Обнимая Принца

      От изобилия букв у СевеРона рябило в глазах. Он в сотый раз листал издания по волшебным палочкам. Рылся в ранее составленных с Поттером списках, но не находил ровным счётом ничего. Министерство требовало преступников, а внутреннее «я» Снейпа — разгадки истины. Он хотел сделать оба дела сразу, однако понимал, что ему не угнаться за двумя зайцами (хотя уместнее назвать их гиппогрифами, учитывая сложность и масштаб проблемы).       Его раздражало абсолютно всё: и голос Стивена, и мельтешение Поттера, и расхаживание Кингсли в его образе по коридорам Министерства. Не было вещей, которые не вызывали бы у Северуса желание съязвить первому попавшемуся прохожему, случайно задевшему его плечо. Или, например, не оставить чаевые после обеда. Его внешнему спокойствию яро противилось живущее внутри недовольство. Всё не то и всё не так. Снейп дико устал от этого. День за днём, из года в год. Дамблдор в своём возрасте был невероятно добр и спокоен, а Северус, казалось, становился лишь раздражительнее и злее, особенно когда пересек границу в сорок лет.       Возрасту он никогда не придавал должного значения. Пару раз вспоминал, что у него был день рождения лишь вечером того самого — "праздничного" — дня. Такое, как правило, случалось на выходных, когда он уединялся в своих комнатах Хогвартса, смакуя у камина бокал красного сухого вина и увлеченно читая Диккенса. Снейп не понимал, откуда у него была симпатия к авторам из немагического мира. Быть может, причиной тому являлась Лили: летом она устраивалась у старого дуба и читала, еле касаясь его плеча. Она находила классический курс литературы маггловских школ весьма занятным. Северус не удивлялся, ведь у неё дома была сестра.       — Рон, будь добр, отнеси в стирку плед, с которым спишь. На него страшно смотреть, — крикнула с кухни Гермиона. — И как меня угораздило купить светлый…       Без длительных раздумий, Снейп встал со своего места и послушно побрел в сторону ванной, попутно думая о своём. Выполнять несколько задач одновременно он научился давно. В первую очередь потому, что жил один. А во-вторых, он был так воспитан. Северус никогда не чурался помочь в чём-то своей матери. Пока детишки из соседнего двора по-очереди осваивали велосипед, маленький будущий волшебник помогал по хозяйству. Это самое большое, на что был способен мальчик, дабы хоть как-то помочь маме.       Эйлин в одиночку тянула всё. И работу, и хозяйство, и воспитание ребёнка. Северус любил её. Их жизнь была вполне нормальной, но это длилось ровно столько времени, пока домой не возвращался пьяный в хламину папаша.       Стягивая с себя брюки, поочередно наступая с одной штанины на другую, Тобиас с ухмылкой бросал взгляд на сына и извергал нечто похожее на: «Что пялишься, щенок?». Затем, оставшись в одних нестиранных кальсонах и вновь порванной рубахе, что Эйлин совсем недавно штопала поздней ночью, он шаткой походкой направлялся на кухню. Кренясь, хватался за ручку холодильника, доставал бутылку с молоком и неряшливо выпивал его залпом, пока на уже и так испачканную в уличной грязи одежду, с подбородка тоненькой струёй лилось то самое молоко. После громко отрыгивал, и Северус уже знал: через пару минут Тобиас начнёт блевать в находящуюся по соседству раковину.       — Опять ничего не приготовила, паскуда! — сплюнув в раковину, не разгибая локтей, прохрипел Тобиас.       — На плите стоит рагу, — спокойно проговорила женщина в ответ.       — У меня твоя пресная стряпня скоро из ушей и зада полезет, — прокуренным голосом в ответ сипел мужчина старший. — Сколько нужно тебе повторять?! — громче воскликнул он, ударив ладонью по столу. Послышался звон стоящей на поверхности посуды.       Эйлин зажмурилась.       — Сколько можно пить, Тобиас? — не растерявшись ни на минуту, выдала в ответ женщина. — Ты ждёшь от меня изысков, хотя сам понимаешь, что даже кусок мяса для нас — неподъёмная роскошь. Просто потому, что в нашей семье, увы, работаю только я!       Опухшее от запоя лицо исказилось в озлобленной маске, а его сгорбленные плечи выпрямились. Он в один шаг оказался рядом с матерью, и Северус, словно предчувствуя беду, поспешил встать перед ней, отчаянно стараясь хоть как-то закрыть собой единственного дорого ему человека. Однако попытка его оказалась крайне жалкой: отец посмотрел на него с явным презрением. Лишний рот, на чьё содержание, как оказалось, требовалось гораздо больше времени, денег и сил, чем подразумевалось. Женщина, взяв сына за руку, завела его за свою спину.       — У меня была работа, Эйлин, — рычащим тоном заявил тот. — Была!       Ранее Тобиас работал на фабрике. Типичный завод, где трудились многие из тех, кто жил в крохотном Кроукворте. В те времена молодая и влюблённая чета Снейпов ждала пополнения в семье. Их жизнь обещала быть насыщенной и светлой. Ровно до тех пор, пока заводы не позакрывали, а растерянные Тобиас и Эйлин не знали, что делать дальше.       Северус понимал, что, когда родители только познакомились, отец был другим. Его изменил алкоголь, к которому он внезапно пристрастился вместе с такими же безработными мужиками из соседних домов. Эта привычка пришла от безделья и отчаяния. Ни одно из предприятий в ближайшем районе не набирало новых сотрудников. Невообразимая дикая безработица.       Идти обычным уборщиком за мизерную зарплату Тобиас не хотел. А средств, чтобы переехать в ту часть страны, где наверняка можно найти рабочие места, у них не было. Мужчина перебивался мелкими подработками, относил где-то найденное или украденное в пункты приёма металла. Но и этих денег ни Северус, ни Эйлин ни разу не видели. Отец тут же всё пропивал вместе со своими дружками.       Типичный день Тобиаса начинался после полудня. Раньше этого времени он редко просыпался. Мельком глянув на Северуса, занятого очередной книжкой, он обедал тем, что найдется в холодильнике, и уходил из дома, возвращаясь только с наступлением ночи или вовсе под утро. В то время, как Эйлин вставала в шесть утра и возвращалась домой к семи вечера, едва успевая сделать ужин и чему-то научить сына.       Северус не обучался в школе, в отличие от соседских детишек. С ранних лет мать постоянно рассказывала ему про школу чародейства и волшебства Хогвартс. Место, откуда он получит письмо в скором времени. Ведь Эйлин не сомневалась: её маленький сын — будущий волшебник. С ним происходили те странные и необычные вещи, отдалённо напоминавшие магию или чудо, как когда-то было и с ней в детстве.       — Сынок, у нас нет возможности отправить тебя в школу. Это дорого, и находится она далеко, я не думаю, что у меня получится вовремя забирать тебя домой, — ласково поглаживая Северуса по голове, проговорила мама. — Тебе это не очень нужно, через четыре года тебе придёт письмо из Хогвартса. Я сама там училась.       — А как же я буду учиться там, мама? — поинтересовался мальчик.       — У меня есть все необходимые учебники дома. А форму мы тебе найдём. Там ты будешь жить: Хогвартс для всех становится вторым домом.       Кто бы мог подумать, что однажды эти слова окажутся настолько пророческими!       Читать, считать и писать Северус учился дома, вместе с мамой. Поэтому у него не было школьных приятелей. Ребят, с кем он мог бы проводить своё свободное время. По будням он помогал по хозяйству и готовился к Хогвартсу, а по выходным мог самостоятельно выйти погулять. В один из таких дней он и познакомился с юной Лили Эванс. Девочкой, перевернувшей его мир. Тогда жизнь стала куда более светлой, нежели без присутствия улыбчивой, рыжеволосой девочки со звонким смехом.       Ссоры родителей с каждым разом были случались всё чаще, да и агрессия Тобиаса только росла, больше.       Невероятная стойкость, терпение и хладнокровие матери всегда вызывали у маленького Северуса удивление. Ведь его руки невольно сжимались в кулаки каждый раз, когда неблагодарный и вечно пьяный папаша со всей свойственной ему злобой срывался на беззащитную женщину. А Эйлин… Она не злилась, но и слёз своих никогда не показывала. Лишь сильнее прижимала к груди своего сына, когда укладывала того спать, а позже тихонько плакала в ванной, совершенно не подозревая о том, что её ребенок всегда слышал тихие всхлипы, разглядывая тоненькую полосу приглушенного света под дверью.       — Ступай и ничего не бойся, — легонько толкнула его в спину мать, когда Северус впервые садился в Хогвартс Экспресс.       Школа не оказалась для него тем сахаром, коим обещала быть по рассказам матери. Просто потому, что её не стало во время обучения Северуса на втором курсе. Близилось Рождество. Ученики обсуждали то, как они собираются провести зимние каникулы, какие подарки хотят получить и что они сами готовят для родителей. Северус кроме самодельной неряшливой открытки никогда ничего более своей матери не дарил. Позже, он сильно жалел об этом.       В середине ноября Альбус Дамблдор позвал Северуса к себе в кабинет. Директор сообщил плохую весть мальчику лично. Ласково усадив Снейпа в огромное для его роста кресло из резного дерева и бархатной обивкой.       Эйлин погибла внезапно и… глупо. Она поскользнулась на пролитой по полу выпивке Тобиаса, ушиблась головой, потеряла сознание и пролежала так практически до самого утра, пока не сделала свой последний вздох. Снейп-старший в тот момент был омерзительно пьян, и обнаружил тело своей жены, наверно, лишь когда та окончательно закоченела. Директор, естественно, рассказал обо всём их сыну иными словами, опустив всевозможные неприятные детали. Северус догадался обо всём сам, он даже не был на похоронах. Тобиас понятия не имел, как работает совиная почта. По иронии судьбы, о судьбе Эйлин узнали живущие неподалёку родители Лили. Именно они отправили письмо Дамблдору.       Новость о смерти матери застала Снейпа врасплох. Он был всего лишь ребенком из бедной семьи. Мальчиком, страдающим от издёвок гриффиндорской четверки, позже именуемой мародерами. Слизеринцем, которого, кажется, недолюбливали его же сокурсники, просто из-за чистоты крови и отсутствия титулов.       Несмотря на внутреннее опустошение, боль, смешанную с несмываемой горечью, так злостно мешающей спать, он держался. Именно гибель матери научила его скрывать всё то, что скрывалось за душой. Он не понимал лишь одного. За что и почему так рано он лишился матери. Неужели его судьбе было недостаточно материальной бедности? Нужно было обязательно лишить его единственной в жизни поддержки. Ребёнком он не до конца осознал ту утрату. Словно не верил, что это правда. Никак не мог принять. Но когда он полностью пришло осмысление потери — плакать было уже поздно. Прошло время, изменился он сам.       Из года в год, Северус навещал крохотное кладбище на краю Кроуворта, приносил цветы. Обыкновенные полевые ромашки. Они росли позади его дома. Снейп срывал их, едва те успевали зацвести. Скромный букет, перевязанный обыкновенной бечёвкой, одиноко лежал на мокром от дождя граните.       Никто из родственников, Тобиас в том числе, не навещал могилу Эйлин. Первым он мог простить подобное, просто потому, что его «условно» именуемые дядя с тётей, со стороны матери, были слабы и стары, без детей и без выраженного желания общаться с Северусом. Семью своего отца Снейп и вовсе знал лишь по обычным маггловским фотографиям. Отец ещё в юношестве разругался со всеми по причине крайне строгого воспитания. Тобиас учился в церковной школе. Ему до нескрываемой тошноты навязывали религию, здоровый образ жизни и моральные ценности. Можно было уже тогда предположить, по какой скользкой темной дорожке ступит тогда еще молодой человек.       Опустившись на колени пред надгробием, Северус достал из рукава свою палочку и одним взмахом убрал всю растущую вокруг камня траву. Черная мантия промокла насквозь, но холод никогда не был мужчине помехой.       После кончины матери, Тобиас нашёл себе новое «мясо для битья». На Эйлин отец редко поднимал руку. Только в том случае, когда надирался до зеленых чертей, а оставшись с сыном, вовсе слетел с катушек.       — А мать из-за тебя померла, — Тобиас едва сдержал отрыжку, чтобы продолжить полоскать мозги сыну. — Всё из-за твоей школы, — скривился. — Магия! — держа бутылку, он всплеснул руками. — Чародейства! Тьфу! — харкнул на ковролин, вычистить который удавалось только маме. — Был бы дома, спас бы мать!       — Это ты не спас её, — практически прорычал Северус, едва сдерживая ярость.       Тобиас хмыкнул.       — Получается, я во всём виноват? Да как ты со мной разговариваешь, ничтожество? Жалкий выродок, — выплюнул в ему лицо Тобиас. — Я в пятнадцать лет вовсю пахал на заводе, чтобы как-то прокормить себя. А ты не хочешь даже пальцем пошевелить, чтобы как-то отблагодарить родителей.       Мгновение, — и до Северуса дошло, чего от него хотел отец.       — Хочешь сесть мне на шею, — изогнув бровь, юноша опёрся рукой об стол. — Не дождешься, — прошипел следом.       Не имея никакого желания продолжать данный разговор, Северус развернулся и направился к выходу из дома. Из-за спины доносились матерные оклики отца, но ему было всё равно. В тот момент он раз и навсегда перестал его бояться. Отбросил все оставшиеся сомнения относительно того, что он не сможет справиться с чем- либо в этой жизни самостоятельно. К чему, а к этому он давно приучен матерью. Храни Мерлин её душу.       Снейп не имел никакого понятия, на что жил его отец. Воровал ли тот или сносил в скупку последние оставшиеся в доме ценности. Правда, на его памяти единственной ценностью являлась фамильная брошь Принцев, хранившаяся в Гринготтс с тех времен, когда Тобиас начал серьезно пить. Эйлин тайком снесла украшение, доверив ключ Северусу. Не каждый десятилетний ребенок мог похвастаться личным хранилищем в те времена.       Попойки и гулянки Тобиаса продолжались вплоть до шестого курса обучения Северуса в Хогвартсе. Будь его воля, он оставался бы в школе и на лето. Вместо этого Снейп был вынужден возвращаться в Паучий Тупик и в спешном порядке искать себе летнюю подработку. Сбережения матери закончились спустя полтора года, а денег на форму и пергамент взять было негде. Северус не знал, сколько его отец, обычный маггл, мог продолжать пить, но когда Тобиас не вернулся домой, Снейп мысленно попрощался с отцом. С тех пор, он его больше не видел.       — Рон?! — дотронулась Гермиона до его плеча. — Рон, отпусти в корзину.       Вырвавшись из воспоминаний, Северус посмотрел вниз. Его кисть сжимала в руке угол пледа, свисавшего над корзиной для белья.       — Спасибо, — с неким сомнением и удивлением глядела на него девушка.       Неужели Уизли никогда не помогал Грейнджер? Он хоть и был редкостным лентяем, по мнению Снейпа, но непозволительная наглость и отсутствие поддержки казались ему вовсе омерзительными. Северус прекрасно знал, насколько трудно со всем справляться в одиночку. Как иногда по-настоящему не хватало человека, способного на заботу, любовь и бескорыстную дружбу.       Этих мыслей он всегда опасался. Сам себе внушал: нет ничего лучше свободы от ответственности. По его спине пробегал холодок от того, что с человеком, к которому он привязался, могло произойти нечто плохое. Однажды Северусу уже доводилось испытывать подобное. Повторений он не хотел. Никогда.       — Ты молчишь весь вечер, — немного замешкалась Гермиона, топчась на пороге в небольшую каморку, где находилась обычная маггловская стиральная машинка, рядом - сушилка и, естественно, та самая корзина для грязного белья.       — Я просто устал, неделя выдалась тяжёлой, — СевеРон сверлил её взглядом.       Снейп внимательно разглядывал каждую черту её лица. Они находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга, и он никогда не придавал внимания тому, что представляла из себя Грейнджер. У неё были по-настоящему красивые глаза. Карие, переходящие в тёпло-медовый при дневном свете. Длинные ресницы, какими не могла похвастаться Лили. Тонкая, но красивая и четко очерченная линия губ.       — Занимайся своими делами, мне нужно отдохнуть, — Северус резко перевёл взгляд с лица на тонкие ключицы Грейнджер, о чём мгновенно пожалел. — Спасибо за ужин, Гермиона.       Сорвавшись с места, он хотел пройти дальше, но его остановила женская рука.       — Рон, ты ничего не скрываешь от меня? — слегка сдвинула брови девушка. — Ты сам не свой последнее время.       — Даже если я что-то и скрываю от тебя, то тебе известны причины. Это решение министерства, а не моё, — в данный момент СевеРон не понимал, что именно он говорил и почему.       То ли это было оправдание всему тому, о чём Гермиона всё равно рано или поздно узнает. О жалком, ненавистном профессоре, так подло притворившемся её суженым. То ли искал убедительную отговорку для Уизли, для полной убедительности.       — Я чувствую, будто мы отдаляемся друга от друга, — негромко, но довольно чётко проговорила она. — Меня радует, что ты, несмотря на свои школьные оценки, умудрился попасть на хорошую должность, Рон.       Снейп ухмыльнулся суждениям Грейнджер, он думал точно так же, считая Уизли наиболее безнадёжным среди всех остальных детей семейства. Самым грамотным, скорее всего, являлся Перси, Билл создавал впечатление мастера на все руки, Джиневра излучала поразительную уверенность в себе, а ушлые Фред и Джордж умудрялись зарабатывать, будучи студентами в стенах школы.       Заметив за собой неправильную реакцию, что не смогла ускользнуть от внимания Гермионы, СевеРон поспешил реабилитироваться.       — Дураком меня всегда считала, — стараясь вложить обиду и недовольство, ответил СевеРон, впрочем, ответ на этот вопрос интересовал и его тоже.       Неужели Грейнджер устраивала жизнь с таким человеком? Почему-то ему захотелось сравнить все складывающиеся обстоятельства со своими родителями. Рон не был похож на будущего алкоголика. Тем не менее всё заключалось не только в пагубном употреблении спиртного, но и дефиците счастья в будущем браке. «Крепости» складывающейся семьи.       — Все наши разговоры всегда сводятся к тому, что ты меня упрекаешь, — устало сказала Гермиона. — Я не настроена ссориться сегодня. Пойдем в спальню. Довольно спать на диване, — она развернулась и направилась в сторону лестницы, оставив озадаченного СевеРона фактически приросшим к полу.       Ему послышалось? Грейнджер действительно позвала его в святую святых любой пары. На самом деле он так привык спать на диване в этом доме, что не продумал точную последовательность действий на случай, когда дело дойдёт до того самого места действия «Х».       — Рон, ты идёшь? — она остановилась и посмотрела на него, чуть склонив голову.       — Да, — только и выдавил из себя Снейп.       Ничего иного ему не оставалось делать. Прикидываться больным, злым и не настроенным на контакт ему не хотелось. Достаточно лжи для Грейнджер. В конце концов, она этого не заслужила. Бежать в её объятия он тем более не собирался. На самом деле он совершенно не знал поведения Уизли в такие минуты.       Сердце бешено колотилось. Северуса поражала эта реакция организма. Последний раз у него так потели ладони, когда он пытался невинно поцеловать в щёку Лили. Кто бы мог подумать, что мужчина, неоднократно участвовавший в собраниях Пожирателей, способный нагло соврать прямо в лицо Тёмному Лорду и пройти две магические войны, прямо сейчас волновался словно мальчишка. Он терял хватку, или женщины имели ту необъяснимую силу, заставляющую мужчин терять рассудок?       Ступенька за ступенькой, он судорожно перебирал мысли, пока окончательно не взял себя в руки. В любом случае, если Грейнджер начнёт нагло приставать, он будет просто вынужден рявкнуть на неё похлеще, чем на Лонгботтома во время контрольной практики по зельеварению.       Ранее ему не удавалось разглядеть эту спальню, поэтому когда он вошёл вслед за Гермионой, то мгновенно поразился созданному здесь уюту. Казалось бы, всего лишь квадратная комната с узким окном и широкой кроватью, занимающей практически всю площадь помещения. В одном из углов притаился узкий деревянный комод, на котором стоял букет искусственных белых роз, а сверху расположилось зеркало, повторяющее ширину столешницы. Преобладали тут больше припыленно-пастельные, пудровые цвета. Бордовый, серый и коричневый. Ностальгия по Гриффиндору? Во времена преподавания в Хогвартсе Снейпу доводилось посещать факультетскую гостиную.       Он хотел поднять вверх палочку и выключить в спальне свет прежде, чем могло произойти нечто незапланированное, но так и застыл с поднятой вверх рукой. Гермиона развязала свой неуклюжий оранжевый халат, оставшись лишь в миниатюрном шёлковом пеньюаре. Ободок синего кружева едва прикрывал женственные бедра, мягко переливаясь при мягком освещении комнаты. Его взгляд невольно скользнул выше по стройной талии, затем — к груди. V-образный вырез, обрамленный таким же кружевом. Тонкая линия ключиц — и выше к шее, при взгляде на которую появлялось неуправляемое желание прикоснуться губами к этой светлой мягкой коже.       — Всё в порядке? – Грейнджер закусила нижнюю губу, и СевеРону совершенно не понравился её взгляд.       Хитрый, лисий, если можно было бы его так назвать. За долгие годы его общения с женщинами ни одна из них не смотрела на него подобным образом. Жадно, страстно. В этом взгляде можно затеряться, забыться навсегда. Он словно вызывал неконтролируемую зависимость. «Определённо нездоровую», — подумалось Снейпу следом. Возможно, со стороны казалось совершенно иначе. Обыденно. Тем не менее он с трудом признавал своё поражение. Замкнутость и неприязнь ко всему женственному мгновенно рухнули под очарованием Грейнджер.       — Д-да, — язык СевеРона прилип к небу. – Я сплю на ходу просто. – Во рту всё пересохло, словно он не пил весь день.       — Ну… - Гермиона сглотнула, опустила взгляд, а затем, сделав короткий и бесшумный вдох-выдох, вновь посмотрела на него. — Значит пора спать. Снейп кивнул.       Можно было долго любоваться на одного постаревшего слизеринского недомерка, того самого «отцовского щенка», злорадно хихикая над тем, насколько жалкими оказались его холодные расчёты. Обманывать Грейнджер, избегать частых контактов с Поттером, убедительно щеголять по министерству в облике Уизли. Какими бы ни были его многочисленные навыки, нашлось что-то... Презираемое и болезненное. Чувства. Ведь Северус, как он ни старался сбежать от этой мысли, не мог выкинуть Гермиону из своей головы. У него никак не выходило понять, чем именно взяла его эта девушка. Своей молодостью и, следовательно, приятной, расцветающей с годами внешностью. А быть может, внушающим уважение характером, хорошим интеллектом. Или просто добрым сердцем?       Грейнджер не была пустышкой. Пресной заурядной личностью. Она не выглядела настолько скучной, что невоспитанный собеседник мог в процессе разговора открыто зевнуть перед её лицом. Гермиона была в меру эрудирована, её знания более чем превышали понятия Снейпа об умной женщине. А её особое обаяние удивительным образом располагало к себе.       Наспех раздевшись, СевеРон выключил свет и, не дожидаясь, пока Гейнджер выйдет из ванны, где она расчесывала волосы, юркнул под одеяло. Ожидание – это тоже провокация. Он не хотел, чтобы Гермиона рассчитывала на возможное продолжение этой ночи. Просто потому что если она будет крайне настойчива, Северус будет не в состоянии отказаться. Инстинкты, желания, любое иное схожее ощущение в энциклопедиях именуемое не иначе как «похоть».       — Ты уже уснул? – Она легла рядышком прямо сверху на одеяло и положила свою руку его на плечо.       — Угу, - утвердительно промычал Снейп, пальцы на его ногах невольно сжались.       Он ненавидел себя за это. Тело Уизли несло за собой неуправляемое юношеское возбуждение. Он вспомнил те эмоции, что не испытывал очень и очень давно. Картинка напоминала пробуждение после долгого сна, где он по-новому начал всё чувствовать, иначе смотреть на происходящее. Где-то глубоко внутри он испытывал нечто напоминающее приятное волнение. Разве зрелый мужчина способен чувствовать что-то подобное в присутствии, пускай и молодой и привлекательной, женщины? Именно она прямо сейчас, выключив оставшийся свет, едва слышно, словно на цыпочках, вернулась к постели, забралась под одеяло и легла рядом, обняв СевеРона.       «Опасалась разбудить?» — Промелькнуло в его мыслях.       Грейнджер было не о чем беспокоиться. Снейп некоторое время ночевал в Малфой-меноре под ужасающие визги и крики заточённых в подвале пленников Пожирателей. С годами он научился засыпать где угодно и с какой угодно «колыбельной». Или с возрастом у него ухудшался слух? Северуса это совершенно не волновало сейчас. Внезапно, именно в этот момент он осознал для себя кое-что другое. Он окончательно увлёкся мисс Грейнджер. Пока ещё «мисс»…