Ещё один шанс

      Как долог век эльфа, это не сто лет и даже не двести. Кто-то назовёт столь длинную жизнь подарком, даром небес… Да, ты видишь, как сменяются эпохи, рождаются новые люди, при тебе пишется история. Жизнь не стоит на месте, все меняется, совершенствуется. Каждый день ты встречаешь рассвет, как возможность начать все с чистого листа. Кто-то на самом деле верит в это, но не я.       Я прожила свой век ещё сотню лет назад. Прежнюю себя лишь изредка вижу в зеркале, хотя даже эта холодная оболочка изменилась со временем: волосы потускнели, а глаза стали абсолютно пустыми. Пустыми как и моя жизнь, как и я сама. Раньше я была всем, считала смыслом жизни служение Империи и существовала лишь для её народа. Всё, что осталось от этого славного времени — лишь редкие, яркие искры воспоминаний, иногда проносящиеся в сознании. Меня знают все, но даже я уже забыла, кто есть на самом деле. Интересно, кого они видят, останавливаясь на промозглых улицах столицы?       Кто-то видит перед собой архимага, победившего в, казалось бы, непростой схватке Короля Червей, сильнейшего некроманта Манимарко. Человека, который смог сделать то, чего не могли многие поколения его предшественников. И этим я, наверное, действительно могу гордиться, хотя не уверена, получилось бы у меня хоть что-то без Ганибала Тревена, моего великолепного учителя, во всём меня направлявшего. Да, я по-настоящему люблю Институт Волшебства. Его спокойную умиротворённость и неспешность. Приветливые улыбки коллег и восхищенные взгляды учеников. Возможно, мне безумно нравится его некая отрешенность от остального мира и абсолютная непорочность. Лишь управление им заставляет меня оставаться в этом сером мире, а не забыться в собственном сознании, постепенно растворяясь в пучине безумия.       Кто-то, возможно, видит мастера гильдии бойцов, того кто сумел поднять эту организацию практически с колен, уничтожив компанию Чёрный лес, обманом завоевавшую популярность в Сиродиле третьей эры. Это было довольно просто. И правильно, наверное. У меня остался лишь один вопрос: зачем? Зачем полезла, имея уже столько титулов? Глупое желание показать себя или что-то другое? А, впрочем, не важно. Все это, в конечном итоге, всё равно закончилось тем, что впредь я даже не появлялась в гильдии, скинув управление на Модрина Орейна. Обидно за гильдию, но уже как-то совсем плевать.       Кто-то наверняка видит сильнейшего чемпиона Арены за всю ею историю или лишь самого долгоживущего? Не знаю, да и не особенно хочу вдаваться в эти нудные факты. Могу лишь с уверенностью сказать, что чемпиона державшего этот титул на протяжении стольких лет ещё не было. Никто не решался бросить Железной Деве вызов вот уже более полувека. Не особо расстраиваюсь, конечно, на моих руках уже столько крови, что её никогда не отмыть. Но, подходя к Арене, я вновь и вновь вспоминаю Серого Принца, орка, который был чемпионом до меня, и снова убеждаю себя, что он сам хотел смерти, не то чтоб особенно помогало, он не заслуживал ее, как, наверное, и многие другие, чью кровь впитала в себя благородная Умбра. И вновь вездесущее, безответное: зачем.       Конечно, вряд ли кто-то видит Серого Лиса, попросту не узнавая меня без маски. Маски. Вся жизнь — маски для определенного круга людей и не крупицы собственного я. Да, Гильдия Воров идеальный тому пример. Все, что ты есть лишь тень и образ. Романтично, наверное, но я не романтик. Кто я на самом деле? Никто: пустота и громкие пустые титулы. Даже мои подопечные не знают меня, они видят лишь главу гильдии, провернувшего шумную кражу из императорского дворца. Но так ли было трудно выкрасть какой-то свиток? Опять же самовлюблённость и желание доказать, что я могу сделать это. Иных ответов на постоянный вопрос: зачем, не вижу. Облачившись в маску Серого Лиса, я обременила себя на возглавление очередного собрания выскочек, считающих себя хорошими ворами. Да я больше времени убиваю на то, что даю взятки каждому второму стражнику, спасая тем самым своих непутёвых последователей от камерной решётки, чем непосредственно ворую. Глупость. Вся жизнь — глупость.       Немногие же посвящённые видят пред собой Слышащего, который уже более двухсот лет несёт в себе шёпот Матери Ночи, нашей Нечестивой Матроны. И лишь это, возможно, меня по-настоящему радует. Ситис любит своих детей, и я как ничто другое чувствую его присутствие. Пустота. Все, что меня окружает — пустота. Холодная, темная и такая до сладости безумная. Мне нравится это. Я чувствую себя почти живой! А может я просто окончательно сошла с ума, мой друг. Кто ведает? Не знаю. Я люблю братство, но также могу сказать, что вижу, как оно умирает. Достойных его членов становится всё меньше и меньше, теряются узы нашего кровавого родства, которое я, возможно, сама предательски разорвала в тот далекий год в Чейдинхоле. Городе, где когда-то у меня была настоящая семья, а сейчас с каждым вздохом я ощущаю там лишь могильно холодный воздух и чувствую запах смерти, запах, который я узнаю везде, но здесь, кажется, он особенно тяжёлый. Грязным пятном в сознании отпечаталась кровь моих друзей, убитых мною же. Мне их, возможно, слишком не хватает, но был ли у меня выбор? Есть ли в нашей жизни вообще выбор? Владеем ли мы голосом, можем ли хоть как-то повлиять на судьбу? Да даже если бы могли, поступила бы я по-другому?       Я сделала то, что должна была сделать, контракт был исполнен. Это была, возможно, самая высокая цена, которую я могла заплатить. Обидно лишь, что эта жертва ушла в никуда. Лашанс, великий и неуловимый мастер своего дела, первоклассный ассасин ведь все равно был подло убит своей же семьей. Возможно, именно тогда и развалилось братство. Я помню, когда примчалась в Эпплвотч и увидела его, точнее то, что от него осталось. Потом всё как в тумане. Чёрная рука, Бравил, склеп Матери Ночи и наконец, он, предатель. Было весело. До безумного приятно было слышать его крики. Смотреть на предсмертную агонию своих врагов всегда приятно, но он, наверное, слишком легко отделался. Ох, если бы не ситуация, он бы мучился. Он бы испытал все то же, что и Люсьен, но у меня, увы, не было такой возможности. Одна лишь надежда на Ситиса. Ему не будет покоя после смерти. Отец Ужаса не любит предателей. Хотя, возможно, я сама предательница.       Меня называли Благородной Освободительницей, Защитницей, Посланницей Девяти. А на деле я была лишь предательницей. Оборванкой, убийцей, вытащенной из тюрьмы по велению такого же безумного старика Уриэля! Тогда я, поверив ему и Девяти, действительно думала, что это тот самый новый шанс, позволяющий искупить все прошлые грехи. Но разве путь к освобождению может начинаться с крови? Тем более с крови, как говорили, благословлённого самим Акатошем императора?! Да, похоже, богам совсем плевать на их благословления. Боги. Что есть Боги? Какой-то подобный вопрос задал мне старик Уриэль в день нашей перовой и единственной встречи. Я не знала, что ответить тогда. Да и сейчас я, наверное, слишком глупа, чтобы дать ответ. А ещё слишком грешница. Лишь грешница, действительно посчитавшая себя избранной, достойной быть услышанной. Боги всегда были глухи к моим молитвам. Боги ко всем глухи. Им нет дела до наших пустых молитв. Никому нет дела. Мы, наверное, одни, а я слишком поздно это поняла. Да, амулет Акатоша до сих пор удавкой сдавливает шею, но это уже скорее как память, которая раз за разом оживает на обломках Храма Единого. Златой дракон для меня как образ, но не бога, а человека. Слишком святого для этого подлого мира человека.       Прочитай мне одну из своих молитв, Мартин. Очисти мою грешную душу. Подари шанс на освобождение. Да, ещё раз. Да, я знаю, что много прошу. Я действительно скучаю по тебе, мой святой император. Раз за разом подходя к статуе, я чувствую тепло и это, возможно, на мгновение даже отогревает мою пустую душу. Да, это не правильно, что, становясь на колени пред алтарем, надеюсь почувствовать не божье присутствие, а твое.       Прочитай мне одну из своих молитв, Мартин, дай вновь услышать твой голос. Посмотри на меня своими невероятными глазами — верни краски моему небу. Подари мне одну из своих улыбок — вновь вдохни в меня жизнь и верни ей смысл. Протяни мне руку — дай вновь почувствовать биение сердца.       Жаль лишь, что сейчас все счастье, когда-то меня окружавшее — лишь воспоминания.       И я боюсь оглядываться назад — позади лишь кровь и смерть. Призраки прошлой жизни: где-то лишь легкие очертания, а где-то полные, до больного глубоко врезавшиеся в память образы. Враги и друзья, просто имена или короткие воспоминания все это смешалось в один серый туман и холодную пустоту. Пустота — все, что есть сейчас и все, что будет потом.