***
Они неслись вперёд по 76-й так быстро, как только позволял их несчастный пикап, выхватывавший из темноты куски асфальтового полотна магистрали единственной фарой. Дэрил клевал носом на пассажирском сидении, да и Мэрл чувствовал, что скоро отключится – в глаза будто песка насыпали, и бьющий по ним свет проезжающих мимо встречных машин выжигал на сетчатке болезненный отпечаток. Мэрл свернул с шоссе, едва завидев приветственно мигающую вывеску придорожного мотельчика, – не бог весть что, но после ночёвок на голой земле начинаешь ценить даже минимальные удобства. Он растолкал Дэрила, не сдержав смешок, видя, как тот умильно морщит нос и часто моргает спросонок: — Подъём, Дэрилина! Сегодня будешь спать в мягкой постельке. — Ааарх, который час? Где мы вообще? — спросил Дэрил, зевая во весь рот и по-детски протирая глаза кулаком, со сна даже не вспомнив, что такому обращению к себе положено возмутиться. — Это Клэйтон, принцесса. Наш дом на ближайшее будущее. Ночуем в этой дыре, а утром двинем в город, разберёмся, что к чему, снимем квартирку, заживём… — Ну, блядь, просто отличный план! На какие шиши? Ты же всё на траву и бухло спустил! — Дэрил, наконец, проснулся. — Обижаешь, братишка! У старины Мэрла всегда есть туз в рукаве, — Мэрл ссориться не торопился – слишком уж забавно Дэрил выглядел, когда считал себя умнее старшего брата. — Продадим что-нибудь, если совсем туго будет, вон, хоть арбалет твой. А теперь заткнись и бери вещи. Я спать хочу, ты-то дрых всю дорогу, пока я вёл эту колымагу! — Да у тебя рукавов и тех нет! — не сдавался Дэрил, ткнув брата кулаком в голое плечо, но тут же полез на задние сидения за вещами, раскиданными по всему салону, выставляя напоказ свой обтянутый джинсами зад, чего Мэрл оставить просто так, конечно, не мог. Быстро распихав барахло по сумкам, он взял в руки арбалет, любовно огладив приклад, и прижал его к груди, угрожающе понижая голос: — Продавай свой ебучий пикап, а мой арбалет трогать не смей! Пристрелю. — Смотри, как бы я тебя в рабство не продал, Дэрилина, — заржал Мэрл и шлёпнул его по оттопыренной заднице, забираясь руками под футболку, пальцами пересчитывая рёбра, — В сексуальное. — Я и так считай что в нём, — пробормотал Дэрил, вздрагивая от прикосновений брата. — Ты это о чём? — настороженно спросил Мэрл, замирая, но рук не убрал. — Да уж известно о чём, — хмыкнул Дэрил, поворачиваясь к брату лицом и глядя на него через прицел арбалета, — Подарил мне такую дорогую игрушку, зная, что расплатиться за неё я никогда не сумею. В ту же секунду арбалет полетел в сторону, а Дэрил, не давая старшему Диксону ни секунды на возражения, заткнул его рот никотиновым поцелуем, обвивая шею руками. — Считай, уже расплатился сполна, братишка, — прошептал Мэрл Дэрилу на ухо, царапая щёку щетиной.***
Они заняли вполне сносный номер с большой двухместной кроватью и – о боже! – отдельной ванной прямо в комнате, что очень удивило Диксона-старшего: как правило, в мотелях такой роскоши не наблюдалось, и все удобства обычно находились в конце коридора. — Может, это номер для новобрачных или типа того? — хмыкнул он, окидывая взглядом их прямо-таки люксовые апартаменты. — Чур, я первый в душ! — Дэрил оценил по достоинству возможность не толкаться задницами в общих душевых с другими постояльцами, тут же принявшись стаскивать с себя шмотки. Мэрл развалился на гостиничной кровати и прикурил сигарету, стараясь не смотреть на то, как Дэрил медленно, словно дразнясь, расстёгивает ремень и снимает футболку. В голове стоял туман от усталости, и двигаться было чертовски лениво, потому он просто лежа дымил, прикрыв глаза, перед которыми плясали жёлтые искры. Ему нужно было подумать. Ему нужно было выпить. — Закончил своё представление? — открыв один глаз, спросил он. Ответом ему стал шум воды за громко захлопнутой дверью. Мэрл повысил голос: — Я пойду выпью чего-нибудь, окей? Будь хорошей девочкой и ложись без меня! «Вряд ли он слышал, иначе уже запустил бы в меня ботинком», — подумал Мэрл, выходя за дверь с покосившейся цифрой «42». Его кольнуло изнутри какое-то нехорошее, непонятно откуда взявшееся предчувствие, но он проигнорировал его, рассудив, что нет такой проблемы, с которой не справился бы алкоголь. Сидя за столиком в углу примыкающей к мотелю кафешки и глотая горький обжигающий виски, Мэрл вознёс хвалу Господу за поздний час, небольшое число посетителей и за то, что у него осталось ещё немного наличных на выпивку. Видеть никого не хотелось. Что ж, он всегда мог закрыть глаза и заставить всё вокруг исчезнуть, но вот с мыслями это так не работало. Ему было уже 28, и он совершенно ничего не добился. Ни работы, ни дома, только ебаный полуразвалившийся форд, несколько сроков и сумасшедшая, нездоровая любовь к младшему брату, – вот и всё, что он имел. Он просто не мог справиться с тем дерьмом, которое представляла собой его жизнь, и тут некого было винить. Их грёбаного папашу-садиста, который привил Дэрилу комплекс жертвы, или их забитую мать, которая себя-то защитить не могла? Это всё только его ёбаная вина. Ничего из того, что он делал, не было правильным. Но он любил Дэрила, чёрт, действительно любил! Единственное, в чём Мэрл был точно уверен – это то, что он должен всегда заботиться о нём, и жалеть себя у него не было никакого права. Они никогда не обсуждали то, что происходило между ними. Мэрлу казалось, что поднять эту тему значило перечеркнуть разом их отношения. Всё это было нездорово, но каждый раз обнимая замученного бесконечными ласками младшего брата, он чувствовал, что это самое правильное, что только может быть. Им обоим это нравилось, так что же тут плохого? Он бы никогда не сделал Дэрилу больно, никогда не стал принуждать его к чему-либо, чего тот не захотел бы сам. Он убеждал себя в этом раз за разом, но ощущение того, что он использует Дэрила, ломает его, не проходило. Знал ли он, чего хотел или только думал, что знает?***
Мэрл хорошо помнил их самый первый раз. Это случилось вечером того дня, когда он только откинулся. Он тогда здорово надрался, совсем одурев от свободы, и, вернувшись в пустой отчий дом, задумался, где его младшего брата могло носить в такой поздний час. Дым марихуаны кружил и без того не трезвую голову, и чувство обиды на Дэрила за то, что он не только не встретил, но даже, казалось, и не ждал его, превратилось в бессильную злобу, требующую выхода. Развалившись на продавленном диване в гостиной, он почти ополовинил вторую бутылку дешевого скотча, когда услышал звук открываемой входной двери и тихие шаги по направлению к кухне. Он чуть приподнялся, пытаясь разглядеть сквозь завесу дыма вошедшего. Это был, ясное дело, Дэрил, в охотничьей тёмно-зелёной парке, пятнадцатилетний, заметно вытянувшийся и раздавшийся в плечах с их последней встречи. — Кого сегодня добыл, братишка? — подал голос с дивана Диксон. — Вот блядь! — Дэрил вздрогнул от неожиданности, чуть не выронив тушку тощего зайца, — Мэрл?! Сукин ты сын, напугал меня до усрачки! — Эй, полегче с нашей мамашей, поимей уважение, ты, между прочим, сын этой же самой суки, — хрипло возвестил Мэрл, тыча указательным пальцем в Дэрила, угрожающе медленно приближаясь к нему, — Ах да, я и забыл, что ты никого не уважаешь, даже родного брата встретить не пришёл. — Чёрт, Мэрл, ну прости, пожалуйста, я забыл, что ты выходишь сегодня, — его светло-голубые глаза лучились растерянностью, он видел, насколько Мэрл пьян, и знал, что ждать от него хорошего в таком состоянии не приходилось, — Я ведь не специально. Прости. Я зайца принёс. Мэрл остатками здравого смысла понимал, что брат не хотел плохого, но эти его извиняющиеся интонации и виноватая улыбка невыносимо бесили его. Хотелось стереть её с его лица, хотелось заставить его заткнуться и прекратить извиняться. Хотелось… чтобы он умолял его о прощении. На секунду мелькнула мысль, что, должно быть, именно это и чувствовал обычно отец. Мелькнула и пропала, а Мэрл свирепо смотрел в глаза Дэрила, вжимая в стену так, что тот с трудом мог сделать вдох. — Из-за тебя я шестнадцать ёбаных месяцев проторчал в тюрьме, — вкрадчиво прошептал он, обдавая лицо Дэрила горячим дыханием. Пары алкоголя и страх заставляли его щурить глаза, — Знаешь, что это такое? Когда ни отлить, ни передёрнуть нормально не можешь? Ярость застилала глаза алыми вспышками; Мэрл сдавил пальцами горло младшего, не давая ему ни вдохнуть, ни отстраниться. Он злился, он так безумно злился на него. За то, что мальчишка имеет такую власть над ним, за то, что ни днём ни ночью он не оставлял его в покое, отравляя мысли и являясь во снах. Ему хотелось ударить его, но он только сильно встряхнул брата, заставляя его приложиться головой о стену с глухим стуком, и убрал пальцы с его шеи, крепко сжимая теперь плечи. Дэрил закашлялся, хватаясь руками за саднящее горло. — Мэрл, подожди, не надо… я ждал тебя… и скучал, правда, скучал, клянусь! — еле прохрипел он, умоляюще глядя из-под упавшей на лоб чёлки на Мэрла. Совсем как в тех снах… — Да? Тогда покажи мне, как сильно ты скучал, — он принялся расстёгивать куртку брата очень осторожно, словно извиняясь за взрыв этой, вроде бы, беспричинной ярости. Дэрил вывернулся из неё, поведя плечами, и медленно, как в одном из его треклятых снов, приблизился близко-близко, коснулся губами, деля своё дыхание на двоих. Их губы слились, и звериная злость Мэрла растворилась в тихих выдохах и шорохе снимаемой одежды, став безудержной страстью, которую он так долго скрывал. Он задрал футболку Дэрила, оставляя на его животе миллионы крошечных поцелуев, заставляя того сдавленно выдыхать его имя. Мало, этого было слишком мало. Нужно было показать ему, кто здесь хозяин, думалось Мэрлу, пока они перемещались на диван, путаясь в оставшейся одежде и сшибая вслепую все углы. Наказать его? Ведь он был плохим, очень плохим младшим братом… Мэрл клеймил его, рассыпав град острых укусов по плечам и между лопаток, оставив своё тавро в виде ярко-розового засоса на шее, спрашивая себя – это Дэрил, его Дэрил, такой юный и совсем ещё невинный, стонет сейчас под ним, как настоящая сучка, моля о большем? Его ли глаза светятся такой блядской похотью, что хочется засадить ему до основания, да так, чтобы стало больно им обоим? — О да, — отвечал он сам себе, неторопливо готовя его, плавно растягивая, не думая о том, сколько боли он причинит брату, но надеясь услышать его отчаянный крик, который стал бы его наградой. С каким-то садистским удовольствием – будь прокляты ебучие гены их папаши! – он мучительно медленно вторгся в чужое тело, но Дэрил молчал, только часто-часто дышал и пристанывал, дёргаясь и извиваясь всем телом, но пощады не просил. — Вижу, что скучал, — прошептал, войдя на всю длину, Мэрл ему на ухо, кусая мочку, — Но как сильно? Дэрил жмурился от боли, сжимал зубы всё сильнее, в уголках его глаз собрались слёзы, но он молчал, стараясь двигать бёдрами в такт движениям брата; Мэрл, почувствовав это, сорвался на какой-то дикий, рваный темп, с каждым толчком распаляясь всё больше, заставляя диван под ними буквально ходить ходуном, скрипя и шатаясь. Удобнее было бы, конечно, на большой кровати в родительской спальне, но до неё нужно было сперва дойти, чего они сделать были просто не в состоянии, да и Мэрлу казалось, что трахать собственного брата в постели, где умерла их мать – не самая лучшая идея. — Давай, Дэрилина, будь хорошей девочкой, ну же, — обманчиво нежно упрашивал Мэрл, наращивая темп, оставляя на узких бёдрах Дэрила отметки-полумесяцы, — Хочу услышать твой голос. Но Дэрил по-прежнему хранил молчание, и Мэрлу ничего не оставалось, как отвесить ему пощёчину, одну, другую; его щёки расцвели розовым, он всхлипнул, зажмурился перед тем, как Мэрл занёс над ним руку в третий раз, и вдруг задёргался, заходясь криком – не боли, а уже удовольствия. Мэрл, услышав наконец то, чего так усиленно добивался, продолжал напирать, пока сам не приблизился к разрядке. Они уснули на том же диване, так и не добравшись до спальни.***
Дэрил вышел из ванной, утомлённый долгой дорогой, разомлевший от горячей воды. Веки были свинцово тяжелыми, отчаянно хотелось спать. Мэрла в комнате не было. Он чувствовал себя неуютно один, в незнакомом месте, хоть это и было чертовски глупо, он ведь уже давно не маленький. — Мэрл! — на пробу позвал он, — Мэрл, куда ты, чёрт возьми, подевался? Наверняка пошёл искать проблем на свою задницу. А, ну и хрен с тобой… Он махнул рукой в пустоту, стоя посреди пустого номера в одном полотенце. Покрутившись на месте, подошёл к окну, отведя шторы в сторону, выглянул – снаружи никого не было, только их чёртов серый форд одиноко стоял на парковке, уныло вглядываясь в темноту пустой глазницей отсутствующей фары. Нужно было плюнуть на всё и поискать себе одежду, не голым же ему тут расхаживать. Дэрил принялся потрошить их сумки, не заботясь о беспорядке, раскидывая барахло вокруг не глядя. Он точно помнил, что в одной из них должна быть относительно чистая одежда на смену, но в которой? Ему попался на глаза рюкзак брата. Он вытряхнул его содержимое прямо на пол. Какая-то мелкая штука со звяканьем упала и закатилась под кровать. «Конечно, вот и мои футболки, на самом дне! А это что ещё за херня?», — натянув боксеры и одну из футболок, Дэрил опустился на колени, нашаривая под кроватью упавшую вещь. Это оказался пластиковый пузырёк безо всяких пометок с какими-то таблетками. Дэрил потряс его, бездумно слушая перестук внутри, поколебался пару секунду и достал парочку. Обыкновенные белые таблетки. — Не всё же одному Мэрлу кайф ловить… Мэрл никогда не заметит пропажи пары колёс, а вот Дэрил частенько замечал, как тот улетает, приняв пару-тройку таких. Он решительно поднёс ладонь ко рту. Вернувшись из кафе, Мэрл обнаружил Дэрила лежащим на полу в собственной рвоте посреди полного беспорядка и рассыпанных таблеток из его сумки. Мэрл поднял пузырёк и похолодел: грёбаный лошадиный транквилизатор! Но страшнее всего было не это: Дэрил перестал дышать. Передозировка кетамином – не самая большая дичь, что он видел в жизни, но сейчас это не очередной безымянный приятель находится на грани жизни и смерти, а его родной младший брат! — Твою ма-а-а-ать, сукин ты сын, — простонал Мэрл, бросаясь к брату, — Если ты умрёшь, я тебя прибью на месте! Не смей подыхать, слышишь?! Спустя четыре наполненных мольбами пополам с проклятиями минуты повторений сердечно-лёгочной реанимации по стандартной схеме, — когда имеешь дело с наркотой, этот навык просто необходим, — и чёрт знает сколько потерянных нервных клеток Мэрла, Дэрил наконец открыл глаза, бешено озираясь вокруг и часто-часто дыша. Мэрл тут же сгрёб его за шиворот футболки, поставив на ноги, залепил ему такую пощечину, что в окнах стёкла зазвенели, пообещав отпиздить хорошенько чуть позже, и потащил его в ванную. Уже глубокой ночью, когда опасность миновала, Мэрл лежал рядом с мирно сопящим братом без сна, чутко прислушиваясь к его дыханию, и раздумывал, что же ему с ним делать. Добиться внятного объяснения зачем он это сделал от Дэрила, которого дико выворачивало наизнанку ещё с полчаса, Мэрл так и не смог, а помня о побочных действиях кетамина, он знал, что утром Дэрил даже и понимать не будет, чего он от него хочет – он начисто всё забудет. Хотел ли он покончить с собой? Если да, то значит ли это, что ему было настолько плохо? И что это он, Мэрл, сам довёл его до такого? Если нет, то какого же тогда чёрта? Сто вопросов без ответов. Мэрлу ничего не оставалось, кроме как винить себя. Что бы там ни творилось в голове у Дэрила, а виноват всё равно был лишь он один – нельзя было тащить с собой эти колёса! Надо было сразу сбыть их, но он малодушно решил приберечь их для себя. Хорошо, хоть всего лишь кетамин, а не что похуже… Мэрл проворочался с боку на бок почти до рассвета. Воображение, будто издеваясь, подкидывало жуткие картинки, в которых Дэрил по-разному сводил счёты с жизнью, выбрасывая его из тяжёлого подобия сна, в который он время от времени проваливался. Решение пришло под утро. Он ничего не станет говорить брату, просто начнёт следить за ним как надо, а не вполглаза, как до этого. И он к чёрту бросит наркоту. Никогда к ней больше не притронется, как бы трудно не было. Потому что самый главный наркотик, имеющий над ним самую большую и давнюю власть, спал рядом, хрипло дыша.