник с шипами, металлические черепки, кожаные браслеты, устрашающие ботинки. Вроде, из основного всё. Прыщи, широкий подбородок, впалые щёки, большой нос и красивые светлые глаза… Даже вместе со всей своей бижутерией он не производит лично на меня впечатление опасного и крутого панка… Он милый! Это у него в крови! Хотя, должен отдать ему должное, милый он только за кадром! В образе и он вовсе даже не милый!.. Хотя разве что совсем чуть-чуть. Для Шакала…       - По-моему, он просто нервничал из-за Помпея… - неуверенно произносит Захар, продолжая вдаваться в тайны поведения Лэри, - а на Курильщике душу отводил…       Глядя на него, Андрей молча серьёзно и ну прямо очень многозначительно кивает.       - Мне тоже так кажется, - негромко произносит он, - у нас, к сожалению, нет сейчас Мариам, чтобы уточнить, но… по-моему, это так и есть…       Нет Мариам? Я настороженно замираю. Внимательно оглядываю помещение… Инна за монитором, Лука и Глеб за камерами, Андрей, Сона… Мариам нет. Действительно. А я даже не заметил, здрасти! Разумеется, сразу хочется спросить, где же в таком случае Мариам, но беседа продолжается в ином направлении…       - Хотя это опять же сводится к тому, что он свинья, - беззаботно выносит Захар, с милой улыбкой разводя руками.       - Ну… - пожимает плечами Андрей, - Да! А что делать? Такой человек, колотит тех, кто не может дать сдачи. Слабый, неудачливой, впоследствии вызывающий у читателя умиление…       На каждый эпитет Андрея Захар с наигранно комичной грустью кивает. А так как он в полном обмундировании Лэри, выглядит это ещё забавнее.       - И стая это всё прекрасно знает, - продолжает Андрей, многозначительно глядя на нас, - и о личности Лэри, и о его переживаниях по поводу Помпея… Его такое поведение состайники полностью предсказывают и относятся к этому совершенно спокойно. А Курильщик об этом не знал тогда ничего и воспринял их поведение как большую обиду.       - И, в принципе, был прав! – вновь встревает Саша, - там ещё есть такая фраза «я не понимал, почему ему не дают выговориться». Они сами Лэри задразнили, а о единственном, кто ему не может дать сдачи, не подумали. И вообще посылал он в последней реплике Табаки, а врезал при этом Курильщику. Вот и здрасте.       - А Саша своего героя защищает, - весело смеюсь я.       - Никто никого не защищает! - возмущается Саша, - я просто пытаюсь смотреть на ситуацию объективно.       - Не вертись! – сердито шикает на него Сона.       - И Саша тоже прав, - рассудительно выносит Андрей, - очень непростая ситуация, ну вот мы вкратце разобрали. Ребята, вы поняли, почему смотрим на Курильщика?       Мы неуверенно киваем. Ибо выбора у нас особо нет, да и объяснено всё было, как по мне, вполне себе доступно. Андрей убирает ногу с кровати и живо начинает пятиться к своему прежнему месту.       - Его, правда, сейчас нет на позиции, но мы актёры, мы его там подразумеваем... – выдаёт очередную забавную реплику он, - всё, ребят, сейчас быстренько этот кадр переснимаем, потом снимаем эпичный уход Лэри, и потом у нас подключается Курильщик. Всё, работаем!       Ну и дальше мы «всё, работаем». Там ничего особо знаменательно, всё по списку, как сказал Андрей. Смеясь и переругиваясь, мы с ребятами трижды пытались сработаться нормально. Потом Захар в очередной раз накручивал себя на ярость. Тяжело дыша, злобно сверкая ненавидящим взглядом, он эпично и стремительно вылетел из помещения, громко хлопнув дверью. После этого наступает маленькая пауза, а потом Андрей с улыбкой кричит:       - Всё, возвращайся!       В следующий миг дверь открывается, и в комнату, сияя весёлой улыбкой, вновь возвращается наш Лэри, без единого следа прежней злости.       - Что забыл? – весело осведомляется Тёма.       - Ой, плеер забыл, - подхватывает Захар, разводя руками.       - И вся эпичность досвиданья, - хихикнул Стёпа.       - Всё, Захарушка, ты пока свободен, - с привычной деловитостью объявил Андрей, - можешь, как Горбач, занять наблюдательскую позицию, можешь пойти проветриться… главное не мешай…       - Понял, - радостно отзывается Захар и пристраивается в закадровой зоне рядом с режиссерским столом.       Давно уже сидящий там Мехак поднимает ладонь и даёт ему «пять». Сегодня я впервые увидел Мехака без костюма и грима – в футболке и шортах, широкоплечий, с прямой, совершенно нормальной спиной. Темные глаза задумчиво смотрят из под черной челки на смуглом лице. Вместе с Захаром они беспризорными бродягами устаиваются у стеночки и тихонько наблюдают за съёмочным процессом.       - Сона, - через всё помещение обращается Андрей, - как там наш несчастный?..       - Готов! – торжественно отзывается Сона, вскакивая с места, - принимайте работу!       Саша поднимается и, демонстративно расставив руки, торжественной плавной походной приближается к нам. Я с интересом вглядываюсь в его лицо. Здоровенный припухший синяк, переливающийся всеми оттенками фиолетового, был нарисован под его левым глазом ещё до начала съёмки. А вот ярко-красный подбитый нос, испещрённый поблескивающими царапинками и в паре мест сине-фиолетовыми пятнами – это новенькое!       - Ну как я? – с любопытством интересуется Саша.       - Как случайная жертва нервного и слабохарактерного Бандерлога, - саркастичным тоном многозначительно отвечаю я.       Остальные, к моей плохо скрываемой радости, весело хихикают.       - Ещё не совсем, – суетливо объявляет Сона, подскакивая к нам и водружая чемоданчик с арсеналом на общую кровать, - иди сюда быстро, - зовёт она, жестом усиливая свой позыв.       Саша поспешно подскакивает к ней. Операторы тем временем неторопливо устанавливают и настраивают камеры, краем глаза наблюдая за ними.       - Садись, - лаконично командует Сона, роясь в завсегдатом чемоданчике.       Саша покорно садится на край кровати, оказываясь, кстати, довольно близко к тому месту, где сидел ранее.       - Нюхай, - не меняя интонации, отдаёт следующее указание Сона, и тут мы все, конечно, с интересом оживляемся.       Как старательно я ни вытягивал шею, так и не смог со своего места разглядеть, что именно она подсунула ему под нос, но эффект был просто мгновенный.       - А! – звонко выкрикивает Саша, наклоняясь вперёд и резко закрывая глаза руками.       - Спокойно, - строго произносит Сона, за плечи осторожно выпрямляя его, - посмотри на меня, пожмурься…       Вид у Саныча очень растерянный, но он всё же покорно вздёргивает голову и жмурится несколько раз, открывая и закрывая глаза…       - Вот! – с энтузиазмом восклицает спустя пару секунд Сона, - потекли-потекли…       - Жесть… - выдыхает Саша.       - Нормально всё, терпи, - отзывается Сона, снова ныряя в арсенал, - дальше поехали…       Двигается Сона как метеор, и я не очень успеваю проследить, но моргаю от неожиданности, когда она выпрыскивает что-то бедняге Санычу прямо в нос…       - А! – во второй раз восклицает тот, ладонью прикрывая нижнюю часть лица.       Дальше всё происходит в таком бешеном темпе, что у меня просто начинает кружиться голова.       - Всё, быстро! – очень суетливо и очень громко кричит Андрей, - работаем!       В пару мгновений Сона сгребает свой чемодан и ретируется к закадровой стенке, Саша, не убирая одной руки от лица, закидывает ноги на кровать и заползает на своё прежнее место, а операторы с непостижимой скоростью устанавливают вокруг него камеры – Инна водружает стойку прямо на кровать и садится за ней, а Глеб держит камеру на шесте над макушкой Саши.       - Три. Два. Один. Начали!       Опомниться я категорически не успеваю, и когда худо-бедно прихожу в себя, обнаруживаю буквально перед собой совершенно жуткую картину…       Опираясь на подушку, Саша полусидит, полулежит на кровати, болезненно хмурится и жмурит глаза. Нос краснющий и «исцарапанный», под глазом здоровенный припухший синяк, на щеках две мокрые полосы слёз, нижняя часть лица осторожно прикрыта ладонью, между пальцев которой тонкими струйками течёт кровь…       Это было моё первое знакомство с искусственной кровью, и это было очень жутко. Потому что – уверяю со всей ответственностью – зрительно эта жесть от настоящей крови не отличается вообще ничем…       В паре метров от меня сидел побитый Курильщик, и это было жалкое, жуткое зрелище, лишившее меня на время дара речи…       Опираясь одной рукой на матрас, Саша медленно садится. Взгляд у него беглый, дыхание тяжелое и прерывистое, а лицо искажено от хорошо наигранной боли… Обведя едва сфокусированным взглядом ближайшее пространство, он опускает руку от лица и едва наклоняется вперёд. На ладони зловеще капает несколько ярких капель крови…       - Хорошо… - тихонечко и осторожно звучит среди тишины голос Андрея, - теперь идём дальше по сценарию, снимаем Курильщика. Саша, сейчас работаешь ты, остальные просто дают реплики.       Ох, чёрт… вспомнить бы ещё эти реплики!..       - Тише, - мрачно произносит Марк низким голосом, - не дергайся. Намочите кто-нибудь тряпку… Македонский…       Тема поднимается на ноги и немедленно начинает суетиться. Я тут же вспоминаю, что от меня требовалось, и мигом подхватываю:       - И-и-и таблеточки там были… - звонким голосом сосредоточенно заявляю я, чуть отклонившись назад, - в тумбочке, посмотри… Держись, Курильщик, молод ты ещё помирать!..       Саша хмурится и прикрывает глаза, снова закрывая рот ладонями, чуть отворачивает лицо…       - Как голова? – почти не шевеля губами, спрашивает Стёпа, плавно перемещаясь с пола на кровать, - сильно кружится?..       Тёма останавливается перед кроватью с мокрой тряпкой в руках, её забирает у него Томас. Я в свою очередь забираю блок таблеток, и мы протягиваем их Саше с двух сторон. Так и замираем. Пауза.       Саша медленно обводит нас разочарованным взглядом болезненно прищуренных глаз. Его не очень хорошо видно из-за направленных с трёх сторон камер и головы Инны… А ведь жаль. Играет он впечатляюще…       Потом он опускает взгляд, и невнятно, едва слышно хрипло выдыхает в ладони:       - Можно мне коляску?..       Тёма тут же срывается с места и снова начинает суетиться, Саша медленно принимается двигаться в сторону края кроватей, выходя из кадра…       - Снято, - почти сразу заявляет Андрей, - теперь дальше, перемещение в коляску, вот Лука взял ракурс уже… Я предлагаю сначала отрепетировать.       - Да, - поспешно соглашается Тёма, - лучше отрепетировать…       - Так, ну… собственно, подгоняешь коляску…       Тёма послушно и оперативно, с сосредоточенным лицом прикатывает коляску к кроватям…       - Чуть-чуть поближе можно, - прибавляет Андрей, - вот так… и, значит, Саша, ты хватаешься руками за ручки… и ну просто вот себя переносишь! Обычным образом, попробуй сейчас…       Саша с ещё более сосредоточенной миной пробует схватиться за ручки, но, ай-ай-ай, коляска тут же из под него уходит, категорично и сердито отъезжая назад.       - А! – выкрикивает своё дежурное Саша, испуганно выкатывая глаза и едва удерживаясь от эпичного падения. От неожиданности вздрагивают все.       - Тихо! – восклицает Андрей, - на тормоз-то её поставьте, боже мой!..       - Блин, точно! – осеняет Тёму, - виноват! Виноват… всё, поставил!       - И в кадре потом главное не забудь! – укоризненно обращается Андрей, - сейчас шендарахнится ещё, по-настоящему себе что-нибудь разобьёт…       Разбор пластики продолжается.       - Как мне его взять?.. – озадаченно интересуется Тёма.       - Ну, как-как… - отзывается Лука, отстраняясь от камеры и подходя к ним. Встав со стороны, он задумчиво смотрит на актёров и явно пытается сообразить, - ну, одной рукой под коленки, в охапку… - в конце концов, выносит он.       Артём послушно просовывает левую руку под колени Саше и слегка их приподнимает…       - Ну да, вот так, - одобрительно кивает Лука, - и второй рукой можешь за щиколотки придерживать.       - Ай! – коротко дёргается Саша, широко улыбаясь, - щекотно!..       - Я тебе дам щекотно! – мигом возмущенно вскидывается Андрей, - ноги должны быть тяжелые, потому что абсолютно расслабленные. Помним мы это?..       - Я постараюсь, - живо обещает Саша, жалостливо подняв брови.       - Значит так, Саша переносит корпус, Тёма переносит ноги, вам нужно сделать это аккуратно, плавно, и, главное, одновременно.       Ну, в общем, вы поняли. Это был непростой, пугающий для Саши, но очень интересный со стороны процесс. Пару раз они вдвоём отрепетировали это дело, и потом ещё пару раз повторили на камеру. И, по крайней мере, теперь я знал, к кому мне обратиться за помощью, как только понадобится слезть с кроватей.       Дальше, в очередной раз переставив камеры, и даже переместив столик с основным экраном, чтобы он не попадал к кадр, снимали непосредственно выезд Курильщика из комнаты. И вот тут я изрядно понервничал, прямо скажу! Понервничал как учитель, наблюдающий за экзаменом своего дорогого сердцу ученика… Хочу так же сразу сказать, что я был разочарован. Доехал до двери Саша более или менее ровно, хоть и очень медленно, но вот в проёме нелепо стукнулся колёсами о косяк несколько раз, прежде чем выехать. Я краснел от волнения и переживал, что сейчас куча времени уйдёт на то, чтобы переснять это дело нормально, но режиссеры неожиданно остались довольны!       - Нормально, - махнула рукой Инна, - Курильщик в таком состояние был, что было бы странно, если бы он ни обо что не стукнулся. Можно даже акцент на этом сделать, тогда надо ещё один кадр ближнего плана…       Ну, и в общем дальше наш Александр демонстрирует на камеру свои непостижимые способности стукаться колёсами о дверные косяки (кто бы знал, что это ему так пригодится).       А потом настаёт наш черёд! Для начала мы просто повторяем все те реплики, которые вы уже в наших устах слышали. Разница в том, что теперь камеры направлены были на нас, поэтому мы должны были выкладываться и играть как можно правдоподобнее, тем временем как Саша теперь просто сидел для виду.       - Серёжа, не забывай про трубку! – перед дублем быстро кинул мне Андрей, и я тут же про неё вспомнил.       Нет, она была не зажжена, не пугайтесь! Разумеется, я категорически не умел курить трубку, а учиться времени не было, поэтому мне просто дали её в руки в незажжённом виде, и я должен был время от времени выразительно к ней прикладываться, имитируя курение. «Дальше мы разберемся» - заверили меня режиссеры. Очевидно, это означало определённые манипуляции с комбинированными съёмками и дорисовки дыма. Но это уже была не моя забота. Я просто радовался, что не придётся снова курить!       - … Держись, Курильщик, молод ты ещё помирать!..       - Как голова? Сильно кружится?       Тёма подходит к нам с мокрой тряпкой и маленьким блоком таблеток в блестящей мутной фольге. На нём бордовый свитер, старый, потёртый и растянутый, один из многочисленных таких в местной костюмерной. Глаза спрятаны за густой светло-русой чёлкой, тонкие губы сомкнуты, голова едва вжата в плечи. Я быстро забираю у него тряпку и отдаю Томасу, потом сам беру протянутые Тёмой таблетки и, зажав край блока двумя пальцами, многозначительно демонстрирую на камеру. При этом во второй руке всё-ещё держу трубку и невозмутимо к ней прикладываюсь. Томас, повернувшись, протягивает в сторону камеры несчастную сероватую и блеклую тряпку…       - Хорошо, и теперь замерли! – завороженно командует нам Андрей, - и все-все смотрим в камеру…       - Мне тоже? – уточняет Стёпа.       - И тебе тоже, - отзывается Андрей, - за компанию. Должно быть ощущение вот этой мнимой заботливости и всеобщего вашего в ней участия… и как единение стаи, и как некий напор со стороны окружающих тоже… в общем, вы поняли.       Камера на стойке эффектно установлена прямо у изголовья серединной кровати, отсвечивает бликами чернеющий глубокий объектив, в который нам велели смотреть всем вместе. И мы смотрим. Спокойными и немного сочувственными взглядами.       - На этот раз точно помрёт! – уверенно выдыхает Табаки, как только за Курильщиком захлопывается дверь, - вот увидите! В ванной прямо и помрёт…       - Да заткнись ты, - устало кривится Сфинкс, - достал уже со своим этим…       - Кто достал, так это Лэри, - выносит Лорд сердито, расслабленно откидываясь на подушку и принимаясь снова металлической тонкой пилочкой подпиливать светлые ноготки на руках, - с ним с каждым днём становится всё хуже и хуже.       - Он привык бить Фазанов, - говорит Сфинкс тихо и серьёзно, на лице сквозь обычную невозмутимость едва проскакивает еле заметное сожаление, - а от привычек бывает трудно избавиться.       - Класс, - фыркает Лорд пренебрежительно, - и что ты предлагаешь делать с его привычками?       - Ну… - хитро протягивает Шакал, внезапно расплываясь в загадочной и не предвещающей ничего хорошего, широкой улыбке, - есть одна идея…       Он с самодовольным видом замолкает, ожидая вопросов. Состайники смотрят на него, боясь их задать…       - Стоп, снято, - спустя несколькосекундную паузу довольно выносит Андрей, - ребят, вы молодцы… я вами доволен, честно. Но это не значит, что нужно расслабляться! – поспешно прибавляет он, едва заметив радостные и самодовольные улыбки актёров, - так держать, понятно?! Сейчас перерыв, отдохните и переоденьтесь. Дождёмся людей нужных и будем следующую сцену делать. Всё, отдыхайте.       Мы облегченно выдыхаем и с довольным видом переглядываемся. Из закадровой зоны к нам уже спешно подтягиваются все остальные. Наружний и прямоспиный Мехак, сияющий зелёной челкой, отсвечивающий черной кожей и побрякивающий бижутерией Захар, эффектно загримированный и осторожно вытирающий с лица слёзы и алые потёки искусственной крови Саша… Я медленно оглядываю окружающих меня актёров, растроганно улыбаясь, и вдруг осознаю, что это первый раз, когда мы собрались вот таким вот составом, тихо и скромно, без шума столовой и суматохи, все вместе! Моя стая! С которой я соберусь вот так ещё не один раз... И эта мысль, черт возьми, воодушевляет!       Почти сразу после объявления перерыва, как только организаторы начали перемещаться по базе, хаотично покидая локацию и снова возвращаясь, Тёма вдруг начал вести себя, откровенно говоря, странно. Для начала он принялся воровато оглядываться, очень тщательно, забавно приседая, становясь на цыпочки и вытягивая шею. А потом внезапно рванул в мою сторону и, задрав ладонью густую челку, подставил лицо в считанных сантиметрах от моего…       - Посмотри, - полным пугающего сумасшедшего энтузиазма голосом с восторгом проговорил он приглушённо, - ты можешь отличить, какие веснушки мои, а какие Сона нарисовала?!       Услышав это, я выдохнул с облегчением. Теперь, во всяком случае, есть адекватная причина такого поведения с его стороны… Всё ещё с остатком былого замешательства, я послушно внимательно всматриваюсь в его лицо… И осознаю! Веснушек у него в предыдущие наши встречи было совсем немного, только на носу и чуть-чуть на щеках, под глазами. Не больше, чем обычно бывает летом весьма у многих людей. А теперь аккуратными рыжими пятнышками усыпано всё лицо, даже лоб и подбородок, не говоря уже о носе и щеках! Там яблоку негде пасть!       - Нет, - честно отвечаю я, сохраняя невозмутимость, - не могу.       - Вот именно! – удовлетворённо отзывается Тёма всё с тем же энтузиазмом, отстраняясь от меня и опуская челку, - даже я не могу! Хотя я должен свои веснушки помнить! – он оглядывает актеров восторженным взглядом, а те в свою очередь уже многозначительно лыбятся и подхихикивают, - она нереальная! – восхищённо выдыхает Артём, - как можно так рисовать?! Тем более на лице! Потрясающе просто! Вот что значит – руки откуда надо!       Мы с ребятами переглядываемся и умилённо хихикаем.       - Слушай, герой-любовник, - наводяще с сарказмом обращается Мехак, - ты поаккуратней со своими чувствами к взрослой женщине.       - Не наклоняйся близко к огню, - невозмутимо подхватывает Томас.       Реакцией на это замечание служит дружный всеобщий смех.       - Аха! – прежде всех остальных очень звонко вскрикивает Захар, пальцем указывая на Томаса, - совет от Лорда!       - Македонскому, - со смехом прибавляет Томас.       - Шикарно, дай пять, брат!       - Да пошли вы, - обиженно насупливается Артём, - уже и восхититься нельзя… рисует-то она классно.       Я смеюсь вместе со всеми остальными, потому что это и в правду смешно. Однако сразу после этого я вдруг вспоминаю другой актуальный вопрос, назревший у меня ещё во время съёмки, и поспешно перевожу тему в интересующее меня русло:       - Ребят, а Мариам-то куда делась, а?.. – негромко, осторожно спрашиваю я, - никто не в курсе?..       Оглядывая товарищей по кадру, я с тревогой обнаруживаю на их лицах отражение собственного неведенья. Парни в замешательстве качают головами и пожимают плечами.       - Да в Ереван она уехала, - без особого энтузиазма спокойно осведомляет нас Стёпа, - к детям.       Мы дружно переводим недоумённые взгляды на него.       - Как так? – с ещё большей тревогой изумляюсь я, - надолго?       - Да нет же, - устало отзывается Стёпа, - на неделю. Отпуск у человека, успокойтесь.       Мы притихаем и вопросительно переглядываемся.       - А ты-то откуда об этом знаешь? – с неким недоверием спрашивает Мехак.       Стёпа как-то нехорошо улыбается.       - А я всё знаю, - отвечает он негромко, - я теперь посвященный.       Что это вообще должно значить я понятия не имею. Но думать об этом, глядя на Стёпу, не могу. Вообще ни о чём думать не могу, на него глядя. За прошедшие с начала сегодняшних съёмок пять с лишним часов я так и не сумел привыкнуть к виду загримированного Стёпы… Это жуть жуткая, я со всей ответственностью вам говорю… эта блёклая, облезая одежда… этот серовато-синий цвет кожи, залаченные волосы и… линзы! Линзы нервируют больше всего. Я смотрю на него, скривив рот, а потом не выдерживаю:       - Слушай, ты в них что-нибудь видишь? – на решительном выдохе спрашиваю я, нахмурив брови. Степа удивлённо поворачивает на меня голову.       - В смысле? – хмыкает он, - ты про линзы? Да, конечно, всё прекрасно вижу…       Я удивленно вздыхаю. Ребята с интересом притихают и смотрят на нас.       - Ну, то есть, не совсем так уж прекрасно, - помедлив, поправляется Стёпа, после чего начинает пояснять, с усердием подбирая подходящие слова, – цвета… блеклые, - выводит он, задумчиво маша руками перед собственными глазами, - и по краям поля зрения такая пелена мутная, как виньетка в фотошопе… Непривычно очень, как будто глаза не мои… Но в принципе всё видно.       Он беззаботно пожимает плечами и продолжает спокойно сидеть передо мной, чуть ссутулившись и оглядывая товарищей. Желтовато-серые лужицы на месте его глаз блёкло отсвечивают, искажая и делая слепыми его собственные зрачки.       - Жесть, - выдыхаю я выразительно, как загипнотизированный неотрывно глядя на него, - такое чувство, будто ты вообще ничерта не видишь. Даже представить сложно…       - Такое чувство и должно быть у зрителя, - невозмутимо замечает Мехак, - грим супер…       - Ага, - отзывается Степа, - это опять же к вопросу о той, у которой руки откуда надо. Но мы не будем к ней возвращаться, потому что Македонский и так настрадался. Правда, Македонский?       Стёпа весело улыбается. Остальные хихикают. Артём сердито фыркает и, должно быть, хочет ещё что-то нам сказать, но не успевает. Потому как именно в этот момент в комнате появляется, в компании Инны и Андрея, Никита, облачённый в майку и летние шорты, со спортивной сумкой через плечо.       - Здорово, чуваки! – громогласно и доброжелательно оповещает он нас о своём появление, весело улыбаясь и маша обеими руками, выразительной походкой приближается к месту всеобщего сборища.       - Привет, брат, - первым приглушённо отзывается Мехак, в знак приветствия ударяя кулаком о его подставленный кулак, - рад тебя видеть…       - Да, я тоже, - быстро кидает Никита и, подняв голову на нас, открывает рот, чтобы продолжить, но его опережает Инна:       - Так, Никита, - задумчиво протягивает она, явно над чем-то усиленно размышляя, а парень, мигом замолчав, с готовностью поворачивается к ней, - а ты нам, получается, и не нужен… - внезапно выносит она.       Никита удивлённо поднимает брови и в недоумении приоткрывает рот.       - Черный… - столь же задумчиво хмурится Андрей, вторя протяжным интонациям Инны, - Да. Черного нет нигде, - выводит он растерянно, переглядываясь с Инной, - в тех сценах, которые у нас сегодня, его нет...       - Здрасти, - приглушённо говорит Никита, - а чё ж я пришёл тогда?..       - Подожди! – внезапно восклицает Инна, - крыса!       Если я не ошибаюсь, в этот момент некоторые из актеров испуганно дергаются и косятся на пол…       - Сцена с крысой, - продолжает Инна, и все облегченно выдыхают, - там Черный второстепенно проскакивает…       - Да, - согласно кивает Андрей, - он там лежит, помирает.       - В общем, остаёшься на ночь, будешь лежать и помирать, - выносит вердикт Инна, - а так, ну просто время с ребятами проведёшь. Посидишь у нас за кадром…       - Понял, - бодро кивает Никита, через голову снимая с себя спортивную сумку, и кидает её на одну из свободных кроватей.       - Это что у тебя там? – интересуется Андрей, кивая на сумку.       - Да так, - пожимает плечами Никита, - по мелочам…       Режиссеры весело хихикают.       - По мелочам, это хорошо, - говорит Инна, - кстати, ребята все в курсе, что на базе вы сегодня ночуете?       Мы дружным нескладным галдежом бодро отвечаем что-то вроде торжествующего «даааа».       Что, я забыл упомянуть, так? Да-да, работаем допоздна, соответственно ночуем на базе, соответственно завтра не идём в школу (нет, я не только об этом думаю! Просто кто ходит в школу первого сентября?! Это никогда не имело смысла!).       - Да, и такое периодически будет случаться, что мы будем здесь ночевать, - продолжает Инна, - так что если вы хотите что-то такое с собой принести, вроде спальных футболок, зубных щёток, полотенец и так далее, вы можете принести и здесь оставить.       Милая новость. Что ж, кажется, нам только что разрешили обживать Дом как второе пристанище. Это будет круто!       - Если вы хотите принести просто свои вещи, вроде личных кружек, тетрадок, ещё чего-то, пожалуйста! – всё той же интонацией продолжает с энтузиазмом Инна, - эта комната целиком в вашем распоряжении.       - Ясно, - кивает Саша, - это здорово. Спасибо.       - Только будьте готовы искать свои вещи среди всего этого хлама, - прибавляет к речи Инны ремарку Андрей.       Я в очередной раз оглядываюсь. Андрей совершенно прав. «Всего этого хлама» здесь немало. Собственно, это и есть вся локация – то, что делает её из простого школьного класса с койками спальней Четвёртой. Тетради, книги, посуда, одежда, диски, сувениры… На полу, на полках, тумбочках, подоконниках, партах и кроватях... Везде! Взгляд с каждым разом выхватывает какие-то новые предметы, но прикасаться к чему-либо здесь страшно. Как будто, изменив хотя бы один малейший нюанс, можно разрушить целостную композицию, нарушить гармонию, испортить произведение искусства...       - Так, ну с этим разобрались, - выдыхает Андрей сосредоточенно, и впадает на пару секунд в ступор.       Мы терпеливо ждем.       - Значит так, следующий вопрос, - невозмутимо продолжает с прерванного места господин режиссер, - Артём.       Тёма тут же вытягивается по струнке смирно и с готовностью смотрит на Андрея. И в принципе, это уже очень стандартная реакция. Почти на уровне рефлекса.       - Можешь ли ты взять Серёжу на руки и удержать? – интересуется Андрей.       Я скажу прямо, это было очень неожиданно! Стая весело зафырчала и посмотрела на меня, я удивлённо поднял брови и застыл в коротком ступоре. Артём тоже смотрел на меня, сосредоточенно нахмурившись.       - Смогу, наверно… - сказал он с сомнением. Я изрядно напрягся.       - Ну, попробуй, - несколько взволнованно велел Андрей, сложив руки на груди.       Тёма быстро встал и подошёл к ближайшему от меня краю кровати. Пока он обходил всю кроваточную конструкцию, я быстро отложил трубку, скинул с ног плед и осторожно подполз поближе к краю, руками подтянул за собой ноги…       - Так ну… как мне его?.. – хмыкает Тёма, нерешительно дергаясь надо мной.       - Обычно, - устало выдыхает Андрей, - под ноги и под спину… Девушек никогда на руках не носил?       Ребята приглушённо ржут. Я тоже улыбаюсь. Правда, недолго, потому что Тёма, набравшись решительности, всё-таки берет меня на руки, под ноги и под спину, как ему и сказали. В этот момент я зажмуриваюсь от внезапного испуга и обхватываю Артёма руками, реально как девчонка. Я представляю, как смешно мы выглядим со стороны, но ё-моё, коляснику падать гораздо больнее, чем ходячему! И последствия падения гораздо непредсказуемее. Так что какая к черту разница?!       Пару секунд я полными испуга глазами наблюдаю за весёлыми лицами парней с непривычной высоты, а потом Тёма решительно и резко опускает меня обратно на кровать. И, слава богу! Потому руки у него тряслись ощутимо, а теперь он старательно восстанавливает дыхание…       - Тяжело? – зачем-то спрашивает Андрей.       - Ну, так… - весьма несамокритично с сомнением протягивает Тёма.       Андрей переглядывается с Инной.       - Не надо, - уверенно и серьёзно заявляет та, - не дай бог, если уронит, никому мало не покажется.       А вот это чистая правда! Я радуюсь, что господа режиссёры это понимают и сижу молча.       - Да, я согласен, лучше не рисковать, - отзывается Андрей, - кто у нас покрепче?..       Ой, хороший вопрос! Я оглядываю «состайников» и понимаю, что они почти все худые как щепки… то есть, я имею в виду, ничуть не крепче Артёма.       - Черный покрепче, - с явной иронией произносит Инна (с иронией потому, что «покрепче» в отношении Никиты – сказано очень слабо), - вот он стопроцентно не уронит. Другое дело, что Черный в той сцене вообще никак.       - Вообще никак! – подтверждает Андрей, - ни в голове, ни в… - он осекся, - общем, да…       Пару секунд они оба загружено молчат, и мы все тоже молчим, с сосредоточенными лицами переживая проблемы режиссеров как свои. А потом Андрей вдруг, вздёрнув голову, с победным видом звонко щелкает пальцами. И при этом коротком звуке я, кажется, даже вижу, как над макушкой его загорается лампочка…       - Горбач! – коротко восклицает он.       - Точно, - осеняет вслед за ним Инну, - Мехак, ну-ка попробуй.       Мехак реагирует почти сразу, без комментариев спокойно подходит ко мне и берёт, как до него Тёма. Разница в том, что тут я уже не дергаюсь, не жмурюсь, и тем более не обхватываю его за шею. Тут я вообще спокоен и переживаю чисто на всякий случай.       - Ну как? – спрашивает Инна.       - Нормально, - спокойно отзывается Мехак, - не тяжелее среднестатистической девушки.       Ну, и тут мы, разумеется, все дружно и весело смеёмся.       - Вот, - со смехом восклицает Андрей, подходя к нам и хлопая его по плечу, - вот это я понимаю! Всё, опускай Шакала.       Меня опускают. Андрей ретируется к режиссёрскому столу и заседает там за многочисленными листочками с материалами. Пока я перевожу дух, ребята принимаются за обсуждение.       - Ноги, кстати, не тяжелые… - негромко сообщает Мехак с неким даже замешательством, - шла легенда о том, что они тяжелыми должны быть…       - Так, мышцы потому что атрофированы, - невозмутимо объясняю я.       - А, ну да, - приглушённо отзывается Мехак, опустив взгляд, - точно…       - Ой, а можно мне тоже его поднять? - внезапно выдаёт Саша, поднимаясь с места, - чисто из интереса…       Я удивленно замираю, смотрю на него, настороженно насупив брови.       - Ну, если не уронишь… - предостерегающе отвечаю я.       - Не уроню, - обещает Саша и невозмутимо подходит ко мне, на ходу быстро разминая руки.       Надо ли описывать, что происходит дальше? А именно – вся «Стая» по очереди таскает меня на руках. От этого опыта не отказался почти никто, и к концу очереди я уже начинаю чутка задалбываться, хотя и не отрицаю, что это прикольно – смотреть на окружающее пространство с чуть большей высоты, нежели я привык.       - Слушайте, а он вообще не тяжелый, - с улыбкой замечает Захар, оглядывая «состайников», когда желающие ощутить на своих руках вес Шакала заканчиваются.       - Да, конечно, не тяжелый, - отзывается Мехак, - с чего бы. Три кости, кожей обтянутые. По-моему, там бусы составляют треть веса.       Я беззвучно смеюсь, совершенно не обидевшись. Тем более что это недалеко от истины...       - Что-то ты Тёма не выпендрился, - со смехом замечает Стёпа.       - Да ну? – пренебрежительно фыркает Артём с ноткой вызова, - ты сам чуть не уронил! Я видел. И Захар тоже…       - Ребят, - негромко обращаюсь я к ним, привлекая всеобщее внимание, - организуйте себе штангу. Не надо тягать меня.       Народ над моей репликой улыбается, иронично и немного виновато. Не знаю, что они ответили бы, но от этой темы нас опять же отвлекли. Просто как раз в этот момент в комнату на всех парах влетела Сона и, ни на кого не глядя, принялась старательно что-то искать в комнате, невнятно бормоча себе под нос…       Мы мигом замолчали и дружно следили за траекторией её движения.       - О! – выдохнула радостно Сона, выхватив откуда-то из массы реквизитных вещей короткую темную кисточку, судя по всему, свою. Потом развернулась и посмотрела на режиссеров.       - Сфотографируйте, пожалуйста, Курильщика, чтобы я потом могла грим скопировать для других сцен, - чуть повысив мелодичный голос, попросила Сона и вылетела из комнаты так же стремительно, как появилась.       - Точно! – тут же воскликнула Инна, поднимаясь со своего места, - спасибо, что напомнила.       Инна быстро схватила с режиссерского стола зеркальный фотоаппарат с широким объективом, периодически её сопровождающий, и бодро зашагала к центру комнаты.       - Иди сюда, - коротко позвала она Сашу, и тот резко подскочил.       Пробежался красными кроссовками через всю общую кровать и с глухим звуком спрыгнул на пол, на что Инна сердито цокнула языком, закатив глаза. С фотоаппаратом наготове, она стояла посреди той части комнаты, где было относительно просторней, чуть ближе к правой от выхода стене. Здесь у нас на школьных партах стояла окружённая посудой электроплитка, чуть ближе к углу странной конфигурации деревянная этажерка, заваленная хламом, пара кроватей, и так по мелочам…       - Где здесь свет нормальный?.. – озадаченно спросила у самой себя Инна, судорожно перемещаясь по той части локации и внимательно оглядываясь по сторонам, - вот сюда становись, - велела она в конце концов, останавливаясь боком к окну и пальцем указывая на пространство перед собой.       Саша послушно встал на указанное место, и дальше мы молча (почему-то реально никто из нас не посчитал возможным в этот момент вести какие-либо диалоги) с обычным интересом наблюдали за процессом короткой фотосьёмки. Саша отсвечивал в дневном свете фиолетовым фингалом и красным носом, короткие черные волосы неаккуратно ерошились над бледным лицом. Фотографировался он как на паспорт - выпрямившись, сомкнув губы и глядя прямо в камеру. Сделав пару снимков, Инна вдруг весело рассмеялась, опуская фотоаппарат и поворачиваясь к Андрею, всё-ещё молчаливо сидящему за столом и сосредоточенно изучающему многочисленные бумажки.       - Блин, - сквозь смех очень весело протянула Инна, на что Андрей мигом встрепенулся, с тревогой уставившись на неё, - я не могу! – смеётся женщина, - он похож на уголовника.       Тут уж, поняв, в чём дело, мы моментально подхватываем её смех, и Саша от нас не отстаёт. Потому что как только она об этом сказала, сразу все поняли – так и есть.       - Таблички с цифрами не хватает, - с весельем замечает Инна.       - О! – мигом с энтузиазмом восклицает Саша, - а нарисуйте мне такую табличку!       Он восторженно глядит на нас.       - Да ну перестань, - весело фыркает Андрей, меняя позу.       - Да ладно! – настаивает Саша, - будет же весело!       А вообще, никто никого не спрашивает. Захар почти сразу хватается за маркер и на листе А4 (кажется, обратная сторона фрагмента сценария) жирно пишет хаотичный набор цифр, стараясь делать их как можно ровнее. И потом Саша фотографируется ещё раз, с тем же самым гримом и тем же самым выражением лица, держа перед собой номер задерживаемого преступника. И тогда мы все понимаем – Инна была абсолютна права. Уголовник уголовником.       - Я на аватарку «В контакте» поставлю, - с восторгом заявляет Саша, поворачиваясь к камере профилем.       Мы весело улыбаемся.       - Друзья будут в замешательстве, - замечает Стёпа.       - И мама такая в комментариях «что, опять?!» - мгновенно подхватываю я, борясь со смехом.       Реакция коллектива меня исключительно радует – все ржут.       - «Сколько раз я тебе говорила, остерегайся ментов» - подхватывает Захар.       - «Позор семьи!» - сокрушённо качает головой Мехак.       - Да ну вас, - фыркает Саша, отпуская табличку.       Фотосет окончен, но ни Инна, ни Саша не двигаются с места, продолжая стоять напротив друг друга на свободном пространстве, Инна сосредоточенно настраивает что-то в фотоаппарате, Саша просто стоит, опустив листочек, и, глядя на нас, тихонько смеётся над нашими ироничными замечаниями.       Этакую идиллию очень быстро нарушает острожный стук в открытую(!) дверь. Кто стучит в открытую дверь? Мы все мигом поворачиваем головы, а Андрей, сидящий прямо рядом со входом, и вовсе подскакивает с места и разворачивается.       - Не помешал? – в дверях бочком стоит незнакомый мужчина на вид лет пятидесяти в сером костюме.       Я замираю и, вместе со многими остальными, удивлённо таращусь.       - Нет, что вы! – доброжелательно отзывается Андрей, мигом подходя ему на встречу, - у нас давно уже перерыв.       - Ну, мало ли! – низким голосом с улыбкой протягивает мужчина, разводя руками и спокойно проходя в комнату, - всякое может быть.       Я продолжаю судорожно удивленно рассматривать незнакомца. Необычное от него впечатление. Низкий, просто одетый, лысеющий, но, тем не менее, как будто бы даже статный. Как будто бы в нём есть что-то именно внутреннее, непроизвольно ощущаемое окружающими и внушающее некое уважение…       - Здравствуйте, Олег Владимирович! – с широченной улыбкой восклицает вдруг Саша, забавно маша обеими руками и подходя ближе.       - Здравствуй, приятель, - улыбается в ответ мужчина, пожимая ему руку, - ну что, как жизнь?       На этом этапе я немножко офигиваю, потому что это вот было действительно неожиданно. Любопытство во мне начинает ощутимо возрастать.       - Да вот, - с весельем отзывается Саша, дергая плечами, - осваиваюсь на новом месте.       - Да-да, вижу, тебя уже разукрасили, - многозначительно замечает его собеседник с ироничной улыбкой.       - Притом в прямом смысле, - внезапно звенит полный веселья голос Соны. Гримёрша появляется в комнате, таща в руках стопку с какими-то шмотками, - сейчас смывать будем, - заявляет она, вываливая принесённые вещи на свободную кровать.       - Сона, отличная работа, - одобрительно произносит некий Олег Владимирович, коротко указывая на Сашу.       - Спасибо, - широко улыбается Сона.       Не возвращаясь больше к теме Сашиного грима, мужчина поворачивается к Андрею и широко демонстративно разводит руками:       - Костюм тот же, галстук другой, - объявляет он сосредоточенно, - как и просили.       - Отлично! – мигом отзывает Андрей, едва взглянув на него, - а вот… Гомер наш... он где, вы не знаете?..       - А на крылечке задержался покурить, - невозмутимо забавной интонацией отвечает Олег Владимирович, - вместе с господином птичником. Сейчас оба будут.       - А! – понимающе восклицает Андрей, - это просто прекрасно! Инна, быстро, имя-отчество актёра!       - Валентин Леонидович, - невозмутимо отзывается Инна, не поднимая головы.       - Точно! Спасибо! – суетливо вдыхает Андрей, - как ты всех помнишь, я поражаюсь…       Инна отрывается от фотоаппарата и устремляет на Андрея очень многозначительный взгляд, с дружественной насмешкой красноречиво говорящий «как не стыдно?!»       - Ребята, это ваш директор, - внезапно вспомнив о нашем существовании, быстро кидает Андрей, указывая на гостя, и выбегает из комнаты.       Нас тут же осеняет.       - Аааа! – звучит из нашей компании эффектный гимн пониманию на несколько голосов.       - А мы-то уже извелись в догадках, - вылетает первый актуальный комментарий из уст Мехака.       - Я так и знал, что это Акула! – уверяет нас Захар, - стопроцентно!       Низкий мужчина весело ухмыляется, уперев руки в боки, и выразительно кивает на наши реплики.       - Что ж, рад знакомству, - произносит он размеренно, - я о вас наслышан.       Пока мы с ним дружественно перекидываемся короткими забавными фразами, на локацию снова возвращается Андрей, на этот раз в компании ещё двух взрослых, и даже можно сказать немолодых, мужчин. Один – с первого взгляда видно – актёр Валентин Леонидович, который Гомер. Худой, остролицый, русоволосый… Миниатюрные глаза и губы, морщинистый лоб и чуть крючковатый нос, лохматые брови и забавные очки… Не знаю, определил бы я его роль с такой легкостью, если бы не знал заранее, но теперь он кажется мне очень даже похожим…       Второго незнакомца я рассмотреть нормально не успеваю, потому как внезапно замечаю у него в руках опущенную металлическую клетку, внутри которой нервно дергается что-то сплошь черное… Я не сразу соображаю, что это, черт возьми, ворона, а когда соображаю, ни на что другое отвлечься уже не могу… Маленький глазик раздражённо блестит на лоснящейся черными перьями голове, острый клюв вертится из стороны в сторону, сильные крылья приглушённо шуршат в тесной клетке…       Вновь вошедшие мужчины разговаривают о чем-то с Андреем, но в диалоги я опять же не вслушиваюсь, как заворожённый глядя на птицу. И, похоже, такой же немой восторг испытывает сейчас чуть ли не вся стая. Во всяком случае, среди нашего коллектива воцаряется тишина.       Но вот спустя несколько минут незнакомец, кивнув Андрею, спокойным шагом подходит к нам и ставит клетку с вороной на одну из кроватей.       - Узнали? – сходу, без предисловий спрашивает он с улыбкой.       - Ещё бы! – мигом отзывается кто-то из наших, - это же Нанетта!       - Актриса, её играющая, - поправляет мужчина. Я поднимаю голову и с улыбкой смотрю на него. У него забавная бородка, морщинки вокруг добрых глаз, тонкий, длинный нос и пушистый ёжик светлых волос, изрядно задетых сединой. С виду этот человек кажется старше актёров-воспитателей, не исключено, что ему лет шестьдесят, а то и больше... Светлыми морщинистыми руками он открывает дверцу клетки и осторожно вынимает беспрестанно мотающую головой из стороны в сторону ворону, бережно прижимая крылья к пернатому телу.       - Она бесподобна!.. - раздаётся вдруг приглушенный и невероятно восхищённый выдох.       Я поворачиваю голову и с умилением обнаруживаю, что Мехак очень Горбач. Серьёзно, он смотрит на эту ворону с таким восхищением, до которого даже мне ой как далеко, и темно-карие глаза его сияют неистово. Он плавно протягивает руки.       - Осторожно, - серьёзно предупреждает нас хозяин птицы, бережно опуская «актрису» на матрас, но всё-ещё придерживая её ладонью за спину, - она к незнакомцам очень настороженно относится. Клюнуть может запросто.       Мехак послушно, испуганно убирает руки. Ворона смотрит сердито и, раскрыв клюв, коротко гаркает, вызывая у нас умилённое хихиканье.       - Попробуй прикормить, - наставляет пожилой мужчина, доставая из кармана штанов горстку чего-то сухого и высыпая в ладони Мехаку, - нужно, чтобы она к вам привыкла.       - Красавица… - приглушенно протягивает Захар.       - Не то слово, - мигом подхватываю я, так же негромко.       Мехак осторожно протягивает птице несколько семечек. Та смотрит с явным недоверием и отстранёно отскакивает от его рук, но, поразмыслив пару секунд, угощение всё же принимает, одаривая нас хмурым взглядом блестящих темных глазок.       - Её так и зовут, Нанетта? – с интересом спрашивает Стёпа.       - Нет, - тут же протягивает хозяин птицы, пальцем бережно почесывая питомицу по голове, - конечно, нет. По правде говоря, я не знаю, как здесь быть. Можете звать её Нанеттой, и, будем надеяться, со временем она начнёт отзываться… Но вообще это Миссис Мейер…       Ух, до чего милая кличка! Я непроизвольно начинаю широко улыбаться, да и вообще по нашей компании пробегается умилённый осторожный смешок.       - Миссис Мейер? – с весельем переспрашивает Томас, - что, есть ещё и Мистер?       - Да, разумеется, - с гордостью отвечает мужчина, - есть и Мистер. Остался дома дожидаться возвращения супруги.       Мы весело смеёмся. А Миссис Мейер тем временем осваивается и с важным видом отправляется на прогулку по общей кровати. Я откровенно офегиваю, когда она совершенно невозмутимо запрыгивает ко мне на ноги и принимается вдруг широким черным клювом хватать бусы, висящие у меня на шее. Мы все дружно умилённо смеёмся.       - Эй! – возмущённо восклицаю я, опустив голову к птице, - Миссис Мейер, что вы делаете? Немедленно оставьте в покое реквизит!       Все продолжают тихонько смеяться, включая хозяина птицы. Он укоризненно цокает языком и качает головой, но Миссис Мейер делает вид, что не замечает этого. И сразу понятно, что тот восторг, в который от неё пришла «стая», уже точно не денется никуда. Собственно говоря, вот так и произошло для нас знакомство с первой и пока что единственной женщиной в нашем мальчишечьем коллективе.       - Ребята, послушайте сейчас внимательно.       Довольно распространённое начало речи в устах Андрея. И, в принципе, оптимальное, чтобы коротко и ясно обозначить всю важность последующего монолога. Во всяком случае, случаем мы после этого действительно внимательно.       - Для многих из вас это первое появление в кадре, - говорит Андрей серьёзно, - ну, помимо столовой, но в столовой вы мелькаете чисто так, там вас не рассмотреть толком. Это первая встреча зрителя со многими героями. Ему знакомы из вас сейчас только Табаки и Лорд, остальных он практически ни разу не видел.       Коротко хлопая глазами, мы с одинаковой серьёзностью на лицах смотрим на Андрея, не покидая тех точек, по которым нас рассадили. Основательные переодевания, коснувшиеся многих из нас (помимо Лэри и Македонского), завершились не так давно, и теперь всё вроде как готово к дублю.       Я сижу на кровати рядом с окном перед полуразложенным пасьянсом, Мехак, облаченный в плотный цветастый свитер, под которым закреплён на его спине искусственный горб, расположился на общей кровати. Напротив него – Сфинкс, который Марк, всегда выглядящий безупречно в том, что касается точности образа. Лэри с плеером – на нижнем ярусе верхотуры, Македонский со шваброй – между кроватями, Черный с книжкой – в уголке кадра, Слепой в выцветшей растянутой футболке – на подоконнике. Миссис Майер посреди общей кровати увлеченно мучает бусы, снятые с моей шеи, чтобы заставить её присутствовать в кадре.       Саша – аккуратно причесанный, уже без следов побоев, в белой рубашке и черных штанах, сидит в коляске у распахнутой двери, рядом с ним – Акула Олег Владимирович в сером костюме и Гомер не-помню-имя-отчество в светлой клетчатой рубашке и нелепых очках. Их троих частично загораживают закреплённые на стойках камеры.       Да-да, всё правильно. Нам только что привезли Курильщика.       - И суть ещё в том, что здесь впервые показана сразу вся стая, в одном кадре, - продолжает Андрей, - это и есть начало истории Курильщика, в книге, насколько вы помните, она начиналась с двери и крупной четверки на ней. Здесь у нас она начинается с кадра стаи. Что от вас требуется: одновременно отвлекаетесь от своих дел и смотрите в камеру.       - Мне помахать ему ручкой? – интересуюсь я.       Андрей задумывается, корча гримасы. -       Эм… нет, - решает он уверенно, поразмыслив несколько секунд, - Табаки вообще мог бы так сделать, но его радость в данной ситуации будет выбиваться из общего настроения, - спокойно объясняет Андрей, - а нам важно показать единение стаи через приблизительно похожие эмоции. Вы все уже десять раз знаете, что его привезут к вам, для вас нет сейчас совершенно ничего неожиданного. В ваших взглядах просто такое спокойное смирение перед обстоятельствами и возможно даже некая жалость к этому парню… Единственно что, у Лэри может быть немое отчаяние, - делает ремарку режиссер, на что Захар весело улыбается, - но только опять же, не переиграй. Чтобы не выбиваться особо.       Захар кивает.       - Так, ну раз вы все всё понимаете, давайте тогда попробуем, - деловито выносит Андрей, пятясь от нас к своему месту, - вот в эту вот переднюю камеру, пожалуйста все смотрим после команды. Готовы?       Мы отрывисто разноголосо «дакаем».       То было тридцать первое августа, последний день лета, немного пасмурный, но всё равно тёплый, постепенно перешедший уже в вечер. И это были съёмки Четвёртой, первые в своём роде, запомнившиеся мне, должно быть, на всю жизнь.       - Три. Две. Одна. Начали…       С высокой тонконогой стойки на нас требовательно устремляет свой единственный черный блестящий глаз массивная камера. И в какой-то момент я понимаю: похоже, это и в правду начало.       Нам велели смотреть всем вместе. И мы смотрим.