Kill the lights

- Явился. Будничный тон, ни намёка на раздражение – а ведь пропал на неделю! – будто разошлись с утреца, встретившись к ночи. Гилберт сожалеет, искренне. Насколько возможно – раскаивается. На ноль целых пять десятых процента из ста, только потому, что не сводил братишку прогуляться по владениям Брагинского и Эдельштайна. Как же! Не похвастался двойным местом работы (плевать, что не официальным и черти как полученным)! Опасным, конечно. Правда, опасность представляет сейчас больше второй начальник. - То есть всю неделю ты шлялся по Лондону? - Что ещё за «шлялся»?! – Возмущение везде: глаза, слова, даже волосы будто щетинятся, как на кошке, которую за хвост дергают. Какое оскорбительное слово для того, кто трудится, не щадя здоровья! Гилберт душой не кривит, но берёт на заметку – припомнить позже! Естественно, для выгоды себе, любимому. Естественно, он и не вспомнит, выскочив за дверь. - Какое слово тогда подобрать? – Иван, склонив голову, смотрит за спину Гилберта, интересуясь больше человеком позади. – Я искренне рад твоей находке, но какой мне прок? Смотрите-ка, отсыпай ему выгоды везде! А разделить счастье работничка своего? - Это не просто находка! – всплеснув руками, Гилберт рванул с кресла, едва не подпрыгивая. – Это мой братишка! Родной! Кровь моя! Немецкая кровь, Вань! «Вань» от радостной речи, увы, в лице не изменился. Гилберт мотается по комнате, пытаясь донести, какое же это грандиозное, нет, масштабное событие! Непременно нужно сообщить друзьям-знакомым-дальним-родственникам, отпраздновать всем миром! Пусть льётся вино и коньяк! - Тебе разве мало было? – Людвиг сидит, дивясь легкому языку братца. Как он, вот так легко, с начальством, почти на равных? - Помолчи-ка, мелкий, я переговоры веду! – огрызается Гилберт, меняя настрой. - Я могу лишь порадоваться за тебя, - Иван похлопал по лежащей на краю стола папке. - Теперь работать. Гилберт, ничего не добившись, сдулся, насупился, уселся обратно, тараня взглядом. - Подведём итог, – сжав пальцы в замок, Иван сразу задал тон беседе: вопрос-ответ. - Неделю ты пропадал по барам и тавернам, празднуя нежданное воссоединение, так? - Так. - Напился и забыл о моем задании? - Я помнил! – Оскорбленный вид, а взгляд самого честного и праведного человека. - Ты забыл. – Упрек в ответ. - Да, - скис Гилберт, потупившись в пол, но тут же воспрянув. – Да ты послушай!.. - Следовательно, доверять тебе дела нельзя. - Эт почему?! - Подвел единожды, провалишься опять – недопустимо. Ищи, ищи ответ! Скажи слово, промычи! Гилберт ворошит мысли, идеи – не молчать! Слова - тоже битва, нужно выиграть, тем более у такого противника. Особенно у него! Не задашь себе цену - не будет на тебя спроса. - А что от него требовалось? – тихий бас обрывает поток дурацких дум. - Сделать полезное дело, уважаемый… эм… Людвиг, кажется? – Иван что-то пометил у себя в блокноте. – Найти мне умельца. - В какой области? Лукавый смешок: - Вас не касается. - Если бы всё было настолько конфиденциально, Вы бы не позволили завести разговор на эту тему при мне. Широкая улыбка не всегда растягивается на лице Ивана, только в особых случаях. Особый случай сидит и ждет ответа, поправляя и без того прилизанные волосы. - Я не в восхищении, но примите похвалу вашей внимательности. - И Гилберту: - Ему можно доверять? - Да он же бра-а-ат! Как нельзя-то?! - Ты нашел его неделю назад, мало что о нём знаешь, я – тем более. Вдруг он сподручный Эдельштайна? А я его как барина принимаю? - Ну, знаешь ли! - Успокойся, Гилберт. – Людвиг, подойдя к брату, хлопнул того по плечу. – В такой ситуации я и сам бы проверять кинулся. - А если бы я привел нужного человека, ты бы так же отмахнулся?! – Угомонить Гилберта тяжело. Ставить под сомнения его слова - все равно что на муху махнуть с раздраженным «да ну тебя!». - Возможно. - Я бы мотался по Лондону просто так?! - Не факт. Перестань уже. Сделай дело, позови Наташу. Услыхав имя, Гилберт тут же поутих, потом запыхтел паровозом, прокашлялся и неспешно зашаркал к двери. - На-талья!!! – рыкнул, встрепенувшись от собственного голоса. – Сюда иди! Брат зовёт! Легкий топот по лестнице, причитания о том, что «слишком зычный кое у кого лай», и покорное – к брату - «звал?». - Свяжись с моей «правой рукой». Наталья повела бровью, мол, вы друг друга чувствуете, что ли… - Нет необходимости! Я здесь, ару! За спиной Наташи замаячил невысокий человек, переступая порог, разводит руки в стороны для объятий. - Иван! Я словно читаю твои мысли! Чем обязан? – Смешной акцент, мужчина и на внешность словно диковинка – невысокий, подтянутый и движения как вода. - И тебе не хворать! Для тебя работка нашлась, смотри, стоит вон. Две пары глаз – удивленные и хитрые – смотрят на Людвига, изучают, и что-то зреет в них, сгущается. Хорошее ли? - Что скажешь? – вопрошает Иван, не думая о том, что пристальный взгляд может причинить неудобство. - Ну… Тишина обволакивает, ждет вердикта гостя, готовится поджать хвост и убежать. - Он явно не азиат. - На выдохе, задумчиво и быстро. Иван смеется, громко хохочет, прикрыв глаза. - А я и не заметил! - Рад, что открыл тебе глаза! Никакого смеха ни от Людвига, ни от Гилберта – застывшие статуи, не понимающие чужих причуд. Наташа вовсе скрылась за дверью, оставляя разношерстую компанию разбираться самим. Да и разберутся, ведь с братом – доверенное лицо. - Ах, да… Это Ван Яо, мой помощник. – Яо скромно махнул рукой, пряча кисти под длинными рукавами. - Итак, Людвиг, что ты умеешь? Резкая смена на «ты» слегка обескураживает, но Людвиг не требователен к таким вещам, приноровляется к ситуации сразу. «Смена обращения обычно означает более доверительные отношения», - вьется мысль. - Кхм, я механик. Изучаю современную технику, особенно - летную. - Старые модели? - Тоже. Очередные строчки в блокнот. - А что насчет… - Ваня! – стук дверь прерывает «допрос». – К тебе Франциск Бонфуа! Да что ж они, всем скопом сегодня решили явиться? Или им у входной двери косяки медом утром намазали, вот и объявляются? - Пусть подождет! - Я говорила ему! – Оля не выдержала и прошла в комнату, взволнованная, растрепанная. – Но он не один, сказал, что привёл ребят в команду. Иван и Яо переглянулись, последний же кивнул. «Насколько они понимают друг друга, что только жеста достаточно?» - удивляется Людвиг, не вникая в заговорщическое гилбертовское «о-о, Бонфуааа пожаловал». А с коридора топот, будто идет табун, толкаясь о стены. Проломят же ненароком! - Да говорил я, лучше не ходить! – ворчит Романо, вваливаясь без разрешения в комнату. За ним, слегка толкнув в спину, пробирается Антонио, рассыпаясь в извинениях ко всем присутствующим. И улыбочкой, улыбочкой-то как сверкает. - Карьедо! Сколько ж! – распростертые объятия, Гилберт готов обнять весь мир, друзей и недругов в придачу. - Я ж тебя лет пять не видел! - А я? А меня поприветствовать? – наконец появился и сам Франциск. Шутя скорчив обидчивую моську, смотрит на воссоединение давних друзей, безусловно, радуясь полному составу их громкого трио. - Тебя, засранца, недавно видел, - дразнится Гил, махая на того рукой. – Хватит тебе моего внимания. - Мне не хватит, - вставил три копейки Иван, успев опередить в подколке Франциска. – Я хочу внимания. Твоего. Кажется, или в кабинете похолодало? Неприятная дрожь, изморозь на стеклах - чудится ведь? Особенно Гилберту, едва не плюхнувшемуся мимо стула, благо брат подцепил под локоть. - Я слушаю. - Слушай, - пропел Иван, улыбнувшись. – Отведешь братца вниз на фабрику к нашему мастеру - Торису, скажи, Брагинский прислал проверить на умения. Чтобы без поблажек по всей строгости. Так и передай. - Понял. Сгребая в охапку Людвига, Гилберт шикает приятелям о «паре стаканчиков вечером» и вылетает из кабинета – любой летчик бы позавидовал. - У вас что? Франциск повел плечом, пытаясь расслабиться, но под пристальным взглядом ощутить свободу действий не так просто. - Я могу предложить людей в команду. Они… - Чем они так важны? Чем могут удивить? – перебил Иван, вооружившись ручкой. - Э-эм… Тони и Романо как по проклятью молчат, не зная, чем можно заинтересовать Брагинского, чтобы их приняли. Что сказать?! - А ты, да-да, ты! – хмурится Яо, тыча пальцем в Романо. – Знакомое лицо у тебя. Романо, постепенно белея, стал пятиться к выходу, чуя опасность. Яо даже обошёл стол, приглядываясь, щурясь. - Ты ведь… - Брати-и-ик! – неведомо откуда. Талант девушек – валить мужчин с ног. Пусть не до конца, но очень стараться (пусть и не по своему желанию), что и успешно делает Аличе, повиснув у любимого братца на шее. Светясь от счастья, одной рукой держит цветной китайский фонарик, второй тянет Романо за куртку, без остановки кивая на предмет своей радости. - Братик! Я хочу такой! Давай купим! - Ай-яй! Это мой подарок, поставь на место! – кинулся спасать вещь Яо. – Я его принёс, думал отдать попозже! Только из Китая привез, ару! Иван! – снова беспечная улыбка. – Смотри, какой красочный! Их почти не делают сейчас! Подарок Ивану нравится. И он искренне получает от всего удовольствие: суматоха, народ толпится как на базаре - бедлам, как сказала бы Наташа. Но нет, хозяин доволен, присматривается к узору на фонарике, пальцем водит. И успевает слышать и видеть каждого: Карьеде вон тоже загляделся издалека на его, Ивана, подарок, не замечает, что Романо отчитывает сестру за поведение (выгонят же ещё!), параллельно оттаскивая от нее Франциска, уж тому-то как затискать охота девчушку! - Я задержалась на кухне! – оправдывается Аличе, весело качаясь с пятки на носок. – Не ругааайся. - Когда проскочить успела?! – а глаза – как два блюдца от удивления. - Оттуда вкусно пахло, вот я и забежала. Там Оля, поделилась рецептом какого-то блюда в горшочке! - Че-го-о-о? Ты уже и познакомилась с кем-то?! – недовольно тянет Романо, поджимая губы. – И какие ещё горшки?! - Она сказала, что мясо нужно ставить в духовку в горшочках специальных вместе с картошкой! Хочу попробовать! И-и-и! Романо молчит, сложив руки на груди, дивится сестринской радости – надо же, попискивает от такой глупости. Им из страны бы смотаться, а она с горшками возиться собралась! - Отлично, Аличе! – тут же подстраивается в разговор Тони, услыхав краем уха о еде. – Я хочу попробовать! - И я! – поддакнул Франциск. - М-м-м, я тоже не против! Разом всё внимание обратилось на довольного Ивана. Держа в руках подарок Яо, он забавляется, смотрит в глаза, нагоняя ауру неизбежности чего-то… необратимого. Никто больше не улыбается. - Будет здорово! – вклинился невозмутимый Яо. Пожалуй, только он и может позволить себе легкий настрой - привык. Ходит, перебирает вещи на столе, не стесняясь рассматривает гостей, ожидая каких-нибудь реплик. - Может, к делу всё-таки? – не выдержал напряжения Франциск. - Нам представиться, да? – хохотнул Тони, пытаясь сгладить первое впечатление. - Меня зовут Антонио Фернандес Карьедо. В технике от меня толка нет, но поддержать командный дух – могу! - Я – Романо Варгас, - недовольно перебили Тони, - ничего не умею. А, нет… влипаю в проблемы на пять с плюсом. - Романо, что ты говоришь?! - Что я сделаю, если ничем не выделяюсь? - Я – Аличе Варгас! Умею готовить! - Железный аргумент, прекрасная девица, - одобрил Иван. - Значит, у нас тут шут и нервотрепатель, - не обращая внимания на удивление Романо и Тони, Иван ткнул локтем Яо. - Нервотрепатель? – уже было огрызнулся Романо. – Это я-то?! Один Франциск сидит молча, думая, как не засмеяться. - Все вон. И по одному в кабинет, - вынес вердикт хозяин. Яо позволил себе усесться на стол, доставая из кармана орешки – ох, развлечение будет сейчас! *** Романо никогда не считал себя трусом. Просто вовремя отступаю – так он говорит себе. Сидя перед Брагинским, один на один, на его территории, под взглядом будто на куски режут – изучать хотят и тело, и душу, – невольно раз пятьдесят себе признаешься – страшно. Когда вокруг человека вьются дикие слухи, когда столько раз слышишь, сколько «глоток он разорвал», возвышаясь над конкурентами, поднимаясь на пьедестал – боишься. - Я понял, что никто из вас не хотел бы говорить при других – у всех грешки за душой. Так зачем ты здесь? - А голос у Брагинского, как у змеи, ясно сразу – скажи как есть или сам все из тебя вытащу. Романо и сказал. - Я прошу Вашего покровительства*. Яо подавился чаем, спешно откашлялся и уставился на Романо. - Наглец, ару. Как обрубил. Романо предпочел бы встать и выйти, на цыпочках, отступиться. Но… - Покровительство – штука серьезная. Я не настолько благороден, чтобы оказывать ее за просто так и кому попало, – и привычный вопрос: - Какая мне выгода? - Буду должником**. Италия. Торговый брак***. Впервые на лице Ивана появилось неподдельное удивление. Он не сводил глаз с Романо, обращаясь к не менее ошарашенному Яо: - Ба-а-а, ты погляди… Давно я таким не баловался. - Я не шучу! – щетинится Романо. - От кого защищаться будем? - Тим де Вард. Я Ваш дирижабль… заложил ему. Дед прибьет, если узнает… Иван в жизни своей так не хохотал. Вот малец! Вот пацан загнул! Окольными путями от Тима бегает! - Так это ты та «пташка», ару! Пояснив вкратце, что Тим уже донес Ивану на «упорхнувшую пташку», Яо налил Ивану воды из графина и подвел итог: - То есть ты хочешь, чтобы Ваня отдал твой долг? Дирижабль за полцены? - В обмен я свяжусь с дедом… - Стоп-стоп, ты же Варгас? Так? На кивок Романо Иван хлопнул в ладоши – эк удача! Да это же такая возможность выйти на итальянский рынок! У Варгасов связей – и родственников – несметная туча! Чуть ли не по всему миру! Вот и пусть подберут партнера-пиарщика, а уж там Иван свое дело сделает. Расширить сферу торговли всего лишь одним дирижаблем – так ему ещё не везло. - А почему сразу к деду не обратишься, без договора? Стыдливое молчание и робкое: - Скажет: опять задницу свою не туда сунул, - и, слыша смешки, распалился. - Да так хоть отмажусь как-нибудь, мол, пытался пользу принести, чтоб уж не позориться… Со смехом и без в команду приняли, из страны уехать не помешает. Тим - он такой: прибьют его люди Романо ненароком, а он сам: не успел я ребят своих предупредить, что долг ему прощен. И поминай как звали. Из кабинета Романо вышел в таком состоянии, будто на площади опозорили перед людьми. Уши алеют, огрызается и дерзит резче обычного – потом его не трогают. Аличе, за ней Тони выходят из кабинета гораздо быстрее. С ними проще: одна брата бросать не хочет, другой – друга. Закат был в расцвете, когда новоявленные работнички покинули дом Брагинского. - Проверь их ещё раз, - просит Иван и на недоуменный взгляд Яо добавляет: - На всякий случай. Нужно проверить всех четверых. - Четверых? - Да, тут был брат Гилберта. Проверь и его тоже. Кстати, что с Франциском и Алисой? - Ах, да! Я же обещал тебе! Яо вытащил из складок одежды несколько листков и, отдав Ивану, начал шагать по комнате. - С Франциском не так сложно. Ни с кем из конкурентов в связи не замечен, прибыл из Франции, семья – имперские служащие. Все по полочкам! - Почему тогда он здесь? – в пол-уха слушая Яо, Иван подошёл к окну, читая текст. - Немного напортачил дома и… - Ах, вот, вижу. Чета Бонфуа, значит? Слышали, было дело, - листок перемещается в низ стопки с вердиктом «ничего опасного». - А это… это что? Иван положил лист на стол, ткнув пальцем: - С этой особой что не так? Данные другие. - А-а-ай, - зевнул Яо, беря яблоко из вазы. – Тоже не опасна, не стоит внимания так-то. - Керкланд? Не слышал о них. - Семья живет к востоку от Лондона, держат хозяйство, работают – ну все как у обычных рабочих семей. - Ладно, «Алиса» из страны чудес, смотри не сгинь, как твоя тёзка в сказке, – Иван валится в кресле, всей своей сущностью говоря: «С ними воевать не придется – ну их!». - Не напоминай этот ужастик! Не люблю эту сказку, ару! Брррр! – Яо состроил гримасу удушья и передёрнул плечами. Но Иван довольно потягивается. Первичные сведения – всегда основа. Но Яо не подводит, не прячет ножей для Ивана в рукавах. А значит – все прояснится. И даже тайна светловолосой девочки, назвавшей себя «Алиса», откроется. Всего лишь с помощью ее фотографии и графы в досье с неопровержимыми данными в имени: «Роза Керкланд».