Light of my Life

…Убить её, как некоторые ожидали, я, конечно, не мог. Я, видите ли, любил её. Это была любовь с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда (с)

      Каждую ночь Ной Беннет видит один и тот же сон, но всё равно не сразу угадывает, что произойдёт дальше. Декорации разные – офис, дом его семьи в Техасе, одна из сотен съёмных квартир или один из столь же многочисленных мотельных номеров, а иногда просто пустынная улица какого-нибудь городка. Во сне Ной всегда знает, что снова должен кого-то убить, и здесь нет ничего удивительного - уже пару лет в его жизни нет ничего, кроме проклятой работы; но ему никак не удаётся вспомнить, кого именно, и это вселяет тревогу в его вроде бы очерствевшее сердце, пока он преследует жертву.       И каждое утро Ной просыпается в ужасе от того, что неизменный пистолет в его руке оказывается направленным на Клэр. В этот раз он тоже долго пытается взять себя в руки, чтобы встать с постели на пару часов раньше трели бесполезного будильника. Широко распахнутые глаза Клэр всё ещё смотрят ему в душу, пока он судорожно умывается и проверяет оружие. Он пытается вспомнить предлог, под которым ему приказали убить её во сне, и не может этого сделать.       Ной Беннет не видел дочь уже два года с тех самых пор, как ему попытались стереть все воспоминания о ней, но каждую ночь он встречается с ней взглядом, уже успевая в привычном жесте вскинуть руку с пистолетом. Тем не менее, ничто в его поведении не выдаёт того, что он не разучился думать о Клэр. Ной сам удивляется своей способности лгать без остановки; с момента расставания с дочерью он совсем перестал искренне делиться с кем-то своими мыслями, к тому же честность в общении в его случае таит в себе немалую опасность. Он давно не нуждается в напарниках, Сандра почти сразу увезла Лайла подальше от нерадивого отца, а остальные люди мелькают в его жизни так эпизодично, что им и неинтересна правда. Мало кому может прийти в голову, что у него вообще когда-то была семья. Ной и сам уже не верит этому – руководство Компании воспользовалось его несостоявшейся амнезией и превратило в одного из самых беспощадных «продавцов бумаги», а работа с постоянными разъездами позволяет ему забываться столько, сколько нужно, чтобы не сойти с ума в одиночестве.       До тех пор, пока он не дожидается, наконец, самого страшного приказа.       Ной не сразу понимает, что это уже действительность. Он непонятливо и всё ещё насторожённо-вежливо разглядывает своего очередного несостоявшегося напарника, который сообщает ему последние новости.       - Руководство считает, что я не справлюсь, - развязно произносит… Чарли? Джимми? Ной и не пытается вспомнить. – Говорят, у этой девчушки способность к регенерации. Если выстрелить ей в сердце, даже оно регенерирует обратно и будет, как новенькое. Чтобы убить эту дрянь, нужно снести ей полголовы. Начальство поручило передать дело тебе, вот фотографии и досье, - паренёк протягивает ему папку с документами.       Ной отвечает что-то невпопад, послушно берёт папку и направляется к своей машине. С совершенно невозмутимым видом он садится за руль и доезжает до своей гостиницы, только в номере решаясь просмотреть бумаги. Фамилии заменены, а фотографии из случайных новых, чтобы ничто не могло навести его на мысль. Ной подхватывает одну карточку наугад – Клэр с сосредоточённым взглядом на выходе из какого-то помпезного здания – и буквально физически ощущает удар в грудь. Ему хочется причинить себе боль ещё сильнее, и он разбивает зеркало в ванной, намереваясь убраться из гостиницы прежде, чем это обнаружат. Ной с упорством опытного дознавателя полосует свои руки осколками, оставляя жуткую картину в стерильно белой комнате. Дело Клэр, которое он привычно небрежно бросает на переднее сиденье автомобиля, забрызгано его кровью, но он не замечает этого. Впервые за два года он не может контролировать себя и даже не заботится о том, что Чарли-Джимми вполне может следить за ним и заметить неладное. В пути Ной останавливается только на заправке и все эти несколько часов – самых отвратительно долгих часов в его жизни – пытается придумать хоть какой-то выход из положения, в глубине души хорошо осознавая, что его просто не существует.       Он может пустить пулю себе в лоб, но тогда Джимми, Чарли или кто-то ещё с таким же глупым именем снесёт полголовы его девочке без зазрения совести. Он может… нет, он не может на этот раз последовать приказу, это точно. Ной уверен, что его сон не сбудется хотя бы в этом отношении. Он судорожно перебирает в уме все варианты и всё равно добирается до места без какого-либо плана. Единственное, что приходит ему в голову, - это найти Клэр первым, и он по-прежнему послушно отправляется в указанный в досье последний мотель. Ной даже не удивляется, узнав, что постоялица с нужным ему именем и какой-то придуманной фамилией всё ещё здесь, - она въехала только утром. Он вежливо улыбается администратору и бронирует соседний номер, на ходу поддакивая лжи о сбежавшей подружке. Когда все данные уже внесены в журнал регистрации, Ной прослеживает взгляд своего собеседника и, оборачиваясь, немедленно обнаруживает дочь в нескольких шагах от себя.       - А я как раз искал тебя, Клэр, - спокойно произносит он и, подойдя к ней, берёт её за руку. Клэр понимает, что он уже успел запудрить администратору мозги, и пожимает плечами в ответ:       - Прости, я опять забыла позвонить…       Ной кивает, изображая понимание, хотя, судя по всему, не понимает уже ни черта, и уводит дочь к лифту. Бросая осторожные взгляды, он отмечает про себя её болезненную бледность и явный испуг. Со стороны, должно быть, ничего и не видно, но он слишком хорошо распознаёт каждую её эмоцию. Ему больше всего на свете хочется успокоить её, и он, продолжая играть для администратора, хозяйским жестом приобнимает её за плечи, прежде чем дверцы лифта захлопываются, оставляя их вдвоём.       Клэр делает глубокий выдох и прикрывает глаза. Её на мгновение пробивает дрожь, которая только усиливается от его прикосновений, и Ной лишь теперь запоздало осознаёт, что она считает его забывшим всё и вся. От воспоминания об их прощании – пуле в животе и её истерике – его самого едва не начинает трясти, однако он держит её слишком крепко, не позволяя оторваться ни на шаг, когда они выходят из лифта и вполне прилично изображают для случайных постояльцев полную невозмутимость помирившейся парочки. Клэр многообещающе улыбается ему, открывая дверь в свой номер, и Ной проваливается в пустоту, едва успевая переступить порог.       - …попался на обычный электрошокер, но я не знаю, что делать, - словно сквозь плотное ватное облако доносится до него вечность спустя голос дочери. – Нет, он не узнал меня. Они хорошо над ним поработали, ты понимаешь. Я попробую что-то выпытать, но он будет молчать, я слишком хорошо его знаю, чтобы ждать чего-то другого. Ну, конечно, им больше некого было посылать. Ладно, я перезвоню, он должен сейчас очнуться.       Ной напрасно открывает глаза – без очков всё превращается в сплошные цветные пятна. Его неудобно запрокинутая голова раскалывается, и всё тело ноет, - дёрнув заломанными за спину руками, он обнаруживает, что надёжно прикован к батарее. Он слышит осторожные шаги неподалёку и поворачивает голову на источник звука.       - Если у тебя есть друзья, умеющие что-то необычное, как и ты, то тебе не стоит путешествовать в одиночку, Клэр, - Ной не спешит раскрывать все карты. Ему даже интересно, как быстро дочь раскусит его бездарную ложь.       - Хороший совет, - откликается Клэр так же невозмутимо – он почти не слышит в её голосе ничего из того, что могло бы её выдать. Ни дрожи, ни какого-то ещё намёка на слабость. Два года без семьи и её превратили в бездушную убийцу. Ной не сомневается, что она убила всех его предшественников из Компании, и ужасается мысли о том, что она тоже мучается теперь с этим страшным выбором. – Если бы вы не поддались так легко, я бы даже вас послушала.       - Если бы я действительно хотел тебя остановить, я бы сломал тебе руку с шокером, - продолжает он как никогда искренне. – Может быть, тебе это польстит, но мне было жаль это делать, хотя я знал, что она восстановится.       - Милосердие? Что-то новенькое, - он различает её силуэт в паре шагов от себя. Спустя миг Клэр сокращает и это расстояние, опускаясь на пол рядом с ним. – Вас бы вышвырнули из Компании за такое, если бы я могла оставить вас в живых после этого.       - По правде говоря, это первый случай за всю мою службу, - признаётся Ной по-прежнему спокойно. – Думаю, ты тоже не со всеми моими коллегами так церемонилась. Брось, Клэр, лучше верни мои очки на место, я не хочу умирать вслепую.       Он нисколько не удивляется тому, что дочь выполняет его просьбу, несмотря на всю пугающую абсурдность этой ситуации. Её пальчики предательски дрожат, когда она надевает очки обратно на него, и она невольно шарахается, когда он вскидывает голову, жалея о том, что не может придумать ничего лучше.       - И как я теперь выгляжу, медвежонок? – спрашивает он точь-в-точь как много лет назад. В наступившей тишине у него появляется возможность рассмотреть дочь повнимательнее. Он скользит взглядом по её волосам всё того же светло-золотистого оттенка, по её всё такой же хрупкой фигурке, по её лицу с несколько более заметными спустя два года скулами и глазами, распахнутыми так же широко, как в очередном его кошмаре. Ной даже обрадовался бы, приняв это за сон, если бы не жуткая боль во всём теле.       - Как мой папа, - произносит Клэр одними губами и в ужасе качает головой. – Ты помнишь…       - Я не знаю, почему ты сомневалась.       Дочь быстро достаёт ключ из кармана джинсов и, всхлипывая, освобождает его. Ещё прежде, чем наручники слетают с его запястий, Ной почти в панике начинает уговаривать Клэр не плакать; когда ей удаётся справиться с ключом, он немедленно прижимает её к себе, но уже безуспешно. Клэр рыдает так горько, что каждый её вздох причиняет ему боль куда сильнее физической. Ной машинально смыкает за её спиной свои израненные руки и шепчет что-то бессвязное, точно так же, как он поступал с ней, ещё когда она была совсем крошкой. Его потрескавшиеся губы становятся влажными от слёз дочери, которые непрерывно льются по её щекам, но он не отстраняется, даже когда она замирает в его объятиях.       - Ты до сих пор слишком хорошо лжёшь, - заявляет Клэр еле слышно, не решаясь посмотреть на него. – Там, внизу, мне показалось, что ты совсем меня не помнишь. Мне было так страшно…       - Но ты всё правильно поняла, медвежонок, - Ной ненавидит себя за эти слова, однако ему больше ничего не приходит в голову. – Если бы я не был должен убить тебя, мы бы и не встретились.       - И ты всё равно убьёшь меня?       - Ради всего святого, медвежонок, не неси чушь. Я бы никогда не смог этого сделать.       Они снова замолкают. Ной устало откидывается на стену, и Клэр тут же прижимается к нему, не оставляя никаких шансов выбраться или хоть немного отстраниться. Он слабо улыбается, удобнее вытягивая ноги, и дочь съёживается на его коленях, не смея поднять голову. В этот момент Ною и думать не хочется ни о каких приказах или кошмарах, и ему вдруг нелепо кажется, что у него есть выбор. Наконец Клэр всё-таки отрывается от него, чтобы миг спустя обвить руками его шею и оказаться с ним нос к носу. В её заплаканных глазах отражается тот же вопрос, что мучает Ноя всё это время, но он лишь качает головой. Он тоже не знает, что делать, и ловит себя на том, что это ощущение больше не такое непривычное.       - Мы что-нибудь придумаем. Не может не быть другого выхода, - Ной не верит сам себе, но он готов лгать всю оставшуюся жизнь, только бы Клэр не смотрела на него этим жутким взглядом, полным безнадёжности. Как ни странно, теперь его слова действуют, - дочь успокаивается и даже слабо улыбается ему в ответ. Ной начинает суетиться вокруг неё – им надо бы привести в порядок номер и свой внешний вид парочки секретных агентов, спасавшихся бегством от вселенских злодеев (Клэр больше нравится этот вариант, чем тот, что реален). На миг он позволяет себе мысль, что так было бы даже проще, чем таить смертельную угрозу друг для друга в себе. С напускным спокойствием он перетаскивает из своего впустую забронированного номера халат и полотенца, пока Клэр как ни в чём не бывало запирается в ванной. Ной привычно обыскивает всё, что только можно, не обнаруживает ни пистолета, ни документов и с мрачным удовлетворением ждёт, пока дочь снова окажется с ним в одной комнате.       - Ты всё ещё надеешься, что я сам тебя убью? – спрашивает он глухо, едва Клэр появляется в дверях.       - Я знаю, скольких человек ты убил, папа, - она откидывает влажные волосы назад и принимает такой мирно-домашний вид, что Ной снова начинает ненавидеть себя за согласие давным-давно стать её опекуном. Лёгкий приказ достался, нечего сказать. – Ты столько времени делал всё, что от тебя требовали в Компании…       - Клэр, я скорее пущу пулю себе в лоб! – не выдерживает он, вскакивая со стула.       - Не волнуйся, нам всё равно придётся это проверить, – замечает Клэр невозмутимо, доставая фен и дотягиваясь до розетки.       Ной в бешенстве уходит в ванную, рвано выдыхая воздух. При виде зеркала ему снова хочется его разбить, наплевав на саднящие ладони, а от обычно успокаивающих мыслей о дочери сердце начинает стучать лишь ещё быстрее. Ной не ощущает напора воды, струящейся по его лицу и плечам, но все попытки взять себя в руки проваливаются.       - Прости, я не должна была этого говорить, - Клэр почти повисает на нём, когда он, наконец, находит в себе силы снова выбраться из ванной.       - Тебе не за что извиняться, медвежонок, - Ной теряет надежду отцепить её от себя, поэтому просто подхватывает дочь на руки и садится с ней на кровать. Теперь, обнимая её в этом нелепом мотельном халатике и с распушившимися после фена волосами, он не может поверить в то, что его отправили сюда её убить, и что каких-то пару часов назад это невинное создание приковало его к батарее. – Скажи что-нибудь, - повторяет он свою обычную просьбу, и Клэр немедленно откликается на неё своим обычным укоризненным взглядом, словно ничего и не произошло.       Впервые за два года Ною кажется, что время буквально утекает сквозь пальцы. Они не обсуждают ни Компанию, ни других людей со сверхъестественными способностями, которых она случайно встречала, а он так методично выслеживал. Клэр зарекается о том, что их всё равно не оставят в покое, и они решают ждать до утра, надеясь, что у них есть хотя бы несколько лишних минут. На что-то надеются и те, и другие, - обязательный «хвост» за Ноем так и не объявился проверять результат его работы, а новые друзья Клэр наивно сочли её достаточно умной для того, чтобы не доверять одному из опаснейших убийц Компании, поэтому в распоряжении Беннетов оказываются целые лишние часы. Они даже не пытаются сбежать – их всё равно догонят и тогда однозначно избавятся от обоих, кто бы это ни был, а каждый из них думает только о том, чтобы сохранить жизнь другому.       - Мне страшно засыпать, - признаётся Клэр где-то в три. Её ножки зажаты между его колен, и она сосредоточенно теребит ворот его халата. Ной наклоняется, чтобы коснуться губами её лба, но больше не может себя контролировать и покрывает поцелуями всё лицо дочери, затем переключается на её шею, останавливаясь лишь на плече. Клэр почти перестаёт дышать и не произносит больше ни слова; даже когда они, встревоженные звонком Питера Петрелли, в пять утра вскакивают и начинают переодеваться, не расходясь в разные комнаты, она только молчит, пытаясь смириться с тем, что её ждёт.       - Надень их обратно, - Ной протягивает дочери наручники. Та только отрицательно качает головой. Их оглушают внезапные шаги в коридоре мотеля, на которые Ной реагирует моментально. У него всего одна попытка спасти дочь, и он принимает решение играть по-крупному. Клэр не успевает даже вскрикнуть, когда на её запястьях оказываются злосчастные наручники, а у виска – дуло невесть откуда взявшегося пистолета. Ной непроницаемо закрывает дочери рот свободной рукой и учтиво улыбается выбивающим дверь в номер Паркмену и Петрелли:       - Я отпущу эту дрянь, только если вы дадите мне уйти.       Мужчины ошарашенно вытаращиваются на них обоих. Ной использует это время, чтобы избавиться от непозволительных мыслей о Клэр, которая тщетно пытается вырваться из его хватки.       - Он так и не вспомнил! – качает головой Паркмен, не сводя с него своего оружия. «Что, чёрт возьми, я должен вспомнить?» - для убедительности задаётся вопросом Ной и переходит в мыслях на свой любимый японский. – Сукин сын, она же твоя дочь!       - Что за бред вы несёте? – вскидывает брови Ной, привычно не показывая никаких настоящих эмоций. Петрелли мучительно раздумывает, что для него дороже, - смерть предателя или жизнь племянницы, которая не сможет регенерировать с повреждённым мозгом. Паркмен ждёт его указаний, пока Клэр истерично рыдает, цепляясь скованными руками за чудом не удушившего её отца. Она старается не думать ни о чём – меньше всего ей хочется, чтобы Паркмен узнал обо всём, что произошло между ними за ночь. - Ты слишком хорошенькая для того, чтобы быть моей дочерью, - продолжает он в духе одержимого убийствами сотрудника Компании. – Мне даже жаль, что придётся тебя покалечить. Вы думаете слишком долго, господа. Закрой глазки, Клэр. Сейчас всё закончится.       Он взводит курок и обманывает Паркмена, в мыслях простреливая голову дочери. Тот не замечает подделки и в действительности сам всаживает пулю прямо ему в грудь, заворожённо наблюдая за тем, как Ной словно шарахается от него и падает, продолжая держать Клэр, теперь без конца повторяющую только слово «папа».       …Каждую ночь Клэр Беннет видит один и тот же сон, но не сразу угадывает, что это лишь её фантазии. Пятилетней девочкой она сидит в гостиной, усердно распаковывая ёлочные украшения, не слушая маму, которая говорит ей, что папа, как всегда, не успеет к празднику. Клэр верит, что её желания достаточно для того, чтобы чудо случилось, и папа спустя неделю всё-таки явился домой. Он просто не смеет не оправдать её ожиданий – Клэр обещала перестать с ним разговаривать, если он не вернётся к Рождеству. И, конечно же, он приезжает в последний момент, правда, не такой беззаботный, как обычно, но всё так же ласково улыбающийся ей. Какой бы ни был праздник в её сне, от него восхитительно пахнет снегом и бьёт током ощущения полного счастья, когда он подхватывает её на руки и долго кружится на месте. Каждый раз они оба едва не грохаются на пол, не заметив очередную забытую на полу игрушку, и смеются, не обращая внимания на упрёки мамы.       Клэр знает, что папа не станет так кружиться с Лайлом, и знает, что нехорошо этому радоваться. Клэр знает, что папа любит её больше, и знает, что должна скрывать это. Она знает, что всегда может заснуть у него на руках, и маме самой придётся раскладывать подарки под ёлкой.       Клэр знает много о чём, но отказывается верить в то, что папы больше нет.       Она не сопротивляется, когда у неё, наверное, добрую сотню раз берут на анализы бесполезно регенерирующую кровь, ей плевать, какой из сторон она нужна. Она не удивляется, когда вместо еды, от которой она отказывается, ей начинают делать уколы, от которых она проваливается в неестественно долгие и радужные сны. В конце концов, во снах папа жив, а наяву она видит только до омерзительного белые стены и каких-то странных людей, повторяющих, что Ноя Беннета убили у неё на глазах. Она даже радуется тому, что ей удачно проводят операцию по удалению той части мозга, из-за которой ей хотели снести голову, но ей всё равно не дают никаких шансов причинить себе вред, и она сама вкалывает себе снотворное, игнорируя слова горе-психологов. В её жизни больше нет ничего, кроме снов и отчаяния, хватающего за горло при любой возможности. Она перестаёт понимать, где реальность, почти всё время пребывая под воздействием неизвестных препаратов.       Клэр знает, что папа жив и что он должен забрать её от этих психопатов, поэтому нисколько не удивляется, когда однажды его руки снова отрывают её от пола, и она ощущает прежний запах снега и разряд тока.       - Мне твердили, что ты умер, - еле слышно произносит она, когда папа уже вытаскивает её из палаты и беспрепятственно выходит из этого странного насквозь белого здания.       - Всё верно, медвежонок, я не сумел бы выжить с простреленной головой, - откликается он, бережно усаживая её в машину.       - Я знала, что когда-нибудь умру от передозировки. Это же было не снотворное, да, папа?       Ной Беннет устало прикрывает глаза, сильнее сжимая руль. Те, кто накачал его дочь наркотиками, уже мертвы, и у него как никогда много времени на то, чтобы объяснить Клэр, что весь кошмар с пустой палатой, его убийством и операцией был правдой.       - То, что всё закончилось, вовсе не означает твою смерть, медвежонок. Меня исцелили твоей кровью, милая. Мы оба живы.       Клэр сворачивается клубочком и мирно засыпает, отмечая про себя, что на папе и вправду слишком много чьей-то крови для очередного наркотического видения.