Боги грешат больше всех.

- Персефона! Персефона! - Деметра, обезумевшая от горя, бежала по излюбленному дочерью лугу, чуть ли не сбивая толпящихся океанид. Те собрались около места, где не так давно появилась щель, что поглотила их юную хозяйку. - Где она? - Госпожа, все произошло так быстро! - пискнуло прелестное создание, прижимая нежную руку к щеке. - Мы не поняли, что произошло! Отвернувшись, потеряли мы юную Деметру! Ах, что же теперь будет! - прокричала она. - Не гневайся, богиня! - она бросилась к ногам Деметры. - Не гневайся и смирись. Не случилось бы это без воли нашего Владыки Зевса! - Как смеешь ты говорить это, презренная?! - воскликнула Деметра, оттолкнув океаниду от себя. - Персефона, где же ты, дочь моя? - богиня плодородия, упав на колени, взмолилась небесам. Почернело небо, сгустились на нем страшные, тёмные тучи. Океаниды в ужасе разбежались, крича и неистовствуя. Полил сильный дождь, но убитая горем Деметра не обращала на него внимания. Плача, богиня сетовала о пропавшей дочери, её обуяла злость и ненависть к укравшему у неё самое дороге сокровище её жизни. Вскинув голову, прокричала она страшные проклятья в небо, в пустоту, но не могут быть бесплодны слова богини: ужасным недугом обрушились они на все живое и неживое. Деметра поднялась на ноги, хоть горе и прибивало её к земле, хоть и мучило её желание плакать и стонать от печали, что разрывало её грудь. Скинув разноцветные одежды, что означали плодородие и процветание, Деметра окликнула океанид, и принесли те, плача, тёмные хитоны, покрыли голову богини. Длинная тога покрывала все тело её, а венец на голове был воплощением её печали. Опустила руки Деметра - завяли все цветы, что росли на земле, в память о том, как любила их Персефона. Надела длинную тёмную ткань на голову, чтобы не видели люди слез её - иссохла земля, трещины появились на ней, ведь пуста и неблагородна душа горюющей матери. Девять дней и девять ночей скиталась Деметра по земле, плакала и роняла горькие слезы на сухую землю. Разошлось проклятье её по всему подвластному ей миру. Благородный Гелиос на своей колеснице почти не был виден обычным смертным из-за туч, что сковали небеса. А туда, куда попадали слезы великой богини плодородия, росли ужасные цветы смерти. На десятый день устала Деметра, села у дерева оливы, чтобы отдохнуть и вновь отправиться в своё отчаянное путешествие. За время странствия встретила она много людей и богов, полубогов и уродцев, но никто не знал, куда пропала её бедная дочь, прекрасная Персефона. С каждым словом отрицания страшно становилось Деметре - неужели никогда не встретит она свою дочь снова? Не прижмёт её к себе в родительских объятиях и не поцелует её в прекрасную, мягкую щеку? Не познает она никогда больше ласки дочери, и сгубит её одиночество и отчаяние. Все эти мысли повергли Деметру в ещё большую печаль. Вскинув вверх руки, она взглянула на затянутое тучами небо и, увидев далеко несущегося на колеснице Гелиоса, упала на колени и взмолилась к нему: - О великий Гелиос-Солнце! - закричала она так громко, как могла. - Ты один видишь все, что происходит на земле, освещаемой тобой! Ты один знаешь, что творится в то время, когда остальные слепы! Сойди же ко мне, великий бог, скажи мне, кто виноват в пропаже моей дочери? Разверзлись тучи, и яркие солнечные лучи проникли сквозь них, озарили поляну и дерево, около которого сидела раньше богиня. Теперь же она от нетерпения ходила, мяла траву босыми ногами и плакала, потому что не было больше занятия для безутешного материнского сердца. - Спрячь слезы свои, богиня, - громогласно произнёс Гелиос, спустившись с яркой колесницы своей. - Или хочешь навлечь на себя гнев Зевса? - Что мне Зевс, если моё горе может успокоить лишь месть? - яростно произнесла Деметра, сжимая руки в кулаки. - Знаешь ли ты, кто украл мою Персефону из царства живых? Или умертвил кто бессмертную дщерь мою? - Не беспокойся, Деметра, твоя дочь жива. Но ты права, она не в царстве живых. Не видит она больше меня, и не увидит вовек, - Гелиос с неодобрением посмотрел на вмиг разъярившуюся богиню. - Не хмурься, Деметра! Займись лучше делом своим - восстанови все посевы, что уничтожила, дай мне светить смертным людям. - Пока не скажешь мне ты, кто сотворил такое зло, не будет ни тебе, ни Зевсу, ни смертным никаких плодов! И будет месть моя длиться, пока не окажется вновь Персефона в руках материнских! - Ах, неразумная! Много ли ты знаешь о божественной каре?! - воскликнул Гелиос в отчаянии. - Коль знаешь ты все, расскажу тебе, кто украл твою дочь. Но принять ты это должна, потому что велик владыка Персефоны… - Не томи, презренный! - в страхе прокричала Деметра. - В тот день разверзлась земля, из огромной щели появился Аид на колеснице, равной моей по силе. Страшные кони были запряжены в колесницу - голодны были их взоры и пусты к милосердию. Схватил Аид Персефону и унёс в своё царство. Зевс давно обещал твою дочь Владыке подземелий в жены - вот и выполнен теперь божественный договор, - Гелиос подошёл к своей колеснице и взглянул на Деметру. - Не печалься, богиня, лучше прими это как данное. Не изменишь судьбу, как не изменит её и Зевс. Но успел он взойти на свою колесницу, как вдруг не своим голосом закричала Деметра. Окружило её чёрное облако, подняло наверх и понесло к Олимпу. Недолго летела Деметра, и вскоре, ногами коснувшись пушистой белой перины, подошла к красивым золотым воротам, что тут же отворились, пропуская богиню внутрь. Никто не знал о зле, таящемся в душе Деметры, и оры, любезно пропустившие её вперёд, не знали и не могли знать намерений богини. Та, быстро найдя источник весёлого шума, направилась туда, разрывая хоровод красиво танцующих харит. Они с криками разбежались в стороны, а Гера, вскочив на ноги, со злостью посмотрела на нарушительницу покоя. - Как смеешь ты, Деметра, нарушать покой Владыки?! - рявкнула она, отталкивая от себя кубок с амброзией. - Или не знаешь ты, что бывает с неверными ему? Или хочешь кары Громовержца? - Придержи язык, - прошипела в ответ Деметра. - Не удивлюсь, если ты знала о сговоре Зевса и Аида! - Даже если и знала! Твоя дочь больше не вернётся в этот мир без разрешения Владыки подземелий. И ты должна подчиниться этому. - Как посмел ты выдать замуж мою дочь без моего разрешения, презренный грешник?! - в отчаянии воскликнула Деметра, обращаясь к Зевсу. - Ты будешь гореть в пламени Аида! Стикс поглотит тебя, как только коснёшься ты её вод! Я ненавижу тебя! Ты лишил меня смысла бессмертного существования! - кричала богиня, и вокруг неё вновь сгущались тучи. Кто-то из обитателей Олимпа в страхе и ужасе отпрянул от разъярённой Деметры, кто-то скрылся в своём доме, но Зевс лишь с презрением смотрел на истерику сестры. - Смири гнев свой, Деметра, - сказал он, когда та упала на колени и заплакала горькими слезами. - И смирись с предназначением дочери. Устрой лучше на земле праздник в честь её обручения и прерви чреду дней неплодородных. - После всего, что я пережила, думаешь ты, что вернусь я к занятиям своим? Раньше… Раньше весело и хорошо мне было растить на земле цветы и плоды, потому что так любила их Персефона. Срывала цветы, плела из них венки, вкушала фрукты, что делали её ещё прекраснее. Что теперь мне? Есть ли мне дело до этих смертных? Если погибнут они, если умрут от голода из-за меня - я буду рада, потому что сегодня ты похоронил меня, - прошептала Деметра. - Никогда больше не вернусь я к своему занятию, пока дочь моя вновь не будет со мной. Я ухожу с Олимпа, - сказав это, выпрямилась Деметра и сняла с головы венок божественный и украшения, что дарили ей силу. Тяжелее стало ей находиться на Олимпе, и она поспешила уйти, так и не услышав проклятья, что посылали ей в спину её родственники. *** - Молчать, презренные! - рявкнул Аид, вскакивая с трона. Керы с дикими воплями отпрянули от господина, перья с их крыльев столбом взвились к потолку тронного зала. Существа, больше похожие на валькирий, столпились, прижимаясь друг к другу. У них были длинные светлые волосы, красиво спадающие на плечи. Но лица их были по-настоящему ужасными: длинные носы, широкие рты с виднеющимися клыками. Подбородки их были испачканы кровью, а длинные пальцы и острые когти хранили на себе следы темных страшных пятен. - Господин, нет нашей вины в этом! - скрипучим голосом произнесла одна из них. - Замолчи, - рыкнул Аид, подходя вплотную к ней. - Восемь смертных за неделю! Восемь! Вы понимаете, чем это грозит вам?! - бог резко схватил Керу за горло и рывком прижал к стене, чуть приподнимая, тем самым обдирая спину чудовищу. Окровавленные перья Керы разлетелись в разные стороны, опустившись даже на плечи Аида, но он не обратил на это внимания. - Войн на земле не было так давно, господин! - простонало чудовище. - Мы так соскучились по крови! - Если я узнаю, что вы тронули ещё хоть одного смертного без разрешения Таната, то вы сами - каждая из вас! - станете смертными, и будете умирать каждый раз страшнее и страшнее, с большими муками, чем раньше, до скончания веков. Это ясно? - он обернулся к остальным. Глаза его светились яростью. Керы активно закивали, с облегчением выдыхая. Заметив это, Аид усмехнулся, поворачиваясь к пленённой им Кере. - А ты будешь примером, что будет с твоими сёстрами, если мои приказы не дойдут до вас и во второй раз. Танат! - крикнул Аид. Высокий, худой человек с длинными черными крыльями за спиной оказался около Владыки и тут же упал на колени - он был выше Аида и не смел в его присутствии казаться выше или больше. Поэтому, опустив голову, от чего длинные белые волосы упали на пол, он безмолвно готов был внимать. - Пусть кровь прекрасной Керы, - Аид сильнее сжал руку на горле чудовища. - Заменит на несколько веков - не нужно на долго, так, на пару-тройку столетий, - воду в кувшине данаид. Конечно же, её крови должно хватить на то, чтобы наши усердные грешницы не успели побездельничать, - Аид брезгливо откинул Керу от себя, и та, задыхаясь, попыталась сбежать. - Да, господин, - сказал Танат, встав и наступив провинившейся на руку, отчего та закричала страшным голосом. - Выполнять? - Да, пожалуй, - кивнул Аид, с удовольствием прислушиваясь к нечеловеческим крикам Керы. Внезапно он почувствовал, что в тронный зал зашёл кто-то ещё. Повернувшись, Аид заметил Персефону, скромно стоящую у входа в тронный зал. - Все вон, - тихо сказал он, и через секунду вокруг никого не было. - Часто у вас такое, Владыка? - спросила девушка, прижимая руки к груди. Аид обеспокоенно взглянул на жену и, подойдя к ней, мягко погладил по спине, снимая страх и напряжение. - Только когда я считаю это необходимым, - сказал Аид, поцеловав руку жены. - Вы проснулись так рано, прекрасная Персефона. Вас что-то тревожит? - Я соскучилась по солнечному свету, - призналась Персефона. - И мне не хватает живого здесь, Владыка. Аида кольнула жалость и сочувствие к девушке, что так рано лишилась всей прелести юного возраста. Он не знал этого. Судьба бога была не замой завидной: с самого рождения, будучи проглоченный собственным отцом, Аид находился в темноте. В отличие от своих братьев и сестёр, проведших в желудке не так много времени, он не смог оправиться после освобождения. В таком свете решение Зевса отдать Аиду тёмное царство было наилучшим, ведь именно темнота спасала его от страшных воспоминаний. - Персефона, я, - бог не успел ничего ответить, потому что рука жены успокаивающе легла на его плечо. - Вы не виноваты здесь, господин. Но… Если я попрошу у вас отпустить меня на пару дней на землю? Вы откажете мне? - спросила девушка. Аид резко нахмурился и смахнул руку жены с плеча. - Хорошая жена всегда находится при муже, - сказал Аид. - Так что не думаю, что это будет уместно. - Хорошая жена не сидит в заточении и не смотрит на своего мужа с тем страхом, что вы можете найти в моих глазах! - воскликнула Персефона. - Почему вы не хотите понять меня?! Почему я должна выполнять ваши прихоти, если я вас не люблю?! - Приказы Зевса не обсуждаются, - сказал Аид. - Приказы Зевса? - яростно произнесла Персефона. - А что в приказах сказано про супружеские отношения?! Почему я должна целыми днями сидеть у себя в комнате и ждать, пока вы, милый муж, посетите меня? Почему, Аид? Я, может, и не относилась бы к вам так, если бы узнала вас ближе! - Да как же я могу понять тебя, если ты то плачешь, то молчишь? - вспыхнул Аид, подходя к жене. Та несильно ударила его по руке, обиженно отворачиваясь и гордо вскидывая голову. - Персефона, позволь мне объясниться. Но для начала повернись ко мне, - тихо прошептал он, на что девушка покачала головой. - Повернись, - Аид с силой развернул девушку к себе. - Если я говорю тебе что-то делать, ты должна сделать это незамедлительно. Ясно? - Как скажете, Владыка, - с наигранной покорностью произнесла Персефона. Аид наклонился и поцеловал жену, мягко прижимаясь губами к её губам. Не было ни страсти, ни желания что-то доказать, просто Аиду жизненно необходимо было выразить свою любовь, так тщательно скрываемую им. Персефона невольно положила одну руку на плечо мужа, а второй аккуратно провела по его щеке, чуть вздохнув, когда Аид заставил её приоткрыть рот. - Ну вот, теперь ты успокоилась? - шепнул бог на ухо девушки, обнимая её и оставляя пару поцелуев на оголённой шее. - Как только я разберусь земными делами, сразу же посещу тебя, хорошо? - Скольких… - прошептала поражённая Персефона. Аид с удивлением взглянул на неё, а девушка лишь усмехнулась, медленно коснувшись пальцами губ. - Скольких ещё вы ласкали в этом зале, Владыка? - Что? - шокировано спросил бог. - Я слышала от ваших подданных, что я просто очередное развлечение в вашей коллекции! Так вот знайте, что никогда, даже ценой собственной жизни, не стану полностью вашей! Душой я все равно буду принадлежать только себе! - с этими словами девушка выбежала из зала, не желая, чтобы муж видел её слез. - Танат! - крикнул Аид, призывая бога смерти. - Определи, кто распускает слухи обо мне и накажи. Завтра я хочу видеть полуживых виновных прибитыми в самых отвратительных и унизительных для них позах под потолком общего зала, - сказал он, услышав шелест за спиной. - Слушаюсь, господин. - А зачинщицу или зачинщика всего этого приведи лично ко мне - я не прощаю таких поступков.