Никогда больше

Северус Снейп стоит у стены. Склонив голову, смотрит в телефон — волосы падают на лицо, закрывают глаза. Порой его тёмную фигуру закрывают толпы студентов, желающих поесть, — в столовой нового корпуса не протолкнуться. Гарри не смотрит. Ковыряет курицу, тянет время. Время тянется медленно, вязнет в овощной жиже. Время — исчерпаемый ресурс, но до правоведения ещё четверть часа. Гарри не смотрит. Если бы он поднял голову и через всю столовую стал разглядывать Северуса Снейпа, то непременно заметил бы, что выглядит тот неважно. Непременно заметил бы иссиня-серые круги под глазами. Если бы Гарри посмотрел на Северуса Снейпа повнимательнее, то заметил бы, что его рубашка помята. Если бы Гарри смог сквозь толпу вглядеться в лицо Северуса, то заметил бы, что оно ещё бледнее, чем обычно. Он заметил бы подрагивающие ладони и напряжённые плечи. Гарри хмуро воевал с курицей в овощной жиже, глядя в тарелку. Он был безразличен к факту нахождения у противоположной стены Северуса Снейпа. Полное равнодушие, полное, как пластиковый контейнер с сомнительного вида салатом. Здоровое питание, как же. Гарри был бы безразличен и в том случае, если бы противоположная стена уже пустовала, если бы толпы студентов унесли Северуса Снейпа прочь из тесной столовой. Нулевой аппетит — настоящая беда, горькое горе. Гарри на мгновение ослабил наблюдение за кулинарными изысками местных поваров в своей тарелке, чтобы взглянуть на часы. Часы на противоположной стене отмерили ему 7/3 — семь минут на курицу и три — добраться до аудитории. Если бы Гарри не был так занят происходящим на циферблате, он бы заметил, как Северус Снейп оторвался от стены, повернул голову в его сторону и, едва заметно кивнув, пошёл к выходу. — Будешь курицу? — быстро спросил Гарри. — Давай уже её сюда, — Рон, всё это время следивший за купанием переваренной неуклюжей птицы в овощном болоте, довольно усмехнулся. Забросив контейнер с салатом в рюкзак, Гарри поднялся и зашагал к выходу. — Эй! Даже не обернувшись на окрик Рона, Гарри ускорил шаг. Ловко лавируя в разнонаправленных потоках сытых и голодных, он вышел в вестибюль и повернул к лестницам. Там, прямо напротив огромного копировального аппарата, похожего на творение инопланетного разума, стоял Северус Снейп. Было всего два варианта — подойти и спросить, почему Северус пропустил практические занятия, или повернуть в противоположную сторону, пройти мимо, подняться к аудитории правоведения и доесть прямо в коридоре злополучный салат. Правоведение длится вечность, а вечность и чувство голода несовместимы. Если бы Гарри выбирал из двух вариантов, он бы выбрал первый. Тот вариант, который пришёл в голову сразу, тот вариант, который являл собой пример спонтанного мышления. Северус стоял рядом с копировальным аппаратом и сжимал свою серую папку так, что побелели костяшки пальцев. — Ждёшь кого-то? — вместо приветствия спросил Гарри. Этот вопрос должен был прозвучать непринуждённо, но отчего-то вышло слишком сухо. — И да, и нет, — Северус Снейп посмотрел по сторонам. Можно было бы спросить про отсутствие на практике, можно было бы узнать, что случилось, можно было бы продолжить разговор на любую нейтральную тему, но Гарри не мог произнести ни слова — и вся былая уверенность разом испарилась. К ним с лестницы спускался профессор Т. Снейп. Полы его длинного тёмно-серого плаща развевались от стремительного спуска. Не одарив взглядом ни сына, ни самого Гарри, он вихрем пронёсся к выходу, на ходу застёгивая плащ. — Так сразу и не подумаешь, что он — твой отец, — сказал Гарри, внимательно глядя в лицо Северусу. — Я больше похож на мать. Северус Снейп улыбнулся, ещё крепче сжал свою папку и направился к лестнице. — Добрый день, мистер... — перед Гарри, совершенно сбитым с толку, материализовался профессор Локонс. — Поттер, сэр. — Да-да, конечно, мистер Споттер, — элегантным движением перебросив пальто через локоть, профессор Локонс открыл крышку инопланетного копировального аппарата с таким задумчивым видом, будто действительно собирался отправиться на нём к далёким звёздам. — Вы собираетесь что-то копировать? — Нет. — В таком случает не затруднит ли вас помочь мне? Перед лекцией я хочу подготовить каждому студенту копию своей последней публикации в “Психологии сегодня”, вы уже читали эту статью? — Нет, сэр. — Не вините себя, это моё упущение, но сейчас оно будет исправлено, — подмигнув ему, Локонс быстро пролистал журнал и положил его на аппарат нужным разворотом. Профессор Локонс преподавал психологию, которую благодаря глупой ошибке или нелепой случайности включили в учебную программу реставраторов. Радовало только то, что курс психологии длился всего лишь год. — Простите мою бестактность, — Локонс набирал на ксероксе количество копий, терзая кнопку “1”, — но я стал невольным свидетелем вашего разговора с мистером Снейпом. Предлагаю вам прямо сейчас проверить, как вы усвоили мою последнюю лекцию. Локонс по привычке говорил быстро и громко, не давая ни малейшего повода возразить или ответить. — Вы видели улыбку мистера Снейпа-младшего? — продолжал он, не обращая никакого внимания на замешательство Гарри. — Помните, что я говорил всем вам про искреннюю и неискреннюю улыбку? — Сколько копий вам нужно, профессор? — Гарри, которому было искренне жаль кнопку “1”, поставил на пол саквояж Локонса, непонятно когда оказавшийся у него в руках. — Что? Ах да, копий. Сорок пять, хотя нет — сорок шесть, одну я преподнесу вам в подарок как благодарность за вашу помощь, мистер... так о чём я... Гарри набрал “45”, и копировальный аппарат, запустив свой межгалактический механизм, шумом резкого старта заглушил поток речи Локонса. — Конечно же вы помните об этом, — шумно стартовав, ксерокс затих, и голос Локонса снова стал различим. — При искренней улыбке улыбается не только рот, но и глаза. Пусть вас не смущает абсурдность звучания, это значит лишь то, что улыбающиеся глаза прищуриваются. Нет прищура — нет и искренности в улыбке. И, как вы заметили, мистер Снейп прищурился. Это означает, что он испытывает к вам расположение. Хотя язык его тела говорил об обратном, вы обратили внимание на положение рук и ног? — Северус всегда немного прищуривается, когда говорит, — быстро возразил Гарри. — Что? — Локонс мгновение смотрел на него так, будто забыл, что у его пламенной речи есть слушатель в лице студента-первокурсника. — Он всегда прищуривается, — Гарри не до конца понимал, зачем продолжает этот нелепый разговор, но ощущение того, что профессор Локонс не прав, заставило его возразить. — Немного. — О, я вижу, вы хорошо изучили его мимические реакции. Что вдохновило вас? Хотя я рад, что мои лекции оказывают хоть какое-то влияние на неокрепшие умы, — Локонс блаженно улыбался, но его глаза не щурились. — В некоторых ситуациях мы видим, что учитывать индивидуальную привычку отдельного человека важнее, чем следовать общим, усреднённым и обобщённым трактовкам. Вы прекрасно усвоили этот урок, мой друг. — Вот ваши копии, — Гарри открыл крышку ксерокса, достал журнал и вытащил из лотка ещё тёплые отпечатки. — В моей статье говорится о том, как важна внешность и как сильно она влияет на восприятие человека окружающими. К примеру, взгляните на меня — я всегда улыбаюсь, ведь улыбка действует располагающе. Улыбайтесь и вы, мой друг, и тогда никто не будет думать, что вы смущены, скромны и слишком стеснительны, чтобы просить у своего профессора автограф. К изумлению Гарри, Локонс извлёк из нагрудного кармана ручку и размашисто подписал копию статьи. — Держите, мистер Слоттер, и удачного вам дня! — с этими словами Локонс протянул ему страницу, поднял своей саквояж и удалился, озаряя первый этаж корпуса своей улыбкой рта и омрачая его неулыбкой глаз. * * * Монотонный голос профессора Бинса наполнял аудиторию. Монотонный голос профессора Бинса обволакивал пространство, погружая первый курс реставраторов в сон. Правоведение было настоящим испытанием, преодолеть которое удавалось не каждому. Дальние ряды уже сдались осаде сонных чар, которыми обладал монотонный голос профессора Бинса, чары эти подкрадывались и к передним столам, один из которых занимал Гарри. Неудобное расположение одноместных парт лишало радости общения, зато непривычно мягкие стулья так и просили сесть поудобнее, уронить лицо в изгиб локтя и восполнить раннее пробуждение к первой восьмичасовой паре глубоким послеобеденным сном. В лекциях профессора Бинса были как минусы, так и плюсы. Это, казалось бы, бесполезное времяпрепровождение имело и свою положительную сторону. Профессор Бинс не обращал ни малейшего внимания на то, чем заняты его студенты — слушают ли они, записывают лекцию или спят. Условным требованием была тишина, но и только. Гарри печально рассматривал скучную текстуру парты и перебирал в уме те пары, на которых он мог встретить Северуса. Несмотря на одинаковую программу, разделение на группы было подобно пропасти, в которой исчезала всякая надежда. На что именно надеялся Гарри, он не мог себе сказать. Слишком мало он знал Северуса Снейпа, слишком рано было о чем-либо говорить. Безусловно, Северус Снейп отличался от остальных. Выделялся своим необычным резким профилем, манерой держать себя, особой грациозностью, парадоксально граничащей с некоторой неловкостью и сдержанностью движений. Гарри сделал не так много наблюдений, но даже с тем, что у него было, он мог утверждать — Северус Снейп ему интересен. Да, интересен, именно так. Гарри кивнул сам себе и сжал крепче карандаш. Его блокнот, содержащий следы прошлой лекции, пополнился широкой галочкой на полях и несмелым знаком вопроса, робко пристроившимся рядом. Несмотря на свои незначительные размеры, вопрос этот был очень важен. Интересен ли Гарри Северусу? Осторожно формулируя для себя этот нехитрый вопрос, Гарри гнал назойливую мысль о том, что Северус не проявлял к нему никакого особенного расположения. Лучшим ответом было отложить ответ на потом. Отложить ответ на то время, когда можно будет о чем-либо говорить. Безусловно, Северус Снейп отличался от остальных, семь против трёх, что отличался. Дробь 7/3 расположилась сразу под знаком вопроса. Не заводи интрижек с однокурсницами, говорила тётя. Особенно сейчас, на первом курсе, говорила тётя. Эти истерички устроят тебе сладкую жизнь на все остальное время, говорила тётя. Конечно, говорила она это не ему, а кузену. И насчёт интрижек с однокурсниками она не говорила ничего. Гарри нахмурился — какая только чушь не придёт в голову на лекциях профессора Бинса! Тётю вспомнил, надо же. Он на мгновение представил, как знакомит тётю с Северусом и чуть на расхохотался на весь класс, вообразив, как губы тёти, и так при разговоре с ним смыкающиеся в тонкую линию, вовсе исчезают с лица, поджавшись внутрь её рта. “Тётя, это Северус, мой бойфренд”. Гарри с лёгкостью представил безгубое лицо тёти, но вот фигура Северуса рядом с ним никак не поддавалась воображению — так, мутное тёмное пятно, неразличимая фигура. Ерунда, конечно. Гарри снова посмотрел на свою дробь 7/3 — даже если 7 победит 3, и Гарри окажется прав, нет никакой гарантии в том, что он будет интересен Северусу Снейпу. Несколько чахлых попыток завести разговор нельзя было назвать удачными. Гарри отчаянно пытался придумать повод подойти, но ничего не шло в голову, потому что возможность подойти к Северусу и заговорить была редкой и непредсказуемой. Не было возможности вести себя естественно и завязать естественный располагающий разговор и не было возможности игнорировать Северуса. Рядом с дробью появился минус — символ отчаяния. Гарри отчаянно нуждался в совете, но единственным человеком, кто теоретически мог бы ему что-то посоветовать, был Рон. Судя по его нелестным отзывам о Северусе, лучшее, что он мог бы предложить — это сменить объект симпатий. А если бы Гермиона была в курсе событий, что бы она сказала бы? — Попробуй поговорить с ним открыто, — сказала воображаемая Гермиона. — Спроси его прямо, и не мучайся. Или нет, Гермиона мыслит более рационально. — Найди способ узнать наверняка. Пригласи его на ту вечеринку, которая проходит по четвергам в Хогвартсе, а если он не любит клубы — в Диагонали сейчас неделя авторского кино, просто выбери нужный сеанс. Не обманывай себя, Гарри, пара фраз в коридоре — это не инициатива. Если ты хочешь показать свою заинтересованность, действуй. Или Гермиона предложила бы совсем другой выход. — Ты же понимаешь, что Северус Снейп не проявляет к тебе ни малейшего интереса. Зато повернись налево — видишь, как на тебя смотрит Ромильда Вейн, вот она не откажется пойти с тобой в кино. Ты уверен, что тебе не нравятся девушки? Как ты можешь быть уверен, если даже не пробовал? Гарри подавил тяжкий вздох и действительно посмотрел налево — слева было место Гермионы. Она старательно записывала лекцию Бинса на радость всем присутствующим. — А что, идея с Хогвартсом неплохая, — заявил воображаемый Рон. — Сходи туда, наверняка тебе удастся найти там кого-нибудь получше. — Рон, будто ты не знаешь, что знакомства в клубах — это бред, а Гарри нужны серьёзные отношения. Ведь так, Гарри? Бесконечная лекция длилась бесконечно. Монотонный голос профессора Бинса с его округлыми интонациями выгибался в символ бесконечности. Гарри зарисовал его рядом с минусом и обвёл в прямоугольник всю композицию. Допустим, он позовёт Северуса куда-то. Пусть это случится на практике по реставрации. — Перерыв полторы минуты, и всех, кто не соизволит явиться в класс и занять свои места вовремя, ждёт публичный позор, — воображаемый профессор Снейп сурово посмотрел на Гарри. — Особенно вас, мистер Поттер. Воображаемый Северус поставил кусок камня на стол и откинул волосы со лба. — Зря я пропустил прошлое занятие, — сказал он. — Мы не успеем закончить вовремя, отец наверняка заставит нас отрабатывать всё заново. — У меня идея, — Гарри заговорщицки наклонился к самому уху Северуса, — если мы уйдём прямо сейчас, не придётся торчать тут до ночи. — Давай, пока он не смотрит, — быстрым и плавным движением подняв рюкзак с пола, Северус поднялся и кивнул в сторону выхода. Через полторы минуты они, покинув злосчастный старый корпус, двигались в сторону Диагонали. Нервно накрапывал мелкий дождь. — Любишь авторское кино? — воображаемый Северус смотрел на Гарри с любопытством. — Не очень-то, если честно, — воображаемый Гарри выразительно взглянул на Северуса. — Но это лучше, чем практика. Дождь усилился, капли, бившие по асфальту, становились всё крупнее и чаще. Гарри привычно накинул капюшон, а Северус раскрыл чёрный зонт-трость. — Хватит мокнуть, — он поднял зонт повыше, впустив Гарри под чёрный купол. Дождь не утихал, он всё лил и лил, заливая ямы, неровности и все впадинки на асфальте, которые превращались в лужи, растекались всё шире и достигали своими мокрыми берегами кроссовок Гарри. Шли молча. Каждый раз, когда Гарри случайно касался Северуса, у него перехватывало дыхание и он неизменно наступал в воду. Вода заливала тротуар, поднималась колёсами автомобилей, лила с неба, струилась из водостоков, вода заполняла всё пространство вокруг. Каждый раз, когда Гарри, огибая огромную лужу, случайно касался Северуса, он резко дёргался в сторону, почти выходя из-под защиты зонта, и дождь сыпал крупные капли ему на спину и плечи. И вот на одном из переходов Гарри чуть не вылетел вперёд, не посмотрев на светофор, и был пойман за руку прохладной сухой ладонью Северуса Снейпа и втянут обратно под зонт. — Красный же, — Северус усмехнулся, оглядывая Гарри. — Да ты весь промок. Замёрз? Гарри покачал головой, чувствуя, как лицо заливает краской. Светофор отсчитывал 120 секунд. Ладонь Северуса теплела в его ладони. Холодный насмешливый взгляд смягчился на 95-й секунде. На 88-й Северус высвободил руку. На 80-й он шагнул ближе, и положил ладонь на мокрый затылок Гарри. На 76-й Гарри закрыл глаза и, вцепившись в плащ Северуса, постарался не потерять равновесие, удержаться на поверхности бескрайней воды, заливавшей город бурными потоками. Горячие и чуть шершавые губы коснулись его губ и Гарри, вмиг забыв про воду, с глухим отчаянием подался навстречу Северусу. Когда он открыл глаза снова, на светофоре горел зелёный. На ясном небе светило солнце. Северус закрыл зонт и, смотря в сторону, сухо сказал, что нужно возвращаться. Семь к трём. Гарри проследил, как воображаемый Северус скрывается за поворотом, а воображаемый Гарри садится на тротуар, невидяще глядя в пространство. Интересен ли он Северусу Снейпу? Три к семи — и это ещё смелый прогноз. Гарри положил голову на парту и закрыл глаза. После пары будет шанс увидеть Северуса где-то в паутине лестниц и коридоров. Но до конца пары оставалось не так уж мало времени — не менее чем целая вечность.