Strangers

      Сине-серое утро, предрассветные часы, когда вот-вот над городом возникнет шар концентрированного тепла, и его херувимские лучи с набираемой высотой начнут пробивать плотную, туманную завесу города, чтобы освободить его от ночи, пробудить от дурных снов, призвать к началу и напомнить о том, что главный источник жизни пробуждается на их стороне.       На Токийской башне ещё видны огни, и они бледнеют с каждой пятиминуткой. Серые высотки, слившиеся в одну несуразную конструкцию, белеют и удлиняются. Дорога испещрена наземными знаками, зебрами, машин не больше десятка вдоль по улицы, ещё меньше хмурых прохожих. Где-то у дороги лежат завязанные мешки мусора, стоят оградки и зелёные кусты. Город сменяется низкорослыми домами, жилыми районами и навигатор сообщает, что цель - близко.       Дай паркуется напротив жилого дома. Выходит из машины и хлопает дверью, нажимает кнопку включения сигнализации. Оборачивается на подъезд, у которого стоит Тошимаса, укутанный в домашний свитер, в спортивных трико светло-серого цвета и шерстяных носках в тапочках. Он обнимает себя, выглядит усталым, сонным, довольным, дождавшимся.       Андо подходит и вытягивает шею, поднимает руку к голове Хары. Целует его в податливые губы, сдавливает их своими, ослабляет напор, заставляя тонуть во внезапной нежности, на какую, он думал, уже не способен. Тошия размыкает руки, холодные, застывшие пальцы держат рукава свитера. Указательными и большими пальцами он едва касается талии Дая. Осмелев, притягивает его к себе, отвечая на глубокий поцелуй.       Редкие, раздробленные облака с богатой золотой каёмкой на Востоке, ярко-голубое и белое небо извещали о пробуждении солнца. Андо не мог остановиться и оставался серьёзен, в то время как Хара улыбался в поцелуе, крепче обнимая, чувствуя через одежду его возбуждение.       Дай гладил его щёки большими пальцами и смотрел на губы, очень редко и устало моргал, прижимаясь лбом к его лбу. На лице Тошимасы застыла блаженная полуулыбка, глаза были прикрыты - он едва ощущал грань между реальным и нет. Окружающий пейзаж перестал быть враждебным, влившись в общую историю двоих людей, ставших за минуты безвременно близкими.       Действительность ворвалась в их мир с голосом Хакуэ:       - О! Тошия!       Он замахал рукой, держа тяжелую коробку. Ниикура заматерился в глубине подъезда.       - Привет! Как дела? А кто это?       Тошимаса растерялся. Вышедший за Хаку Каору тоже был с коробкой и тоже тяжёлой. Танака поставил груз на асфальт и потянул руку Даю. На его чёрной толстовке белые буквы приветствовали Токио добрым утром. Сам он выглядел бодрым, но глаза уставшими – мало спал, если вообще ложился.       - Привет, - сдержанно поздоровался Каору с Харой и кивнул Даю, продолжая держать коробку. Он выжидающе взглянул на Хакуэ.       - Это… мой… - начал Хара.       - Дайске, - ответил за него тот, - Андо.       - Хакуэ, Каору, - показал Танака большим пальцем на стоявшего рядом мужчину, с собранными назад длинными волосами.       - Мы знакомы, - подал голос Ниикура, и встретил удивление Танаки.       - Да, - подтвердил Тошимаса, - сегодня ночью.       - Так это он помог тебе с Нацуко-сан?       - Мир тесен, - усмехнулся Каору.       - А вы как…? – не понимал Хара.       - Раньше здесь жила моя мать, она дружила с Нацуко-сан, я иногда её навещал после их переезда. Случайно увидел, что скорая подъехала. Вышел узнать, в чём дело, и… в общем, не ошибся. Тогда и познакомился с Каору.       - Бабушку забрали в морг, - заговорил Ниикура. – Мы остались стоять здесь. Покурили, и Хакуэ предложил выпить. Должен сказать, это было своевременное предложение.       Танака улыбнулся и ткнул Каору в бок, тот тоже, нехотя, но усмехнулся, ощутив как из рук выскальзывает коробка. Хакуэ вовремя перехватил её и поставил поверх своей.       - Потом пошли к Нацуко-сан… Зачем, не помнишь?       - Э-э-э-т-о-о, - протянул Каору и усмехнулся, - не помню. Короче, я сказал, что люблю её книги. Мы их сложили в коробки – откуда ты их взял? – и теперь носим ко мне в машину.       - Я сказал, что так Накуцо-сан будет с ним всегда, - добавил Хакуэ с некоторой серьёзностью.       Они отлично дополняли рассказ друг друга, будто были вместе не ночь, а уже год или два свободно лавировали на одной лодке по волнам житейских морей. Тошия кивал и улыбался на бок, глядя то на одного, то на другого. Ему хотелось верить, что не только его жизнь изменилась сегодня.       Дай понимал - происходит постепенное распутывание узла, виновником которого по какой-то причине стал Тошимаса. Он слушал без интереса, но как будто внимательно. Даже улыбнулся, узнав в Хакуэ человека, о котором ему рассказывал ночью Тошия. Вспомнив о переписке, нутро дрогнуло и он уже желал поскорее попрощаться с этими людьми, оставить болтовню, чтобы обнять Тошимасу в его тёплой комнате. А потом раздеться и забраться под одеяло, прижаться к его голой спине. Узнать, как пахнут волосы Хары, какое у него тело... играть руками над одеялом и лениво целовать его виски, возбуждаться, окунаться в любовь и выныривать лишь для того, чтобы вдохнуть и занавесить окно, через тюль которого пробьётся новый, яркий день.