Не зная о будущем

Ветер раздувал легкую тюль, прикрывающую больничное окно, старая дверь скрипела несмазанными петлями. Синее небо закрыли тучи – тяжелые, свинцовые, они окрашивали мир в темные тона, не пропуская солнечные лучи. Дождевые капли размерено стучали о подоконник, нагоняя тоску. Уныло. Так же было и у Лени на душе – темно и сыро, не просвета. Рядом с его кроватью стоял монстр – его сегодня привез врач, радостно улыбаясь и, казалось, излучая веселье всем своим существом. Вот только у Леонида на душе было совсем не так радостно. Монстр - вечный спутник его новой жизни. Он, Леня, теперь без него вообще ничего не сможет – даже в туалет сходить. Он – калека. Осознание этого факта пришло резко, когда врач вкатил монстра в его палату. Казалось, весь воздух вдруг пропал – так тяжело было вдохнуть. Слезы подкатили к глазам, но Леня сдержал их – хватит уже, наплакался на всю жизнь вперед. Он машинально кивал в ответ на речь доктора – тот говорил и говорил, размеренно, не изменяя доброжелательной интонации. Это раздражало. Хотелось заткнуть уши и остаться одному, наедине со своими мыслями. Леня, прервав речь врача, кивнул и попросил его зайти попозже. Доктор понимающе улыбнулся и ушел, оставив пациента одного. Мальчик облокотился на руки и резким движением сел на кровати – было очень непривычно все делать руками, совсем не используя ноги. Иногда Леня порывался встать – и, когда ноги не двигались, приходили воспоминания. Резкие и яркие, будто все случилось вчера – мальчик думал, что они никогда не потухнут, будут гореть ярким огнем, оставляя горечь и боль в сердце. Ночью он просыпался от собственного крика – ему снилось даже то, чего он никогда не видел. Он наблюдал за смертью мамы – из ее рассеченной длинным осколком стекла шеи толчками вытекала красная влага - кровь. Видел, как маленькая сестренка Сонечка захлебывается отчаянным криком и затихает. Ощущал кровь родных на своих руках и кричал, раздирая горло. Не плакал. Слезы кончились. Двухколесное чудовище стояло совсем рядом – только протяни руку. Но Леня не решался. Ему казалось, вот он дотронется до коляски – и дорога назад будет закрыта. Он навсегда останется маленьким сломанным мальчиком, без семьи и без будущего. Леня никогда не сможет бегать, прыгать, играть, как когда-то они играли с отцом, в футбол. Он будет сидеть в этом кресле, не двигаясь. И так всю его жизнь. - Нет! – Лени зажмуривается, сжимая кулаки, до боли впиваясь ногтями и кожу ладоней, и замирает. То, что он не сможет ходить – это не конец. Он обязательно будет жить, да так, что все обзавидуются – ради мамы и папы, ради Сони. Ради самого себя. Он может читать и писать – он читает уже хорошо, и ему это интересно. У него есть руки – а значит, он может многое! И этот монстр поможет ему двигаться – может, это кресло не такое уж и чудовище? Леня выдыхает, собираясь с силами, и протягивает руку к коляске, касаясь подлокотника. Тишина. Лишь мерный стук капель о подоконник. Ни грома, не грозы. Время не остановилось, оно идет дальше, и Леня, отталкиваясь руками от кровати, неуклюже заползает в него. Вздыхает и переносит руками тяжелые, неподвижные ноги. Неудобно, но он привыкнет – не может не привыкнуть. Он дотрагивается до колеса, проводит рукой и пытается оттолкнуться – коляска едва сдвинулась. Нахмурившись, он отталкивается руками сильнее, и коляска, скрипнув колесами, едет. Он как будто в машине – сам не двигается, а мир пробегает перед его глазами. Теперь так будет всегда – напоминает он себе. Заходит доктор, улыбается, объясняет, как пользоваться коляской, как разворачивать. Лене непривычно и неудобно, но он, закусив губу, старательно повторяет все движения. Ему вспоминаются инвалиды, которых он видел на улицах – грязные, жалкие, они просили милостыню. И тут же обещает себе, что никогда не будет таким – его не должны жалеть, ему это не нужно. Он обязательно достигнет всего в жизни, чего бы ему это не стоило! А пока он старательно ездит вперед – назад по больничной палате, слишком резко или слишком медленно разворачивается, врезается в койки и улыбается своим промахам. Впервые после аварии. Дождь больше не стучал по подоконнику. Серые тучи прорезал осенний солнечный луч.