***
— Как ты посмел опоздать, когда на воротах стою я?! — во дворе школы Ё-ран послышался громкий мужской бас. — Простите, учитель! — ответил другой, более звонкий и молодой голос, принадлежащий рыжему пареньку. — Пять кругов по… — осечка. — А это кто? — взгляд обоих направлен в сторону прибывших. — Прошу прощения за опоздание. Могу я увидеть директора Ли? — тихо ответил молодой человек. — Д-да… Шинву, отведи их. — и учитель быстро ретировался прочь, делая вид, что не слышит возмущений Шинву. — «Да что такое?! Ну, эти хоть по-корейски говорят.» — вздохнул парень. — Лады, идите за мной.***
— Ребята, знакомьтесь, это наш новый ученик — Фауст Каин Вервольф. — улыбался директор, решивший, по его словам, «помочь новоприбывшему найти нужный кабинет». По классу тут же пошёл громкий шёпот. Многие стали поглядывать в сторону не так давно появившихся в классе Региса и Сейры. И это неудивительно, ведь у них было много внешней схожести: молочно-белая кожа, чудные белые волосы — никого не волновало, что у Фауста они были темнее — а ко всему этому добавлялись ровный стан и уверенность. А самое главное — ореол некой аристократичности, из-за которого дети думали, что новенькие воспитаны в королевской семье. Но было в немце нечто странное. Нечто, которое одновременно и пугало, и заставляло восхищаться. — «Странное чувство…» — Франкенштейн опустил взгляд на юношу в коляске, внимательно следя за ним. — Быть может, ты расскажешь нам немного о себе? — снова заговорил директор, непринуждённо улыбаясь. — Если это так необходимо… — меланхолично отозвался молодой человек — Для начала, доброго всем утра. — вздох — А теперь к делу. — серо-синие глаза с привычной незаинтересованностью посмотрели на учеников. — Братьев и сестёр нет. Друзей не ищу. В жалости также не нуждаюсь. — чётко поставленной речью, с лёгким немецким акцентом ответил парень. — Человек, что за моей спиной — мой личный помощник. Его зовут Юкари. По всем вопросам обращайтесь к нему. На этом всё. — он внимательно посмотрел на директора. И только сейчас мужчина понял, почему его преследовало это странное чувство. И почему эти глаза показались ему такими знакомыми. Они были как две огромные чаши, наполненные вековой скорбью и блестящими, как вода на солнце, вечными одиночеством и обречённостью. Это были глаза его мастера. — Мы можем занять свои места? — А… Да, конечно… — слегка растерянно произнёс директор, наблюдая за тем, как Юкари молча повёз господина к парте. Они сидели в самом конце класса, чтобы никому не мешать и избегать лишних взглядов одноклассников. Дворецкий на уроках сидел и делал записи в тетради, ведь его господин едва ли смог бы поспевать за всеми. Впрочем, Фауст старался отвечать устно.