Принц дождя и Принцесса пламени

Валерия с печальной улыбкой посмотрела на перстень. Печатка семейства де Шаньи уже была знакома ей, итальянка не раз видела её на руке бывшего мужа, когда он был жив. Отстранившись от оконного проёма, женщина заметила, что её волосы и лицо успели сильно намокнуть за те несколько секунд. Она закрыла окно, села за стол и, вздохнув, негромко проговорила: - Почему же все влюблённые теряют способность думать? Рауль, зачем ты это сделал? Я знаю, что тебе было очень больно, но уже через несколько дней или даже раньше твоя ненаглядная мадемуазель Бертрам сама позвала бы тебя обратно. Нужно было только немного подождать. Впрочем, мне легко рассуждать, потому что меня не тяготят страсти и душевные привязанности. Наблюдать их со стороны всегда легче. Осторожно просушив полотенцем намокшие волосы, Валерия вернулась в спальню. Некоторое время бывшая виконтесса сидела на кровати, укрывшись одеялом и задумчиво глядя на письмо. Со стороны могло показаться, что она, в общем-то, равнодушна к случившемуся, но на самом деле ей было грустно. Её отношения с бывшим супругом за последние годы приобрели характер тёплой дружественности и доверия, которых между ними никогда не было во время совместной жизни. Итальянка искренне пожалела Рауля, над которым будто и вправду тяготело проклятие: пройдя через адские пытки и долгие годы искупления, он вновь не обрёл счастья в любви и был отвергнут, на этот раз без вины, по воле жестокой случайности. Валерия видела мадемуазель Бертрам всего несколько раз, но успела заметить, что исключительная душевная чистота, такая же, как у Кэтрин, у Николь действительно соединилась с крайней безапелляционностью. В это время сама Николь видела странный сон. Ей снился густой лес – тёмный, таинственный, мистический. Вокруг царила тишина и полумрак, поскольку огромные старые ели, которым, возможно, было уже больше ста лет, закрывали собою солнечный свет. Николь видела, как идёт по этому лесу, осторожно раздвигая руками ветви. Иголки могли бы оцарапать её кожу, но почему-то были мягкими и ничуть не острыми. Приятный аромат хвои несколько успокаивал девушку, но лес казался ей заколдованным, а окружающая тишина – тревожной, даже зловещей: ни дуновения ветерка, ни одной птичьей трели или пересвистывания белок, даже звука собственных шагов не было слышно в этом странном месте. Наконец Николь вышла на тропинку. Там виднелось множество следов конских копыт в обе стороны, очевидно, этой тропой часто пользовался какой-то наездник. Девушка остановилась в задумчивости: в какую же сторону идти? Внезапно мёртвую тишину нарушил приближающийся топот. Николь повернула голову, увидела на тропинке всадника и предусмотрительно отступила в сторону. Всадник – молодой мужчина в сверкающих рыцарских доспехах, украшенных золотом, не обратил на Николь ни малейшего внимания, очевидно, не заметив её, и проехал мимо, пришпоривая своего роскошного белого коня, которому, по-видимому, очень здесь не нравилось. Конь упорно пытался повернуть назад и фыркал, будто чуя незримую опасность, но наездник был не менее упрям. Кто же это и куда он так спешит? Ради чего неизвестный рыцарь мчится сквозь заколдованную чащу по странной тропинке, которая будто именно для него проложена здесь? Испытывая непреодолимое любопытство, мадемуазель Бертрам торопливо побежала вслед за ним. Лес становился реже. Вскоре взору девушки открылась просторная поляна идеально круглой формы. Необычность этого места была обусловлена не только формой поляны и обилием диких цветов, украшавших её, но и фантастическим светом: казалось, что пространство озарено не только вечерним сиянием солнца, теперь беспрепятственно струившимся с небес, но и необъяснимым внутренним мерцанием, будто витавшим в воздухе. Посередине стоял небольшой аккуратный домик, окружённый кустами шиповника. Николь увидела привязанного к одному из деревьев белого коня и мелькающие вдали силуэты мужчины и женщины. Одетая в развевающееся ярко-красное платье с короткими рукавами очаровательница петляла из стороны в сторону, увлекая мужчину за собой и делая вид, что хочет от него убежать. Издалека мадемуазель Бертрам показалось, что она видит своего брата и его любовницу, но, подойдя ближе, девушка обнаружила, что ошиблась: незнакомка оказалась похожа на мадам Литвинни только цветом платья и лукавой улыбкой. То была настоящая красавица – высокая, изящная, с идеальными чертами лица. В её длинных чёрных косах, украшенных ленточками и свежими цветами, сияли радужные отблески солнца, а изумительные бирюзовые глаза нельзя было назвать иначе, как колдовскими. Это было особенно заметно, когда молодая женщина обхватила руками ствол одного из деревьев и стала выглядывать с разных сторон, смеясь и дразня мужчину. Когда рыцарь приблизился, она захохотала громче и веселее, а затем снова бросилась в сторону. - Постой! – задорно крикнул он, улыбаясь и пытаясь схватить её за руку. - Поймай меня! – ответила женщина. – Поймай, и я твоя! Наконец рыцарь торжествующе обхватил руками талию молодой красавицы-колдуньи. Он приподнял чаровницу, прижимая её к своей груди, а она положила руки ему на плечи и, наклонившись, поцеловала его. - Моя! – воскликнул мужчина. Улыбнувшись, очаровательница дерзко проговорила: - А ты – мой! Только мой! - Только твой, любимая. Навеки, – пламенно поклялся рыцарь, с обожанием взирая на неё. – И телом, и душой, и в жизни, и в смерти лишь тебе одной принадлежу. - И телом, и душой, и в жизни, и в смерти – гипнотически повторила красавица, нежно обняв его. В это мгновение её красивые бирюзовые глаза сверкнули недобрыми огоньками, но её любовник не мог этого видеть. – Ты сам сказал, что навеки принадлежишь мне. Не забывай об этом. - Мой Бог, разве возможно это? Разве возможно тебя забыть? – простодушно изумился рыцарь. – Кто хоть раз с тобою повстречался, то не забудет. Твои глаза ярче звёзд, а голос звучит сладостно, словно колокольчики в райских садах. Я люблю тебя, Ребекка. Люблю так, как никогда никто во всём свете не любил! Неужели ты не веришь мне, любовь моя? - Верю, мой милый, – молодая женщина усмехнулась. – Если бы я тебе не верила, то разве позволила бы приходить ко мне? - Но почему же ты отказываешься стать моей женой и жить со мной? Я положу к твоим ногам всё, чем владею. Мой замок и мои земли, мои богатства и слуги – всё в твоём распоряжении! Не терзай меня, королева моего сердца! Если ты любишь другого – то так и скажи. Если же ты любишь меня – то будь моей женой! - Мне не нужен никакой мужчина, кроме тебя. Но я не откажусь от своей жизни, к которой я привыкла, – сдержанно произнесла Ребекка, пристально глядя ему в глаза. – Взгляни! Здесь всё моё, и всё подчиняется мне. Кроме того, я не люблю, когда за моей спиной перешёптываются, а это происходит всякий раз, стоит мне появиться на людях. Лучше уж я стану жить в лесу, чем в твоём прекрасном замке, но буду чувствовать себя свободной и счастливой. Ты же знаешь, что говорят обо мне! - Местные жители называют тебя ведьмой, – рыцарь приглушённо вздохнул и тут же гневно воскликнул: – Мерзкие крысы, глупцы и завистники! - Возможно. Но всё же они существуют. - Да разве может хоть одна из здешних женщин похвастать хоть тысячной долей твоей красоты и очарования? Нет! Они просто завидуют тебе. А мужчины повсюду твердят, что ты можешь околдовать, только потому, что всех их ты отвергла! Каждого, кто посмеет оскорбить тебя хоть дерзкой шуткой, хоть злым словом, я убью на том же месте. Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Всё, что захочешь. Клянусь тебе, Ребекка. Жизнью своей клянусь! Ведьма заулыбалась ещё радостнее прежнего и поцеловала рыцаря, одновременно ласково касаясь подушечками пальцев его щеки. - Ты останешься со мной ночью? – томно проворковала она. - Конечно. Если бы я мог всегда быть с тобой… Если бы я мог не уходить никогда! Молодая женщина мягко освободилась из объятий рыцаря и поманила его за собой в дом. У Николь закружилась голова, и на какое-то время всё погрузилось в темноту. Когда темнота отступила, то в лесу было уже утро. - Я уже говорил тебе, что король созывает войска, мне нужно отправляться в поход, – с горечью проговорил рыцарь, сверкая доспехами и оружием в лучах солнца. – Молись за меня, моя королева, и помни, что вся моя жизнь принадлежит тебе. Я не боюсь смерти, меня страшит лишь одна мысль: что ты можешь позабыть обо мне. - Я буду ждать тебя, любимый, – сказала колдунья, обнимая рыцаря, который уже отвязывал коня. – Каждую минуту я буду ждать новой встречи с тобой. - А я буду ждать того часа, когда наконец смогу назвать тебя именем Ребекки де Шаньи! – горячо воскликнул он. - Де Шаньи? – ошеломлённо прошептала Николь, остававшаяся невидимой для рыцаря и его возлюбленной. Теперь мадемуазель Бертрам поняла, кто перед ней: легендарный родоначальник семейства – Арман де Шаньи. А эта прекрасная, но, по-видимому, очень расчётливая женщина рядом с ним – Ребекка, обвинённая в колдовстве и сожжённая на очистительном костре инквизиции. Тем временем красавица-колдунья набросила на плечи рыцаря алый плащ и произнесла: - Я сама его сшила и украсила. Пусть он хранит тебя во всех сражениях, о мой рыцарь, данный мне самой судьбой. Я знаю, ты вернёшься ко мне. Ведь ты пообещал, что будешь лишь моим – так и будет! Только дай мне какую-нибудь свою вещь, чтобы я могла смотреть на неё и думать о тебе, пока ты приедешь. - Возьми вот это, – ответил Арман де Шаньи, протягивая женщине перстень со своей руки. – Но ты же знаешь, что у тебя в руках остаётся гораздо больше – моё сердце и моя душа. - Я буду бережно хранить их до самого твоего возвращения, – Ребекка легонько коснулась губами данного ей перстня. Рыцарь восторженно подхватил молодую женщину на руки и закружил её. Вскоре он простился с возлюбленной и ускакал, пришпоривая коня. В этот момент Николь проснулась и увидела, что находится в своей комнате в имении де Шаньи, а около её кровати сидит Роза. - Как вы чувствуете себя, мадемуазель? – спросила горничная. - Спасибо, уже лучше, – ответила девушка. – Только я почему-то ощущаю слабость, словно не спала вовсе. - Прошло совсем немного времени, всего лишь около часа. - Здесь так душно, пожалуйста, отворите окно. Роза открыла окно, и вместе со свежим воздухом в комнату проник резкий крик большой вороны, сидевшей на дереве совсем неподалёку и пристально приглядывающейся к дому. Внезапно птица подлетела совсем близко к окну и, внимательно посмотрев на Николь, устремилась прочь. Девушка почувствовала прикосновение лёгкого холода ко всему телу и мимолётное беспокойство: ей почему-то показалось, что глаза вороны были голубыми, вернее даже бирюзовыми. Дверь отворилась, и на пороге появилась Кэтрин. Вслед за ней вошёл Феликс. Оставшись с мамой и братом, Николь рассказала им обо всём, что случилось. Лицо молодого композитора потемнело. - Значит, он и после смерти приносит несчастья нашей семье, – тихо, но яростно прошипел Феликс, сжимая руки в кулаки. – Чтоб гореть ему в аду! - Рауль уже прошёл через ад, – проговорила Кэти и взяла дочь за руки. – Он не обманывал тебя, Николь. Ещё до твоего рождения он поклялся мне, что станет твоим хранителем. - И ты поверила ему? – девушка печально вздохнула. – Мама, ведь это же не может быть правдой! Тот дневник, который я читала, лишает всех сомнений. - Я тоже читала дневник Рауля. Всё, что там написано – правда. Всё, что происходило на глазах у Феликса, когда мы были в Милане – тоже правда. Но ведь никто из вас не знает, что было потом, – мадам Бертрам с грустью переводила взгляд с дочери на сына и обратно. – Наверное, мне всё-таки надо было рассказать вам раньше, но я не могла даже подумать, что прошлое так ужасно напомнит о себе. Рауль действительно пытался застрелить меня, но я точно знаю, что потом он раскаялся. Высшие силы очень сурово наказали его за содеянное, и я сама имела возможность убедиться в этом. - Сама? – осторожно переспросил Феликс. – Но каким же образом? - Я это видела, – Кэти на мгновение опустила голову, – И никогда не забуду то, что видела. Сейчас вы всё узнаете.