Динамическое равновесие

*** Монро уезжает утром, неожиданно и быстро: обняв Чарли на прощание крепко-крепко, как будто однажды и навсегда, поцеловав сухими губами в лоб, произносит стандартные «будь осторожна, детка» и «будешь бузить ― пристрелю», а потом садится на лошадь и исчезает в среди деревьев. Чарли не выходит на улицу, чтобы проводить его. Пасмурное утро сменяется днем с тяжелыми, словно ватными облаками, а вечером начинается ливень. Ледяные потоки осеннего дождя обрушиваются на дорогу, образуя широкие лужи, срывают с деревьев последние листья и стекают по стеклу кривыми прозрачными линиями, разламывая пейзаж на сотни и сотни осколков. Чарли распахивает окно и с удовольствием вдыхает запахи мокрого кирпича, опавших листьев, грозы. ― Наниты даруют самое важное. Что они дали? ― тихо спрашивает Майлз, и Чарли вздрагивает, словно от порыва ветра, хотя на самом деле просто не слышала, как он вошел. ― Что, прости? ― беззаботно спрашивает она и закрывает окно. В комнате мгновенно становится тихо, только собственное сердце лихорадочно бьется, а кровь шумит в ушах. ― Ты слышала. ― Тебе кажется, Майлз. Все в порядке, правда, ― отвечает Чарли, кривя в усмешке потрескавшиеся губы. В подтверждение своих слов она быстро целует его в щеку и уходит. В кабинете Монро наверняка растоплен камин. *** Что бы там ни говорили, но Себастьян Монро тяготеет к комфорту, походная жизнь и отсутствие элементарной крыши над головой ― не для него. Брезент палаток недостаточно прочен, чтобы сдержать разгул стихии, и на бумаги падает очередная капля. Ему не хватает Чарли, ее отсутствие ощутимо тяготит, как будто у Монро отрубили руку или вживили под кожу чип, из-за которого теперь покалывает затылок. Ему не хватает Чарли. И это ― страшно. До липкого пота, сбегающего по спине, до дрожащих пальцев, до мурашек, до… чертиков. Конечно, быть может, все намного проще: Монро просто некого обнимать во сне, с ним никто не спорит. Быть может, во всем виновата сука-бессонница, подкравшаяся слишком рано и слишком близко: царапает, колется, не дает сомкнуть глаз. Но Монро готов отдать-таки руку на отсечение, что это не так. Ему не хватает Чарли. Когда заканчивается дождь, а на небе успевают зажечься звезды, Монро выходит из палатки долго смотрит туда, где за горизонтом находится Остин. У самой кромки леса, прямо среди деревьев мелькает зеленоватый отблеск. Светлячки. И у Монро земля уходит из-под ног. *** Чарли чувствует себя так, будто незаметно вернулась в Уиллоуби или Уиллоуби вернулся к ней. Она раз за разом проверяет оружие: точит нож так, что еще немного ― и лезвие будет просто гнуться от малейшего прикосновения, начищает любимый браунинг и отобранный у Майлза глок-17 ― неудобный, громоздкий, но метко стреляющий. И Майлз говорит, что раньше такими пользовались полицейские, и Чарли кивает, запоминая. Ей на самом деле нравится коллекционировать воспоминания о стершемся, забытом, похороненном прошлом, когда сама она была маленькой, а мир ― намного светлей. Просто раньше на это не было времени, зато теперь нечем заняться, кроме как ждать Монро и слушать истории о том, что было до отключения. В том, что Монро вернется, она не сомневается. Хотя судя по слухам и тревожному взгляду Майлза, который принял эстафету сидения в Капитолии и споров с Донэган, что-то идет не так, как надо. Рейчел только хмуро наблюдает за ее отточенными, привычными, не женскими движениями и просит не делать глупостей, быть осторожнее, особенно с Монро. Чарли всегда осторожна. Для нее очевидно и даже немного правильно не оставаться в стороне и готовиться: когда он вернется, придется много стрелять. Чарли считает пули, допивая чай, и начинает понимать, что такое «Швейцария», которой придерживается Майлз. Динамическое равновесие. Нейтралитет. Мост. К концу четвертой недели у Чарли подламываются опоры, а река выходит из берегов. Она просыпается рано-рано, в то самое еще не утреннее, но уже и не ночное время, когда небо похоже скорее на темно-серое покрывало с редкими дырками-звездами, а луна сияет в небе тусклым серпом. Точно как в Уиллоуби. До рассвета еще далеко. Первым делом Чарли поднимается с кровати и, шлепая босыми ногами по холодному полу, подходит к окну. Однажды утром, в такое, как это, из тумана, похожего на сладкую вату, вернется Монро. *** Вместо Монро приходит Кейтлин Донэган. ― Вы, мисс Мэтисон, весьма умная девушка, ― говорит она, сидя в кресле и степенно сложив руки на коленях. В проеме стоит охрана. Чарли кивает, конечно, умная, была бы дурой ― давно бы сдохла. ― И у вас близкие отношения с генералом Монро, ― продолжает Донэган, и Чарли начинает улавливать, куда та клонит. ― Вам стоит поговорить об этом с дядей Майлзом, они лучшие друзья. ― Да-да, конечно, ― кивает та и продолжает: ― Однако не думаю, что у вашего дяди и Монро настолько близкие отношения. Слова бьют под дых, выбивая из легких воздух, и Чарли невольно сжимает пальцы в кулак. ― Чего вы хотите, генерал Донэган? Кейтлин улыбается: холодно, криво, по-змеиному. ― Вам так идет белое платье, Чарли, надеюсь, вам не хочется примерять черное. Она поднимается и, кивнув в знак прощания, выходит из гостиной. Чарли считает пули, но чтобы отобрать жизнь, достаточно и одной. *** Монро возвращается не утром и даже не днем, а поздним вечером, когда солнце уже давно село, а где-то среди деревьев слышится уханье совы. Чарли знает, что он слишком устал и чертовски хочет спать, но все равно с улыбкой повисает на нем, цепляясь за шею и прижимаясь как можно ближе, словно страшится, что если отпустить ― он исчезнет, растворится миражом в ночной темноте. ― Тише, детка, ― хрипло бормочет Монро, проводя ладонью по ее спине. ― Привет. Сердце у Чарли колотится как сумасшедшее, отбивая барабанную дробь, угрожает выскочить из груди, а пальцы ― мерзнут, в крови бушует адреналин. В голове не остается ни одной мало-мальски ценной мысли, кроме: «Рядом». Когда Монро рядом, все отходит на второй план, думает Чарли и настойчиво ведет его за собой. Все потом, сейчас ― просто прижаться к нему и спать, можно даже без нелепых картинок. *** ― Все потом, ― говорит упрямо Монро, ― но сначала я пристрелю эту бешеную тварь. Он слишком зол на Донэган, отправившую его и сотню солдат на выслеживание кучки оставшихся в живых патриотов. И потому, когда Чарли ловит его у самой двери кабинета, хватает ее за запястье. Он слишком зол на Донэган, но придавливает Чарли к стене, и на спине у нее наверняка останутся синяки, хотя какая, к черту, разница? А Чарли выгибается, прижимаясь к нему как можно ближе, трется бедрами о его ногу и что-то шипит сквозь зубы. Монро слышится «я скучала», «к черту все», «не будь скотом». Последнее, однако, у него в крови, а в первое совершенно не верится. Она трется об него, целует в шею, оставляя свои метки, проходится по коже зубами, слегка прикусывая, как делают волки, потому что сравнить Чарли с ягненком немыслимо. Он падает перед ней на колени ― и это, кажется, единственный раз, когда он вообще стоит перед кем-то так, да еще и добровольно, быстро расстегивает джинсы на Чарли, стягивает их вниз, ласково касаясь обнаженной, горячей ― ее! ― кожи. Целует-жалит и, поднявшись на ноги, почти толкает к столу. Чарли резко выдыхает. С такими нужно грубо, потому что иначе нельзя. Чтобы до сорванного в бесконечный пьянящий хрип голоса и искусанных до крови губ. Он проводит языком по ее ключице, и Чарли не глядя скидывает со стола все бумаги: листы разлетаются с тихим шорохом. *** В Остине очередное пасмурное утро и скоро определенно начнется дождь, самое время попросить мать сделать полюбившееся за короткое время какао и забиться в углу гостиной, чтобы не думать ни о чем. Вот только думать приходится. Потому что Монро чертовски зол на Донэган и всерьез рассчитывает ее сместить ― Чарли видит это в его глазах и резких движениях, потому что мать снова смотрит на нее как на покойника, даже Майлз ― хваленая Швейцария! ― и тот едва заметно качает головой и просит быть осторожнее. Чарли всегда осторожна, но не в этот раз: какао обжигает, заставляя зашипеть и отставить чашку в сторону. ― Доброе утро, Марк, ― кивает она с легкой улыбкой вошедшему охраннику. Его зовут Марк Ричардс, ему двадцать три, и он до сих пор неуловимо напоминает ей о Денни. Те же светлые волосы, та же походка. Вот только Денни давно нет. ― Чарли, ― улыбается он. ― Не самый лучший денек, правда? И она абсолютно, категорически согласна. Чарли хочет солнца, и ее желание исполняется через полтора часа. *** ― Генерал Монро, ― с натянутой, неискренней улыбкой встречает его Кейтлин Донэган и даже приподнимается из-за стола, протягивая ему руку в знак приветствия. ― Рада, что вы вернулись целым и невредимым, а также ликвидировали беглых патриотов. В одном они все-таки схожи: ненависть к бывшему правительству снедает обоих не хуже первоклассного яда. Но одного ― мало. ― Кейтлин. ― Ему претит называть ее генералом. ― Я бы хотел взять небольшой отпуск, поход был довольно утомителен. Про светлячков он не говорит и про слухи, что бродят за пределами Техаса, тоже. ― Конечно, Себастьян, отдыхайте сколько нужно. Возможно, вас временно захочет заменить мистер Мэтисон? Он, знаете ли, добавляет колорита в здешнюю серость. Басс кивает и возвращается к себе. ― Что, прости? ― переспрашивает Майлз через полчаса, и, надо сказать, выглядит он довольно ошарашенным. Монро даже жалеет, что под рукой нет фотоаппарата: такой кадр стал бы отличным дополнением в личном фотоальбоме странных лиц. И Монро рад, что не затеял этот разговор в особняке, где слишком много людей. А кабинет в Капитолии он лично проверял на отсутствие возможности быть подслушанным. ― Стареешь? ― Нет, не в этом дело, но… Черт, мне нужно выпить. Майлз поднимается со стула и в два шага подходит к импровизированному бару ― дань прошлому: в Филадельфии было так же ― и с лихвой наливает виски в стакан и тут же делает несколько глотков. ― Ерунда какая-то, Басс… Это глупо и, черт побери, нелогично, а эти механические твари гениальны до каждого микроскопического винтика. ― Однако так и есть, Майлз, я бы не стал рассказывать тебе, если бы не был уверен в своих словах и том, что видел. ― Ну светлячков еще можно понять: это их коронное появление, но Рейчел ведь говорила… ― Рейчел вообще много болтает, ― иронично замечает Монро. ― Но и она признала, что план нанитов страшно прекрасен. ― Тогда к чему это все? Может, у них новый план? ― пожимает плечами Майлз и залпом допивает виски. ― Знаешь, когда Рейчел и Аарон рассказали о концепции счастья и том, что случилось с Присциллой, когда я сам увидел тот дом, то… Не знаю, как описать, это было действительно ужасающе. И все эти люди, которые, как утверждал Аарон, были зомбированы и бродили где-то за пределами Техаса, но все равно опасно близко… А теперь что? ― Куча трупов со следами химических ожогов и осточертевшие светлячки, роящиеся по лесам и полям. ― Они хотят всемирного счастья и спокойствия, порядка, к чему убивать тех, кто уже тебе подчиняется? Монро не знает и даже не уверен, что, в сущности, хочет знать что-то, кроме того, существует ли инсектицид, или большой рубильник, или хоть что-то, способное уничтожить нанитов. ― Басс, ― озабоченно произносит Майлз, и в голосе его слышно волнение. ― Я видел светлячков возле особняка. Совсем немного, это могли быть и обычные, но… Но совпадений не бывает, думает Монро. *** Его план прост и незатейлив, как чистый лист бумаги, но требует тщательной подготовки и предельной осмотрительности. Монро перенимает поведение Донэган и начинает улыбаться втрое чаще, больше шутить, но в то же время выставляет себя в самом выгодном свете, ненавязчиво демонстрируя лидерские качества так, чтобы ни у кого не осталось сомнений: он лучше рыжей ведьмы. И некоторые даже ведутся, замечает он однажды, когда становится очевидным, что все больше офицеров стремятся получить совет именно от него. Очередное подтверждение, что женщины не могут управлять миром. Хотя Чарли, возможно, сможет, если попробовать ее научить, но эта идея не кажется Монро настолько хорошей, чтобы акцентировать на ней внимание. ― Генерал, ― кивает Кейтлин, входя в его кабинет без стука. ― Я слышала, вы консультируете рейнджеров. Это не вопрос, понимает он, даже не утверждение ― обвинение. ― Допустим, ― кивает он. ― Вам нужен совет? ― Нет-нет, что вы, я не веду войну. Остин стремится к миру… «А Монро ― к разрушению», ― ненавязчиво слышится ему конец фразы. ― Нам нужно поговорить, ― скромно улыбается Кейтлин, в ее глазах ― коркой застыла январская стужа. И он кивает. Значит, времени остается еще меньше, чем он надеялся, думает Басс, когда через два томительных часа за Кейтлин Донэган закрывается дверь. Она спрашивала обо всем и ни о чем, словно старалась подловить на лжи, закидывала удочку раз за разом, и Монро не нравится ощущать себя рыбой. Он предпочитает быть рыбаком. *** Убедить сначала одного, а затем и другого, что смерть Фрэнка Бланшерта не была случайной, ненавязчиво и предельно осторожно вложить в голову третьего, что самая лучшая смерть ― смерть тихая, незаметная и естественная. Расспросить республиканского судью, близкого друга Фрэнка, о привычках и здоровье последнего. В завершение ― возложить к могиле цветы и навестить единственного сына покойного. План идеален и прост до безобразия, но слишком долог для исполнения и грозит рухнуть в любой момент. И потому, когда через две недели на пороге особняка возникает с ответным визитом Томас Бланшерт, Басс не может сдержать улыбки. На следующий день по Остину ураганом разносится ошарашивающая новость: Кейтлин Донэган созналась в организации «тихого» убийства Фрэнка Бланшерта. Трое ― коалиция. Двое ― соперничество. Один ― лидер.