Поверь мне

На запястье Мишель болтался криво сплетенный, несуразно большой для детской руки оберег. Был он её особой гордостью – сделанный самостоятельно, даже работающий. Правда, через раз. Мишель это не особо огорчало – для двенадцати лет очень даже неплохо, искренне считала она и не ошибалась. Так вот. Оберег норовил упасть с руки прямо в чашку с обжигающе горячим чаем. Мишель нервничала. Родители спокойно оставляли её одну, зная – их ребенок ни во что не вляпается, останется жив-здоров, и вообще – очень ответственная девочка. В этот раз они ошиблись. Асакура Хао, десяти лет от роду, флегматично раскачивался на табуретке позади Мишель. Табуретка периодически билась ножками об пол, и каждый раз от этого звука девочка нервно вздрагивала. Боялась она не столько Асакуру - в конце концов, до этого она ничего о нем не слышала, - сколько самого факта, что кто-то попал к ним домой, с легкостью преодолев охранников-кёнси (она выглянула в окно, услышав шум, и увидела догорающие тела). Если Мишель была занята тем, что боялась, то Хао четко знал, что опасаться ему нечего, и всего лишь пытался понять – согласится ли этот ребенок присоединиться к его будущей команде. Понять не получалось никак. И Хао спросил. Прямо в лоб. - Ты присоединишься ко мне? Пауза. Всплеск воды из чайника. Сдавленное шипение. - Что? - Ты присоединишься ко мне? – Хао помедлил, затем уточнил. – К моей команде на… на Турнире шаманов. Ты знаешь, что это? - Знаю. Девочка присела, погладила кошку, которая с тихим урчанием ткнулась мордой ей в ладонь, подняла глаза – светло-серые, непримечательные – на Хао. - Но зачем тебе я и чего ты хочешь? - Мне нужны все шаманы, которые захотят присоединиться, - у Хао ровный голос, у Хао – абсолютная уверенность в своей правоте, в необходимости его цели. Он говорит о том, что для спасения мира необходимо уничтожить людей. Он говорит, что это меньшее из зол. Он рассказывает о несправедливости и боли. У Мишель - заплаканные глаза. У Мишель – родители-шаманы, а подружки и друзья – все без исключения – люди. Мишель поверила Хао, и, может, она и пошла бы за ним… Мишель сказала: - Нет, - и голос её дрожал. Тишина бывает разной. Бывает тишина спящих – когда мирное сопение и шорохи, если ворочаешься. Бывает тишина влюбленных – когда взгляд глаза в глаза, понимаешь друг друга без слов, и лишний звук тотчас же разрушит атмосферу доверия. А бывает тишина – только-тронь-убьет, не вздумай шевельнуться, пискнуть или чихнуть – хана тебе. Стало тихо. Замерла даже кошка, прижавшись ближе к своей маленькой хозяйке. Хао молчал, и лишь нервно подрагивающие пальцы выдавали его напряжение? злость? Мишель не знала. - Мне жаль, - глухо прозвучал голос Хао, он исчез; лишь резко вспыхнуло пламя.