***
Непривычно было вновь возвращаться в Новый Орлеан. Казалось, он покинул его вместе с Лестатом не месяц назад, а в прошлом веке. И он понял, что не может здесь больше находиться. Но желание уйти было не столь сильным, как желание взять в руку лист бумаги. Решение вести дневник возникло спонтанно. Возможно, это повлияли на него стопки древних фолиантов, хранившиеся в библиотеках Таламаски, либо же это было молчаливое наследование им Мариуса, который, страдая от одиночества и тоски по Пандоре, выливал все свои страдания и наблюдения на бумагу. Луи не хотел думать о том, что эти записи когда-нибудь тоже исчезнут, превратятся в пепел, как превратилась в пепел Акаша. Едва ли они переживут его самого. Едва ли принесут какую-то пользу. Но он сгорал от желания почувствовать сейчас себя просто человеком, не задумываясь о высшем смысле. Он со скрипом открыл шухляду и достал перьевую ручку. Мимоходом подумал о том, когда последний раз писал что-либо своей рукой - письмо или еще что-либо в этом роде. И с разочарованием понял, что ничего об этом не помнит. И желание вести дневник лишь окрепло. «…У Маарет не было никакого желания уничтожать, либо же щадить предателей. Она безразлично махнула рукой, словно не была предводительницей клана, и рука об руку с сестрой удалилась в неведомые дали, дабы посвящать себя занятиям, о которых знала только она сама. К счастью, все решилось само собой. Габриэль, очнувшись, не желала ничего говорить. Она не просила прощения (что было бы совсем не в ее стиле), не возмущалась и не пыталась сбежать. Просто смирилась и спустя какое-то время тихо заявила о своем решении уйти под землю. Его она никак не стала аргументировать. Выбрав место в излюбленной ею Амазонии, Габриэль немедля отправилась туда в сопровождении Мариуса, дабы стать добровольным аскетом и отшельником на ближайшую сотню лет. Ей никто не возражал. Кроме, разумеется, Лестата. Криками, истериками и мольбами, он старался вытянуть из нее хоть одно слово, но все его усилия пропали втуне. Я своими глазами видел, как он порывался полететь вместе с Мариусом и проводить мать в «последний путь». Я видел, как он вырывался из рук Маэла, пытавшегося его успокоить, как бешено сверкали его голубые глаза, как безразлично было лицо Габриэль, которая молча за всем этим наблюдала. В конце концов, они ушли, забрав с собой нерешительность и сомнения. Желание обнять его стало таким сильным, что я поспешил уйти гулять по ночному побережью, лишь бы не видеть его лица. Бьянка же сбежала. И ее тоже никто не стал искать. «В одиночку она не представляет опасности», - так сказал Мариус. А я смотрел на него и думал, сколько еще способно вынеси его сердце. Акаша, Бьянка, Арман… Последний надолго замкнулся в себе, не реагируя ни на кого, кроме Мариуса. Он то устраивал ему сцены, то умолял забрать в себе. В конце концов, они вдвоем отправились во Флоренцию. Что они там искали? Ответ на этот вопрос я очень хорошо знаю. Как и знают все смертные. Прошлое. Они ищут там прошлое. Я сам сижу здесь, в этой самой квартире, восстановленной Лестатом в память о наших днях и годах, проведенных вместе. Я люблю это место. Каждый уголок в нем. Старинные оконные рамы, изысканный спинет в французском стиле – копия того, на котором играла маленькая Клодия. Всеми фибрами души я предан этому месту до самого скончания веков. Но я не могу тут оставаться. Не могу видеть его пронзительных кобальтовых глаз…» Луи отложил ручку, захлопнул блокнот, сунув его во внутренний карман сумки, которую до этого уже успел собрать. Последние, заключительные штрихи. Он оглянулся через плечо, медленно обводя взглядом комнату, гадая, есть ли здесь что-то еще, что он хотел бы взять с собой. И понял, что нет. Самое важное он носит с собой – в памяти и душе. Скрип входной двери заставил его вздрогнуть. Черт, только не это, он же не должен был приходить… Лестат сразу все понял. - Уезжаешь? – только и спросил он. Безразличие в его тоне задело Луи, и он злился на себя, что это по-прежнему что-то для него значит. - Да, - выпрямившись, ответил он. Твердо, чтобы Создатель не заметил глубоко засевшей печали у него в голосе. Лестат поднял на него внимательный взгляд, в котором, как показалось Луи, скрывалась утаенная насмешка. Такие необыкновенные были у него глаза, которых даже сквозь печаль и ярость выдавали засевший глубоко в душе смех. - Хорошо, - кивнул он, взял в руки сумку Луи, расстегнул ее и начал доставать оттуда вещи. - Что ты делаешь? – растерянно спросил Луи, глядя за неспешными манипуляциями Принца-Паршивца. Лестат ответил ему недоуменным взглядом. - А что, по-твоему, я делаю? – передразнил он его и повел рукой, указывая на сумку. Луи постарался взять в себя в руки и наконец нашел в себе силы возмутиться: - Перестань! Эй, ты слышишь? Лестат оторвался от работы, держа в руке старый подсвечник. - Ну и зачем он тебе? – спросил он, рассматривая его. – Вещь, конечно, красивая, но хлам хламом. Луи уже начинал злиться. - Прекрати! – воскликнул он и зачем-то повторил: - Я уезжаю! - Никуда ты не уедешь, - устало возразил Лестат с серьезным видом. – Прекращай выпендриваться, Луи. Строишь из себя оскорбленную добродетель, ишь какое надменное лицо! – тут он внезапно рассмеялся. – Ты напоминаешь мне сейчас деревенского пастора. То же самоотречение и ярко выраженная совестливость. Лестат продолжал доставать рубашки из сумки своего спутника, пока Луи пытался придумать достойный ответ. Не получалось. При Лестате он всегда терял все свое красноречие. - Прекращай ломаться, - протянул Создатель и хихикнул. Луи все же не собирался просто так сдаваться. - Скажи мне, пожалуйста, - вновь заговорил он, складывая руки на груди. – Почему это я должен оставаться? - Потому что ты мне должен, - невозмутимо ответил Лестат, игриво приподымая светлую бровь. - За что же это я тебе должен? – полюбопытствовал Луи. - За то, что я простил тебя, - последовал ответ. Луи раскрыл рот, но тут же захлопнул его, не зная, что еще возразить. Все аргументы, какими бы качественными они не казались, тут же теряли свою силу, разбиваясь о щит сарказма Лестата. - Все? – спросил он. – Спектакль окончен, можем расходиться по домам? Вернее, по комнатам. Такое ехидство у него просто не было сил терпеть. Луи вырвал из рук Создателя сумку и начал лихорадочно запихивать обратно вещи. - Я больше не буду этого терпеть! Лестат не мешал ему. Он просто стоял возле стены и наблюдал за непривычно резкими движениями своего создания. Румянец украсил бледные щеки Луи, черные волосы растрепались, придавая безупречным чертам еще более явственную красоту. - Такой живой… - прошептал Лестат, не замечая, как приближается к остолбеневшему Луи. – Почаще злись… - Что? - Неужели ты не понял? – вскинув брови, покачал головой Лестат. – Я никуда тебя не отпущу. Не знаю, что ты там опять вбил себе в голову – в чем ты там виноват, что ты предатель, и всякая прочая ерунда… Меня это не волнует. Можешь страдать и заниматься самобичеванием здесь, ты мне не мешаешь. Огонь злости вновь вспыхнул в изумрудных глазах Луи, и Лестат, не сдержавшись, прошептал ему на ухо. - Да, давай, давай… ударь меня, отшвырни, хлопни дверью… Он действительно попытался. Бледные руки уперлись в грудь Лестата, силясь оттолкнуть приставучего вампира от себя, но, разумеется, безуспешно. Тот только смеялся. - Ищи себе другую игрушку, Лестат! А меня оставь в покое! Лестат захохотал. Как было легко вывести Луи из себя – это почти не стоило никаких усилий. Зато какое удовольствие наблюдать за этой утонченной яростью, видеть проблескивающую за изысканными манерами настоящую страсть… - Я почти хочу тебя, - шепнул он ему на ухо. – Не останавливайся. Луи опешил. Он потрясенно замолчал и замер, чувствуя, как Лестат целует его шею, осторожно проводя клыками по белой коже. - Ч… что ты делаешь? - Ты сам виноват, не надо было устраивать скандал, - шепотом ответил ему Создатель. – Они всегда так на меня действуют. Луи позволил себе усмехнуться. - Теперь понятно, почему ты такой жуткий скандалист. Он скорее почувствовал, чем увидел, ехидную усмешку Лестата. - Ну вот, наконец-то ты понял. Острые клыки прокусили вену. Луи не стал сопротивляться, позволяя Лестату скользить руками по его спине. - Ты озабоченный, - прошептал он, прикрывая глаза. Спустя несколько мгновений тот оторвался от вожделенного источника и заискивающе заглянул в сверкающие глаза Луи. - И не поспоришь же… - вздохнул он.***
Из темноты на него уставились два огромных желтых глаза, мерцающих во мраке, словно два газовых фонаря из давно ушедших веков. Из-за их яркого, почти кислотного цвета создавалось впечатление, что радужка горит, а из этих огромных глазниц сейчас польется тонкой струйкой дым. - Лестат?.. Дурацкая мысль. Едва ли его Создатель сбрендит настолько, что будет лазать по полу. Хотя с таким непредсказуемым творением, как Принц-Паршивец нужно быть готовым ко всему, даже самому сумасбродному. Странное создание начало стремительно приближаться, и Луи напрягся, сжав кулаки. Взгляд никак не хотел фокусироваться на странном пришельце. Что это было? У него не было времени для размышлений. Внезапно существо толкнуло его в грудь, и Луи почувствовал, что падает. Почти приземлившись на ковер, он успел схватить странное существо за шею. Пальцы его запутались в гладкой и беспорядочно свисавшей… шерсти? Он замер. На его лицо что-то капнуло – холодное и вязкое. Луи моргнул, поморщился, осторожно проведя пальцем по щеке. Нет, это не кровь. Из темноты постепенно начали вырисовываться контуры напавшего на него создания. Луи теперь мог различить странно вытянутую морду, два острых уха, торчащих на макушке… - А вот и мы! – раздался веселый голос Лестата. Одновременно со скрипом входной двери включился верхний свет. Лестат приостановился, завидев распростертого на полу Луи. - О, - протянул он, немного рассеянный взгляд его кобальтовых глаз замер на Моджо, который сейчас принялся неистово облизывать лицо его незадачливого сожителя. – Я вижу, вы уже познакомились. - Что это?! – почти закричал Луи, пытаясь отпихнуть здоровенную псину от себя. Но даже вампирская кровь ему в этом деле не помогала. Лестат опустился рядом с ними на колени. - Ну, я подумал, что он может жить с нами, - быстро, словно оправдываясь, проговорил Принц-Паршивец. – У мадам неожиданно появились внуки, и она сообщила мне, что места для моего Моджо больше не осталось. И я… Мгновенье Луи молчал. - Собаку?! Лестат, это собака, ты понимаешь?! Его Создатель испуганно глядел на впавшего в ярость Луи. Тот сидел на полу, пытаясь стряхнуть со своего пиджака мотки черной шерсти, не прекращая извергать потоки французской брани. - Ну да, Луи, - осторожно сказал Лестат, протягивая ему платок, дабы тот вытер обслюнявленное лицо. – Понятное дело, что собака. - Ничего не понятное! – огрызнулся его собеседник и в который раз повторил: - Это собака, а значит, ему нужна нормальная пища, солнечный свет и все такое прочее. Его нужно выводить гулять, в конце концов. Или… - тут Луи замер, вперившись подозрительным взглядом зеленых глаз в помалкивающего Лестата. - Что? - Уж не хочешь ли ты сказать, что намерен дать ему Проклятую кровь? – угрожающе спросил он. Лестат внезапно рассмеялся. Он всегда хохотал в самые неподходящие моменты, и Луи теперь просто не мог злиться на него. Не имел никакого права. Как можно кричать на повсеместно хихикающего человека, при этом самому не чувствуя себя идиотом? Просто нереально. - Нет, - честно признался Лестат. – Но идея хорошая. - Только попробуй! Паршивец продолжал хохотать. - Я уже жалею, - простонал Луи, обратно падая на пол. – Что согласился на все это. В притворном отчаянии он глядел вверх, созерцая золотую резьбу на высоком потолке. - Ну брось. Неужели за двести лет своей паршивой жизни тебе не приходило в голову завести… не знаю. Рыбок? Луи бросил на Создателя уничтожающий взгляд, не поднимаясь с пола. - Ты уже завел однажды, Лестат. Ребенка. Напомнить, чем это закончилось? Он хотел ему возразить. Напомнить, что они прекрасно и счастливо жили более шестидесяти лет и жили бы дальше, если бы не их идиотские капризы. Но Лестат не стал этого делать. Вместо этого он протянул руку и потрепал Моджо по голове. - Неужели ты не любишь собак? Луи тяжело вздохнул, запустив бледные пальцы в волосы. - Ты невыносим. - А тебе еще не надоело повторять это? – ехидно полюбопытствовал Лестат. Как бы Луи не кричал и не возмущался, все равно он брал свое. И так было всегда. Все как в супружеской жизни. Кто-то доминирует, а кто-то… подчиняется. - Я буду считать, что ты согласен, - Лестат встал с пола, отряхнул джинсы и начал шарить по карман в поисках чего-то. Наконец он выудил из куртки какой-то длинный шнурок. - Что это? – нахмурился Луи, предчувствуя что-то нехорошее. - Поводок, - невозмутимо ответил его Создатель. – Понимаешь, как ты имел возможность справедливо заметить, собак нужно выгуливать. И я подумал, что сегодня будет твоя очередь. Он старался не улыбаться, глядя, как наливаются злостью и возмущением глаза Луи. Они сверкали, словно электрические лампочки. Лестат не стал дожидаться момента, когда тот схватит его за шею или волосы. Бросив поводок на пол, он выскользнул из комнаты, забежал в свою, быстро захлопнув за собой дверь. И при этом не переставал хихикать. Луи проводил Создателя таким взглядом, что рубашка на Лестате непременно загорелась бы, обладай он Огненным Даром. Можно было считать, что ему повезло. Он перевел взгляд на Моджо, который теперь умоляюще смотрел на него своими ярко-желтыми глазищами. Собака то и дело бросала грустный взгляд в окно, периодически издавая полугав-полувздох. Делать было нечего. Нужно было вставать и идти. Поднявшись ноги и уже пристегивая кожаный ошейник к Моджо, он закричал, прекрасно зная, что Создатель слышит его. - Я ненавижу тебя, Лестат!