Все живут вдоль, я - поперёк

Ihr Veilchenaugen meiner Frau, Durch Euch verlier ich mein Leben! Ich segne auch den Holunderbaum, Wo du dich mir ergeben. Heinrich Heine Глаза-фиалки моей жены, За вас моя жизнь пропала; И славлю бузинную чащу я, Где ты моею стала». Пер. Е. Книпович Огромный, многоязыкий город на Урале до капли помнил и берёг свою кровавую историю. Сталь и изумруды, лабазы и остроги, подвалы и застенки, тюрьмы и ссылки, бунты и цареубийства, смена собственных имён, не однажды рушившая ежечасную реальность. Круг Бессмертных, выбирая места для опорных поселений, не мог пройти мимо алого кружка на карте, отмеченного магией изобильной крови. А в самом городе – мимо одного из самых впечатляющих зданий на городских улицах, бывшей долговой и политической тюрьмы, позже - «чрезвычайки», а ныне – многоголосого торжища. Здесь была официально сняты в аренду - на самом деле куплены - прекрасные апартаменты на первом этаже и обширный многоярусный подвал вместе со всей его жестокой историей. Приезжие вычистили и кардинально перестроили помещение, сохранив для своих целей многочисленные предметы интерьера, усовершенствовали дизайн и приобрели немалое количество раритетов для любования ими - и ради того, чтобы возносить горе плоть и дух в равной мере смертных и бессмертных. Надо сказать, что вампиры – существа в принципе иные, чем те, кому они отчасти покровительствуют. У них иное отношение к боли: считают её редкостным даром, который необходимо принять в себя и усвоить. Ибо дана лишь ради придания смысла жизни, более глубокого наслаждения и во имя кардинальной перемены естества разумных и всего того, чем полны кратко- и долгоживущие. Она по-своему и есть корень всех смыслов. У них иное отношение к человечеству, чем у самого человечеству: считают его вкупе паразитом, причём не просто куда большим, чем они сами, но паразитом безусловным. Ибо те, кто пьёт кровь, не причиняют ущерба природе - скорее защищают. Смертные же, кем они пользуются, воображают, что Господь всё на свете сотворил им на потребу. На истребление. Когда - быстро ли, медленно - родина человечества будет выпита до дна и торжествующий хам отправится в космос. Вампиры же покамест привязаны в земле, как фантом - к месту своего погребения. Сочетание того и этого даёт мало предсказуемые плоды. Итак, Дети Мрака укоренились и процвели в старинном городе, будто всегда так было. Они не учли, что вослед одним чужакам всегда приходят другие… Первого взгляда на ребят, которые стояли на фэйс-контроле Клуба Сумрачной Луны и проверяли приглашения, было достаточно, чтобы ощутить тревогу. Пока лёгкую: рядовая готийская ночь, может зайти любой человек со стороны, лишь бы не слишком жульничал и прикид соответствовал теме. - Что случилось? - поинтересовался Альбин, разглядывая лица. Делюк, худощавый, очкастый, рыжий и крайне ответственный. Валд - новичок на подхвате, приятель Люка. Белобрысый упрямый латыш: всё время поправляет, когда его пробуют назвать Валдисом или Владом. Друг его слегка учит, и не без успеха. - Персона нон грата, - ответил Делюк, чуточку шмыгнув носом от волнения. - В этом роде. Именной пропуск на два лица, подписан, я ещё удивился - зачем такое сегодня. Но вот беда: не помню, кто значился вторым. Валд - тем более. Вот она сидит, на дальнем конце. - Кто пригласил? - хладнокровно спросил Бессмертный владелец клуба, стряхивая с плеч неизменный вороной «кожан» прямо на пол и едва ли не под ноги редким посетителям. Еженощное действо было в разгаре, и дальнейшего наплыва не ожидалось. - Вы сами, - ответил Делюк. - Милорд, я понимаю, вы в полном праве наказать меня как угодно… - Отлично, что понимаешь, - сухо проговорил Альбин уже на пути к центру гостевого зала. Пригладил чёрный камзол с тончайшим серебряным шитьём, поправил кружевные манжеты, встряхнул длинными белыми волосами, расправляя по плечам, - для такого ему не требовались зеркала. Сегодня приветствовались мрачные вариации на средневековую тему, что вполне отвечало индивидуальным вкусам красавца-гота. Но та сомнительная гостья, что сидела в одиночестве - это в такой-то давке! - за угловым столиком вполоборота ко всем посетителям, не вписывалась ни в какие приемлемые рамки. Во-первых, коса. Роскошная, безусловно, своя - и вроде бы не крашеная: дама – светлая, чуть кудрявая шатенка без малейшей примеси рыжего. Начинается коса от макушки и заплетена «дробно» и плоско, в девять прядей. Каждая прядь на конце заправлена в подобие металлической бусины - серебро? Чей-то голос со стороны вежливо сообщил вампиру, что такие украсы также называются «дробницами», треугольная штуковина повыше них - косником, а большая заколка-серп на затылке - реликтовая каска, или каскет. От слова «кастет», пожалуй. Лицо худощавое, чуть скуластое, но красивое: поэт Мандельштам назвал бы его владелицу европеянкой, хотя эпитет «нежный» побоялся прибавить. Обряжена незнакомка тоже в стиле непопулярной здесь этники: ярко-синий муаровый сарафан - не сарафан, спереди и сзади по обширному косому вырезу до талии, от талии - до носков туфель. Пояс широкий, из сквозных звеньев, тот же серовато-белый металл, что и в волосах, лежит скорее на бёдрах, чем на талии. Изо всех разрезов глядит белое и пенное: плиссированная спина, пышное жабо на груди - чисто голубь-дутыш, - мешанина складок, в которых длинные стройные ноги запутались по самые носки башмачков. Да, приплюсуем напиток в фужере - зеленоватый, явно безалкогольный, зато вместо лимона на краешек насажена безопасная бритва, а поперёк соломины - жвачка в виде клыков. Такое бармен держит для восторженных детишек от щестнадцати до двадцати лет. Всё это хозяин разглядел буквально на лету. Взялся за спинку свободного стула (место у стены чётко для двоих, желающих посекретничать) и произнёс на самых своих бархатистых тонах (соперничают с камзолом): - Сегодня не такая ночь, чтобы девица оставалась без спутника. Вы разрешите? - О, безусловно, - ответила та. - «Mein schönes Fräulein, darf ich wagen, Meinen Arm und Geleit Ihr anzutragen?» - «Bin weder Fräulein, weder schön, Kann ungeleitet nach Hause gehn». - В том смысле, что владельцу принадлежит в клубе вся без исключения мебель, однако… Маргарита не барышня и давно уже не прекрасна. Поэтому надеется отыскать свой дом и без мужского сопровождения. Альбин с неким трудом сохранил безмятежное выражение лица. Уселся так, чтобы видеть не один профиль. Женщина знает, что он немец, иначе говоря, признала в нём … скажем так, владельца всего и вся. «Фауст» - далеко не настольное чтение обычных готов. Уйти подобру-поздорову и без объяснений не желает - впрочем, ей и не дадут. Нарывается на конфликт? И… это далеко не барышня. По человеческим меркам - за пятьдесят, впрочем, на Западе и шестьдесят не старость. Холодноватые, выцветшие глаза неопределённо-серого оттенка. Руки, неподвижно устроенные по обеим сторонам бокала, и вообще тянут на седьмой десяток: кожа в мелких морщинках, узловатые суставы, ногти на длинных, как у пианистки, пальцах обрезаны до самого мяса и подкрашены белым лаком. На одном пальце - массивный перстень необычной работы: выпуклый щит в венке из виноградных листьев, узловатая лоза туго препоясывает нижний сустав. - Платина, милорд, - ответила женщина. - Уникальная работа, вы правы. Весьма трудна в ювелирной работе. И не серебро - всего лишь серебришко. Или вы не столь чувствительны к первому, как о вас говорят? Он почувствовал нечто сродни бешенству. Поднял голову - и встретился взглядом с парой совершенно синих очей. Весёлых, юных и яростных. - Я не представился. Альбин, лорд Шварцеморт. - Кардинена Александрит, - она не протянула руки, лишь глубоко кивнула. - Первое значится в загранпаспорте. Обычно сокращают до Карди. Второе - никнейм, по цвету глаз. Есть ещё много всяких безделок, но их к платью не приколешь и к поясу не прицепишь. Мой лорд. - Вы считаете, что надерзили достаточно, или желаете ещё добавить? - спросил он в прежнем тоне. - Как милорду будет угодно. - Глаза в глаза. Переливчатые - в бездонно тёмные. - Тогда отвечайте без ваших обыкновенных дамских увёрток, - голос вампира стал вкрадчив до невозможности. - Как угодно мне. Вы говорите по-русски слишком гладко для иностранки, но с жёстким акцентом. Прибалтика? - Это вы по аналогии с Валдом. Достаточно понятлива, чтобы не задать прямой вопрос, Слишком самоуверенна, чтобы не заняться риторикой. И…Мальчик ей что, представился? - Нет, не совсем оттуда, - продолжила. - Перебираю дробницы. Другое имя, Танеида, у меня от давних предков. Возможно, балтийские славяне. - Хотели с кем-то встретиться в клубе? - Уже не хочу, - синие глаза чуть прищурились. - Явились сюда из любопытства? - Безусловно. - Одного - лишь - досужего - любопытства? - Нет. - Вы не хотите лгать. - Да. Лапидарность - не ложь. - И пошли на риск. Смертельный. - Знаю. - И - что? - Знаю, - женщина слегка улыбнулась. - Но и вы знайте, что мне уже… Ах. Желаете выманить из стареющей кокетки истинную дату рождения? Держу пари, ваши юноши уже прикопались к моему личному сайту. Такие быстрые. - Юнцы тут ни при чём. Вскинула голову, потом опустила. Коса прозвонила по поясу всеми балаболками, напомнив вампиру любимую игрушку. Тоже плетённую в девять хвостов, с серебряными листиками на конце каждого. Надо же - я почти не слышу «тёплую», разве что образы на ум приходят… - Рада про них слышать. Про вас говорят, что никогда не опускаетесь до вранья. Альбин понял без слов: - Оба юнца допустили небрежность. Это ещё мягко говоря. Однако… Дайте глянуть на приглашение. Женщина засунула два пальца за борт сарафана, вынула чистый мелованный прямоугольник. Что-то странное мелькнуло наверху, увидел вампир боковым зрением. - Это? Всего лишь? В ответ - чуть укоризненное: - Мы уговорились насчёт правды. Молчание - знак согласия. - Тогда объяснитесь. - Оба они - люди, а на смертных действует обычное внушение. Безотносительно к воле и воспитанию. Э, а она не так проста. Альбин чувствовал искренность слов - но отчего-то не сами слова. Закрыта от него? Не совсем, однако - весьма близко к тому… - Можно подумать, вы не человек. - Думайте, милорд. Вампиру показалось, что он понял нечто. Но лишь на секунду, которая понадобилась женщине, чтобы продолжить: - Как видите, отроки безупречны. Более того - стоило мне отойти на пять метров, и они уже забили тревогу. Кто вас вызвал по мобильнику - Делюк? - Вы требуете - от меня - ответа? - Виновна. - Опять ему показалось, что женщина просияла глазами в его сторону. По крайней мере, зрачки полыхнули зелёным. Игривая персона, однако. Александрит во плоти. - Счёт мой стал непомерен. Но если вы будете так добры присчитать к нему вину этих парнишек… - То что? - Наверное, буду молиться за вас на том свете, - Кардинена пожала плечами. - Во всяком случае, приложу к тому немалые старания. Он дивился всё больше и больше. Вздохнул: - Разговор заходит слишком далеко. Не будете ли так добры продолжить его в более интимном месте? - Не спорю, милорд. Мы так орём друг на друга, что скоро посетители начнут интересоваться. Это она о своём голосе? В самом деле звучный, горловое меццо-сопрано, что легко перелетает от стены к стене. Данное свойство, кстати, так и именуют - полётность… Альбин поднялся с места, предложил руку - белоснежная кожа, иссиня-чёрный лак на ногтях. Ладонь Кардинены, лёгшая поверх, показалась ему гладкой, словно полированное дерево. Нет, он ошибся: красивая рука. Не холёная, но, что называется, породистая. Куда её направить? Не в личный кабинет, где он работает над бухгалтерскими сводками. С прошлой ночи там сущий бедлам, а нынешней не ждали его самого и вряд ли особо усердствовали с уборкой. Комнаты для гостей с их особым инвентарём… Нет. Излишне в лоб. Получится грубая игра. Вот Кожаный Зал подойдёт: мебель, как и следует из названия, обтянута гладкой кожей, «моррисовский» узор на стенных гобеленах изящно скрадывает всё оружие и девайсы, развешанные на стенах, гирлянды воронёных цепей изгибаются в ладу с занавесями из натуральной замши, многоэтажные гроздья люстр ненавязчиво соседствуют с блоками и крючьями (или следует сказать наоборот?), пол из ламината практически неотличим от паркетной доски. И очень мягкая защёлка замка. Внутри он усадил даму в лучшее кресло, галантно поправил рассыпавшиеся юбки, сам устроился рядом на диване. Расстегнул камзол, словно приглашая её к тому же: она лишь поправила оборки на горле. Нервничает? Это предсказуемо, не более того. - Можно пари держать - вы не заказывали в клубе ничего съедобного. - О да. - Разрешите мне как владельцу… Именно. Неплохая мысль - отвлечь внимание на галантные жесты. Чтобы немного позже поразить неожиданностью. Позвонил по мобильнику: - Делюк, ко мне, с подносом. Именно, пускай тебя подменят. Можешь не торопиться особо, лишь бы результат порадовал. Фирменное мясо с тестом в горшочке, лёгкое рыбное блюдо - форель, к примеру. Что более всего удалось у повара. Кофе с ликёром… Или лучше - рижским чёрным бальзамом? Коротко взглянул на даму. Та по видимости благодушествовала. Принял звонок, по всей видимости ответный, но буквально вперился в экран: - Как мне докладывают, у вас, моя прекрасная леди, очень много имён. Почти два десятка. - Какие ни есть, все мои. - Правда? - Милорд. Если вы ещё раз усомнитесь в моей правдивости. Я ничто под лотосовыми стопами Тёмных, но умения, чтобы сотворить с Наследником дома Ильма секундную неприятность, у меня хватит. Дерзка не по сану, однако… Хорошая еда, как говорится, наполовину состоит из приправ. - Тогда расшифруйте свои слова, будьте добры. Смартфон, однако, так и оставил повёрнутым к себе. - Слушаюсь, милорд, - глубоко кивнула. - Танеида Эле-Стуре - крестовое имя и фамилия по отцу и матери, данные при рождении. Кардинена - прозвище, под которым меня знают, аналогия - уличные клички в деревнях. Девять сердец или нечто вроде. Бинт Эно - отчество. Умм Яхья умм Хрейя - значит, у меня есть сын Иоанн и дочка Кристина. Эркени - с лесного севера моей небольшой, но гордой родины. Бану Терги… Тут нелегко объяснить. Вроде племенного посвящения святым Тергам, это супруги. Я была в достаточной мере подробна? Вампир сухо кивнул - и тут же: - Откуда вы знаете о нас так много? Наш род не любит и не держит предателей. - Хм, - Карди не казалась ни обескураженной, ни даже смущённой. - Так просто не растолкуешь, понимаете ли. Если у вас будет время послушать притчу - так будет даже короче. Снова кивок. - В тысяча семьсот девяносто третьем Конвент потрясла череда предательств. Материал, который оказался у противника, известен был весьма узкому кругу лиц во главе с самим Робеспьером. К розыску были приложены неимоверные усилия, слетело, как водится, множество голов - Конвент изрядно поредел ещё до Термидора. Разгадка неизвестна до сих пор. Но я её знаю. - Именно? - Один из секретарей, возможно, двое-трое. Из тех незаметных пташек, что клюют по зёрнышку и умеют быть сытыми. Милорд, не смешите меня. Здесь не Сицилия, чтобы по-настоящему работала омерта. Вампиров не так мало, в орбите их лун крутится множество мелких планеток - а к тому ведь есть эти современные гиперарифмометры. Так что составить из крупиц смальты связную мозаику - невеликая проблема. «Убью. Иного выхода не вижу. Тем не менее сначала…» Изысканный садист в нём поднял голову. Эта стройная шея с мощными жилами, подобная колонне, вздымающейся из пены морской. Роскошные волосы - если распустить, прольются водопадом, каждая нить в котором на вид обладает странной чувствительностью. Скрутить в жгут, навить на своё запястье. Гибкие пальцы, увенчанные (другого слова не подберёшь) тяжким кольцом. Стиснуть такие в горсти, наблюдая, как от боли с лица спадает вуаль вежливого безразличия… В дверь деликатно постучали, Альбин нехотя ответил. Делюк прикатил целый сервировочный столик - вид у последнего был аппетитный, но вот парень - явно бледноват. - Благодарю, оставь здесь и можешь идти, - вампир как бы спохватился, сделал отмашку ладонью. - Нет, погоди. Госпожа Кардинена, вы не хотите сказать ему пару слов? - Нет: разве что поблагодарить за доставленные хлопоты. - Это его долг по отношению ко мне - повиноваться. - Одно не исключает другого, а я по определению нечто третье. - А. Тогда можешь быть свободен, приятель. Возвращаться за столиком сегодня не надо. Юнец не понял и половины из короткого обмена репликами: только то, что пока избег наказания. Но не такое, на что Карди не желает даже намекнуть - именно ей он должен быть признателен за избавление, как, впрочем, вначале - за «подставу». Когда Делюк аккуратно прикрыл за собой дверь, оба некое время старательно выдерживали паузу. - Великолепный интерьер, - наконец прервала её Кардинена. - Богатый. Только ламинат ни с чем не гармонирует. Отчего не доска или даже наборный паркет - сие обошлось бы в целом дешевле? - Щелей куда больше. Мешает соблюдать чистоту, - ответил вампир отрывисто. - Отчего вы не едите - вы ведь, я думаю, голодны. - Не очень. У меня выходило обходиться без съестного дня два без ощутимых последствий и неделю - без видимых посторонним взглядом. К тому же я не привыкла к мясу и рыбе. - Тогда кофе? - Разве что без бальзама. Правоверная генетика. - М-м? - Половина моих титулов - исламские, - пояснила та, прихлёбывая ослепительно горячий напиток из чашки, помещённой в углубление ладони. - О, замечательно! Так и на жаровне с песком не получится. А сахар в кофе тростниковый, верно? Отчего-то Альбин еле удержался, чтобы не проверить, укреплён ли по-прежнему на занавеси специфический букет из тонких бамбуковых тростей. Аналогия, наверное, сработала. Тем временем Кардинена закончила пить, сделала странное движение - будто пытаясь перевернуть пиалу кверху дном на блюдце. Но поставила всю кофейную пару как положено - вниз. - Малая купелька сердце держит, великая - роняет, - сказала. - Благодарствую. «За что, - подумал вампир, - не понимает разве? Хотя ведь я того и желал». - Не за что Рад, что хоть в этом угодил, - и совершенно тем же скучающим тоном: - Встань. Женщина послушалась - так резво, что солидных размеров кресло откатилось к стене. Он ухватился за кружева ворота, вздёрнул кверху. Другой рукой притянул к себе за пояс. - Давайте-ка лучше я сама, - ответила Карди с прежним невозмутимым выражением. - Вам придётся не один секрет разгадывать. Высокий милорд. Эта её старомодная манера делать паузу перед почтительным обращением, наконец, взбесила Альбина. Кружева затрещали и подались… Вместе с ошейником из упругой телячьей кожи. А под ним - поперечная розоватая борозда. - Боги Тьмы! Тебя что - вешали? - Ну, не голову же рубили, - Карди чуть отстранилась, поправляя полосу. - Чистой воды косметика. Неважно. Завтра бы прошло без следа. - И всё-таки. Отвечай прямо. - Аллергия, опоясывающий лишай и повышенная эмпатия. Выберите любое из трёх, и держу пари - не ошибётесь. Говоря так, она расстегнула пояс - тот звучно брякнул об пол. Сарафан оказался довольно странным, как древнееврейская одежда из двух продольно скрепленных полотнищ - без поддержки кушака обе детали сей же час ниспали. И под ним не блуза - длинная, почти до пят, складчатая сорочка. Женщина неторопливо высвободилась из неё через верх, переступила ворох ногами - в шароварах того же батиста. Босые ступни были чуть подкрашены смесью хны и басмы, ногти светились рыжевато-чёрным. - И это, - приказал Альбин почти машинально. Ему казалось, что годы слетают с женщины вместе с одеждой, обнажая прямые, чуть слишком широкие плечи, идеальной формы, нисколько не отвисшую грудь (двое детей, ерунда какая, не додумал он - и в мыслях побоялся усомниться), гибкую талию, мальчишеские бёдра…Втянутый живот с нежной вдавлиной пупка… - Довольно. Только приспустить. Это красивее безусловной наготы: тело - будто кремовая гвоздика, воткнутая в снег. - Теперь волосы. - Совсем? Милорд, это возни ещё на полчаса. Однако украсы согласно зазвенели, заколка на затылке раскрыла десятизубую пасть: она делила и выстраивала пряди в одну линию. Карди легко встряхнула головой, раскидывая пряди по плечам и спине. - Уф. Полтора кило металла, если быть откровенной. От поперечного взмаха половины волос можно лишиться, если бы серп к затылку не прижимал. А полный свадебный убор тянет на все двадцать, как выкладка новобранца в походе. Он мог поинтересоваться удивительному сравнению, но ничего более не слышал. Сгрёб пряди обеими руками, скрутил в рыхлый жгут, перебросил ей через плечо. - Так и стой. Сможешь? - Сможешь - что именно, милорд? - Не наивничай. Ты понимаешь. За чем шла и что вызвала на себя. - Да. Прикинул расстояние до ближайшей аппарели. Спросил в лучшей манере учтивого доминанта, каковым и был, если не препятствовали: - Я лишил сударыню почти всех украшений. Разрешит она возместить? Перехватил обе кисти, захлопнул наручники - ничего особо гламурного или винтажного, но хороши в своей лаконичности. Двойное кольцо на защёлке, по всей поверхности - златоустовский чеканный узор, вороное с золотом. От нажатия на потайной рычаг цепь наверху высвободилась, упала, закачавшись перед глазами жертвы. Зацепил оковы за крюк - металл сам собой подтянулся кверху, увлекая за собой плоть. Женщина приподнялась было на пуанты, как балерина, но смогла вернуться назад. - Спасибо. Так будет куда удобнее, - поблагодарила с некоей особенной интонацией. - Нельзя ли ещё кляп вставить? У меня почти все зубы свои, буду сжимать - кабы в крошку не превратились. Он подтянул ошейник так, чтобы эластичная кожа прикрыла подбородок: - Довольно с тебя и этого. Захочешь - прикусишь. Неслышно прошёлся по кабинету, оценивая девайсы. Кто знает, на что эти люди способны. Гонору, как говорится, выше крыши, но ведь и впрямь немолода: были намёки на сердце. Так, видимо, не кнут, даже не снейк с его жалами. Никак не флогер - им разве что пол в комнатах подметать. Не тростник - это было бы слишком ходульным. Попросту говоря - вульгарным. Кем бы ни была эта сомнительная персона, она, безусловно, заслуживает лучшего обращения. Самого что ни на есть лучшего. Плеть. Та самая. Никогда ещё не гуляла по спинам новообращённых. Не ласкала возлюбленного побратима. Мало чувствительна для Бессмертных - оттого и вплетены в концы стальные посеребрённые жала. Витая рукоять сотворена мастером по руке владельца - или сама ладонь, обхватывая, всякий раз заново рождает её форму? Чему всякий раз удивлялся, хотя повторялось с неизбежностью: когда снял со стены, прильнул ладонью к эфесу, оплёл пальцами рукоять - стал ощущать то, что смертные именуют «обраткой». Психологическую отдачу. Совместное переживание. Как только что сказала эта Карди - эмпатию. В данном случае - непредставимую смесь спокойного ужаса с - насмешливым восторгом. Неужели? «А до того она и вправду недурно от меня закрывалась. И не одной одеждой. Тем, что эмоции слишком выходят за рамки обыденного - слишком даже для меня? Что же, она попала в хорошие, понятливые руки: своего рода предсмертная награда». Вкрадчивой кошкой стал напротив. Собрал хвосты в горсть - отбросил с еле слышным звоном. Помедлил, закусив губу - художник перед первым ударом кисти о холст. Этюд в багряных тонах. Мастер боли. И полоснул с размаху, но едва процарапав коготками перламутрово-светлую кожу. Девять почти незаметных царапин. - Ох, - прошептала Карди, слегка подаваясь назад. Стоило бы придерживать язычки колокольцев в руке. Альбин сделал шаг назад, как в танце, зашёл с другой стороны, ударил сильнее, с потягом. Ни звука в ответ, однако… он снова поддался иллюзии или партнёр рефлекторно расслабляет мышцы, едва слышит на коже первое касание? Музыка, но не кантата. Боль, которую зачем-то чувствует и он - слабое эхо, искорка, раздуваемая его воображением в костёр, - и ком в глотке, замок на устах. - Не держи в себе. Как я узнаю, что довольно? Натужные слова ложатся в такт остальному. Три по девять на обе коротких фразы. Царапины пульсируют, рукотворные цветы набухают цветом и болью - маргаритки, астры, георгины. Женщина мотает головой, изгибается так, что затылок едва не касается лопаток, а спутанная коса - не вырывается на волю. Однако ступни как вросли в пол, а зачатки крыльев широко разведены. «Её учили не паниковать, - догадывается вампир. - Кто и когда? Этот мерцающий перелив - залеченные шрамы». - Эй. Ты там хоть дышишь? Ибо даже изощрённый слух вампира мало что улавливает. Сердце - да, сердце бьётся на удивление мерно и сильно. Опустил руку. И в ответ - снова немецкая речь: «Herr Doktor, nicht gewichen! Frisch! Hart an mich an, wie ich Euch führe. Heraus mit Eurem Flederwisch! Nur zugestoßen! ich pariere». Опять чёртов «Фауст»! Машинально перевёл, не вполне по канону: «Ну, доктор, я вас приглашаю! Вперед, смелее! Не робей, Валяй метёлкою своей, Повыбей пыль - я отражаю». - Лучше бы ты молчала, - пробормотал Альбин сквозь зубы. - Как минуту назад. Но злости не было. Оба мы делаем одно дело: я дарю боль - ты принимаешь. Я не спрашиваю - от тебя не допросишься ответа, но это танец для двоих. Всё более яростный и быстрый… Так длилось, пока внутрь самого вампира не рухнуло нечто - порвалась связующая нить, пала наземь девятихвостая кошка-оборотень, прикинувшись самой невинностью, а Кардинена повисла на цепи. Хозяин отстегнул пленницу - покорное и снова немое тело, - бережно отвёл к дивану и уложил спиной кверху. Сам притулился рядом: - Я тебя не убил? Хоть кивни. Женщина слабо помотала головой: - Нет… милорд. Но… постарались на совесть. Я так думаю. За полминуты Альбин успел сделать четыре вещи: устроить «кошку» рядом с грязной посудой, разворошить снятую одежду в поисках чем бы прикрыть наготу (интересные туфельки, однако - с плоской стальной пружиной супинатора в подъёме), выхватить из шкафчика бордовую камчатную скатерть и аккуратно опустить на пациентку. Как ни удивительно, та заснула: сбитое дыхание выровнялось и стало неглубоким. Всё равно он не рискнул стереть ладонью кровь и поднести ко рту - как ни тянуло. Стоя набрал номер на мобильнике: - Делюк сменился? А Валд? Старательный мальчик, стоило бы поощрить. Пускай зайдёт в «Кожу и кости». Стучать и кашлять под дверью не обязательно - я заранее открою. Молодец Валдик - должно быть, на крыльях прилетел, что твой нетопырь. Вампир глянул глаза в глаза: - Вот, приберёшь столик и всё, что на нем. Чашки-тарелки отдашь посудомойкам как есть. Плеть отмоешь сам - без воды, взбитой пеной, потом протрёшь специальным кремом. И - подойди сюда, не стесняйся. Отвернул покрышку. - Всё это по справедливости причиталось Делюку. Не сама фрау, ты меня понял. Теперь - тебе, ты ж у нас пай-мальчик. Передай ему, когда явится, наконец, малость подежурить, что я отпустил его на сегодня, а сегодня уже плавно перетекло во вчера. Так что его долг и, соответственно, выкуп за него возрастут вдвое. Не понял насчет выкупа? Валд изменился в лице: - Милорд, это значит… - Спросите при случае у госпожи Кардинены, за что я её наказал, - вампир поднялся. - И, главное - за кого. Случай не замедлит представиться. Я снимаю вас с прежних обязанностей: будете ей прислуживать. Да, спроси у аптекаря хорошей мази. - Спрей-пены, как при ожогах третьей степени, - провещала Карди, не поднимая головы с диванного валика. - Льда для ванны. Всю еду не выбрасывай, транжиры вы тут. Форель гоните сюда. Кальций - это хорошо весьма. Она резко поднялась - покрышка окутывала её несуразными крыльями. С опущенной головой и взлохмаченными волосами, сгорбленная, женщина вновь показалась Альбину пожилой. Валд поспешно ретировался вместе со столиком. Карди молча поглощала пищу, действуя сразу вилкой, ножом и руками. - Как это вы проснулись, - недовольно проговорил Альбин. - И до того так без оглядки задремали. - Сон - такая редкая штука, что нужно пускать в дело любую минуту. И все-таки…о, вкусно-то как! И простите, милорд, не стоило бы вам посвящать слуг. - Они - моя собственность. Как, впрочем, и ты. - Простите великодушно. Мне казалось, что вы их подарили на время. «Вассал моего вассала - не мой вассал», слыхали? Он слышал. Однако не пожелал среагировать. - Я дарю тебе статус рабыни, чтобы защитить от посягательства других тёмных. С этого момента ты из здания Клуба не выйдешь. В твой апартамент мы наведаемся, с твоей запиской или нет - без разницы. Думаю расположить тебя в нижнем ярусе, там довольно комфорта. Новые платья и обувь, соответствующие имиджу, пришлю позже. Отказа не приму. Говорю так, потому что ошейник тоже будет. - А халат? Снова извините, милостивый милорд, но в корсаж мне нынче не втиснуться, а переселяться вы потребуете срочно. Хозяин сухо кивнул. Истинная женщина - интересуется незначащим. - Пришлю. За якобы непроницаемыми шторами светлело. «Естественный материал - игольные дыры, неравномерная толщина. Попросить мастера орудий что-нибудь сделать, к примеру, напылить слой», - подумал он. - Теперь можете отдохнуть часа четыре. Я распоряжусь, чтобы в середине дня вас проводили на постоянное место. Вот что… Пламенные иглы начали слегка покалывать кожу на лице, но вампир ещё успел спросить: - Почему вы не кричали? Женщина подняла голову. - От боли пережимает глотку - рефлекс такой. Вообще-то если наращивать силу воздействия постепенно, барьер может не возникнуть, зато… - Продолжайте. - Ругаться начинаю. По-чёрному и практически без участия мозгов. Что утешает - на родном языке. - Это как примерно? - Ну, самое приличное - «Чтоб у тебя залупа отсохла и семя в мошонке прокисло. Чтобы тебя склещило будто пса, когда воткнёшь», - сообщила Карди с невозмутимой физиономией. Вампир фыркнул: всё у этой чужачки не как у людей. - О, я, право, хотела всего-навсего не лгать перед лицом сюзерена, - она с мольбой раскрыла ладони - по пять алых полумесяцев на каждой. «Вот почему ногти острижены. Раскровянила бы всю мякоть. Ожидала? Напрашивалась? Не из таких». - Что же, - ответил он, - с этого момента можешь ни о чём не тревожиться. Всё сделают за тебя другие. И рывком захлопнул за собой дверь.