Он просто хотел помочь

Стоял глубокий полдень, уже почти перешедший в вечер, так как темнело сейчас гораздо раньше. От осени небо редко имело иные цвета кроме полупрозрачного серого, зато на улице всё дышало свежестью. Свет в спальню Лексуса, как не пытался, не мог пробиться, окна были занавешены плотными темными шторами. Люси проснулась первой, едва соображая, где она и сколько прошло времени после событий прошлой ночи. Голова совсем не болела. Только лёгкий туман в мыслях. Пока в голову не ударило осознание, что она всё ещё у Дреера, что она всё ещё в его объятиях. Стоило ей подумать об этом, как ощущение тепла от его рук моментально куда-то исчезло, и на его месте осталась только липкая и мерзкая правда. Захотелось срочно отмыться от всей той грязи, что происходила вчера. От ужасных переживаний, бесконечных слёз, собственной слабости и унижения, даже от той развратной атмосферы танцпола в Синем Пегасе. Она без лишних церемоний выбралась из лап Дреера и нагло прошлёпала в ванную. Громовержец поморщился во сне, а потом медленно пришёл в себя от возникшей пустоты рядом и монотонного звука, льющейся воды в ванной. Ясно. Для обиженной она неплохо справляется. А в его квартире вообще вон как освоилась! Интересно, с какого момента присутствие второй блондинистой макушки в ЕГО квартире стало обычным делом? Ещё до безобразия странно, что Дрееру она ничуть не мешала. Скорее наоборот, пока блондинка маячила здесь, у него перед носом, это добавляло какого-то уюта в его жизнь. Конечно не в это утро. Лекс посмотрел на часы ... Ну, когда встал, тогда и утро. Так ведь? Потом тяжело поднялся с кровати и понёс себя на кухню. Будь она хоть тысячу раз на него обижена, от кофе с нежной молочной пенкой и корицей не откажется. Дреер хмыкнул. Ты знаешь её три несчастных недели, а вы уже ведёте себя, как пожилая супружеская пара. Стоп. Откуда такое в моей голове?! Руки на автомате доставали две кружки и пакетик с корицей, откуда то сбоку. В голове творился бардак. Она почти простила так ведь? Блондин нахмурился. Хорошо что, по крайней мере, вся его ядовитая злость исчезла ещё ночью. Да, присутствие Хартфилии рядом явно шло ему на пользу. Похоже, он сильно пристрастился к атмосфере спокойствия, которую она дарила. Лекс подошёл к окну и уставился на осенний пейзаж за стеклом. В квартире было тихо. Мысли плавно перетекли к предстоящему туру их группы по Японии. Прослушивание тогда в Хвосте Феи прошло хорошо. Они и правда вышли на новый уровень. Теперь они и ещё два коллектива будут выступать на разогреве у какой-то мегапопулярной группы. От того, как пройдет тур, тоже многое зависит. Он обещал Биксу, обещал Эвер, Фриду, в конце концов. Всё должно пройти охуенно. Обязано пройти круто. Тур рассчитан на месяц и когда он приедет обратно уже наступит зима. Вот оно, то чего он хотел около года тому назад. В полушаге от него. В эту секунду это было странно и уже не так остро необходимо. Целый месяц без Хартфилии. Вот о чём он думал. А ещё он думал о том, что если не успеет разобраться со всем этим дерьмом до отъезда… Который уже завтра, кстати. То, чёрт. Хреновая ситуация. Лекс почувствовал взгляд на его спине. Обернулся, хищно проследив взглядом за капелькой, оставляющей мокрый след у неё на шее и моргнув, заглянул в глаза. А там ничего. Пустота. Холод. Равнодушие. Мысленно чертыхнулся и, кажется, почувствовал, как что-то неприятно кольнуло внутри. – Кофе? – вопрос. Бестолковый тон. Будто чашка кофе могла что-то изменить. Люси посмотрела на две чашки, одиноко стоящие на столешнице. Безразлично понаблюдала за едва заметным клубившемся паром над ними пару мгновений и с каким-то ужасно новым для неё чувством высокомерия произнесла: – Раз уж приготовил. Лекс пятнадцать долгих секунд просто стоял, сражаясь сам с собой и подступающей к горлу ядовитой желчью, но выдохнул и молча подал ей кружку. Повисло молчание. В комнате стало так тихо, что стало слышно, как за окном начал накрапывать мелкий дождик. – С днём рождения, – выскочило само собой. Блять. Зачем ты только что это сказал? Тебе жить надоело? Люси с каким-то садизмом во взгляде вскинула одну бровь, сжала тонкими пальцами кружку и приторно сладко произнесла: – Спасибо. Миленько. Видел бы их кто сейчас на кухне. Снова несколько мгновений тишины и Дреер вдруг произносит: – Я завтра уезжаю в тур. С громовержцами. Люси сдерживается от того, чтобы не выказать ни малейшей нотки удивления. – Браво. Я смотрю, быстро учишься делиться правдой. Лекс раздражён. – Тебе, правда, не интересно насколько? И куда? – С чего бы мне интересоваться жизнью человека, что так отвратительно врал мне с самого нашего знакомства? – голосом, покрытым холодной кромкой льда, под которым плещется живая обида. Отвернувшись. – Значит, я тебе отвратителен? Тебе на меня плевать?! – вдруг вскинулся Лекс от её лжи. Надвигаясь на неё, как тёмная грозовая туча. Метая молнии своим взглядом. Заставил отпустить несчастную чашку кофе на стол и схватил за запястья. Резко потянул на себя, чтобы встала и смотрела в глаза. Чтобы сказала это ему в глаза. Прижал к стене и, выпуская, наконец, ту желчь, что плескалась под горлом наружу, прорычал, – тогда почему ты позвонила вчера мне? Мне! Не своей няньке Эрзе, не очкастой Леви, не своему братцу Нацу? Мне! Тшш. Просто не позволяй ему так говорить с тобой. Не позволяй снова плакать при нём. Люси вскинула голову, упираясь взглядом в его грудь. Глаза сухие. В них злость, раздражение. – Отпусти. Мне больно. – Посмотри на меня. Скажи это, глядя мне в глаза, – уже спокойнее. Не отпустил, лишь ослабил хватку. Чувствуя себя ходячим стереотипом. Скажи в глаза. Не мог ничего тупее придумать, Лекс? Но ведь это так. В глазах всегда плещется правда. – Посмотри на меня, просто скажи. Ты ведь не увидишь меня целый месяц. А потом… В универе я всё равно редко появляюсь, – повторил с нажимом, и в то же время как-то обреченно. Будто прощается. Нет. Он, мать вашу, не оставит её в этой проклятой Магнолии одну. Особенно такую злую на него, с таким ледяным взглядом. Заберет с собой. Если будет брыкаться – закинет на плечи и заберёт. Если ей так нужно, пусть стоит за кулисами и зло сверлит своим взглядом его спину. Но одну. Здесь. Рядом с Драгнилом. Ни за что. Подняла глаза. Губы сжаты в прямую тонкую линию. Давай же. Скажи ему правду. Выплюни это ему в лицо. Он ведь всем своим существом тебе отвратителен. Особенно этот наглый взгляд сине-серых глаз, этот подбородок, нос, губы, волосы жестковатые на вид. Этот его запах, будто он только что целый час простоял под дождём, а теперь зашёл с улицы. Ты же его ненавидишь? Почему ты всё ещё стоишь рядом? Пытаешься согреться его теплом… Почему не отпрянула сразу? Не начала вырываться? Хартфилия стояла с ровно выпрямленной спиной, медленно, начала хватать ртом воздух, которого стало вдруг мало. Он уезжает. Посмел разбить её сердце, а теперь уезжает? На целый месяц? А Дреер будто прочитал все её мысли. Слов не потребовалось. И сразу стало легче. Отпустил, наконец, её запястья, прижал блондинку поближе к себе и сгрёб в объятия. Утыкаясь носом в её макушку. – Ты что пользовалась моим шампунем? – от сырых волос тянуло знакомым запахом кедра и грейпфрута. Люси позволила себе тихий смешок куда-то ему в грудь. Она только что чуть не сказала ему всерьёз, что ненавидит его, а его волнует, чем пахнут её волосы. Казалось, спокойствие всего мира опустилось на их плечи. Они, правда, могли стоять так ещё очень и очень долго, но откуда-то из прихожей донёсся звон телефона. – Это мой, – встрепенулась Хартфилия. – Тшш. У нас остался один вечер, неужели ты думаешь, я отпущу тебя хоть на шаг от меня? – Что, даже в туалет за мной пойдешь? – отшутилась Люси, – серьёзно, Лекс, вдруг там что-то срочное! – Ладно, – сдался громовержец, поднимая руки. Хартфилия отправилась на звук не унимающегося телефона, нашарила его в кармане пальто, и слегка удивившись незнакомому номеру, раздражённо ответила: – Да? Кто это? – возвращаясь на освещённую кухню. – Здравствуйте, это Люсьена Хартфилия? – Да, – слегка нетерпеливо. Дреер уставился на неё с немым вопросом: кто там? – Вы указаны в списке экстренных контактов некого Нацу Драгнила? Вас беспокоят из больницы Святого Иеремия. – Да… – сразу посеревшим голосом. – Он попал в аварию.