Ангел-хранитель

      До самого вечера и весь следующий день она не вылезала из сети в поисках хоть каких-нибудь сведений о новейшей деятельности «величайшего режиссёра всех времён и народов». Всё было какое-то мутное, на уровне слухов, один другого невероятнее. И не удивительно. Третья часть «Хоббита» вышла в прокат, а недавно закончились досъёмки для DVD-версии. По логике, за этим должен был следовать хотя бы небольшой творческий перерыв. Но, зная неуёмную натуру новозеландского киногения, можно было догадываться, что в качестве «перерыва» и разминки перед борьбой с «Сильмариллионом» (Конечно, открещивается, — а куда денется? Кроме него снимать-то некому!) будет создание не столь бюджетного, но непременно шедевра с умеренным использованием спецэффектов.       За всеми этими раздумьями как-то незаметно наступило ПОСЛЕЗАВТРА.       С утра на плечи давила тяжесть всех мировых скорбей. Неожиданная встреча в театре начисто лишила её безмятежности, свойственной уверенному в себе «научному путешественнику»; за полтора суток переживаний накопилось минимум на полтора года. Адреналин зашкаливал. Она говорила себе, что сегодняшний поход, конечно же, ничем не закончится, что, как истинный русский, она идёт «туда, не зная, куда, искать то, не зная, что». Но покой всё равно вернётся не скоро.       — Кви-ин, ну хочешь, я пойду с тобой?       Ей хотелось крикнуть в трубку: «Пойди лучше вместо меня!!!» Но в таком великовозрасте это было бы малодушием. Поэтому она только сказала:       — Замолвить словечко про твой «Wizard»?       Трубка в ответ неразборчиво выругалась.       * * *       Довольно быстро найдя указанный в карточке адрес, она некоторое время топталась на улице. На всякий случай отключила телефон, — вдруг Юльку попрёт с любопытства… В означенный час вошла в здание и уже через минуту сидела в небольшом кабинете по другую сторону стола Драматурга-и-Продюсера.       Всё происходившее дальше она принимала стоически, как свидетельство Высшей Воли, на худой конец как послание рока, понимая, что по каким-то неведомым причинам отныне обречена быть преследуемой чудесами.       Предложение, которое ей сделали, потрясло своей простотой и нереальностью. Питер Джексон приступает к съёмкам фильма по мотивам русской классики, для чего требуются консультанты по русской культуре, желательно русские, желательно из России. Почти не удивило то, что не прошло и двух суток, а её досье было уже изучено вдоль и поперёк. Казалось, о ней успели узнать даже такое, чего она и сама о себе не подозревала.       — Последнее слово, конечно, за Питером, — говорила Филиппа. — Но мы с ним работаем давно, хорошо знаем профессиональные предпочтения друг друга и доверяем друг другу. Случается, я подбрасываю ему нужных людей. Примерно через неделю он будет в Лондоне, я организую вам собеседование.       Она молча слушала, не имея сил ни соглашаться, ни возражать, ни даже задаваться вопросом, почему именно она казалась в центре Вселенной. Её молчание было воспринято как согласие.       — У Вас есть время подумать. Вы ведь приехали сюда с совершенно иной целью. Возможно, это предложение станет для Вас серьёзной помехой. В любом случае, я извещу Вас о встрече.       Она обернулась, уже стоя в дверях:       — Спасибо Вам большое. Я настолько опешила, что даже не спросила о названии фильма.       — А я разве не сказала? «Мастер и Маргарита».       * * *       Юлька сказала, что это достойный шанс дикому человеку «пробиться в люди», то есть подзаработать.       Артём сказал, что будет трудно, но мы ль не спартанцы, чтоб побеждать? В том смысле, что если пахать, как савраска, то вполне можно совместить работу над грантом и совсем не халтурную «халтуру».       Она выслушала обе стороны и залегла на дно думать.       По прошествии четырёх дней вернулась из подполья.       — Решено. Если встреча пройдёт успешно, отказываться будет верхом идиотизма. Но совершенно не представляю, как обойтись малой кровью и не поехать мозгами при таких нагрузках.       — Делов-то! — За годы коммерческого странничества Юлька явно не вникала в специфику научно-исследовательской работы. — У тебя там что заявлено? Рецепция какой-то там мысли в какой-то там Европе? Вот и дашь им рецепцию булгаковских идей в глобально «поехавшем» кинематографе.       — Не издевайся, этого никто всерьёз не примет.       — Твои сомнения никто всерьёз не примет! Ты же знаешь: мы, чистокровные британцы — люди простые, для нас — чем конкретнее мыслишь, тем лучше. Твои заоблачные теории о влиянии художественной формы слова на состав адреналина никого не интересуют. В кои веки выпало приобщиться к небожителям, а ты кобенишься! У тебя есть, по крайней мере, неделя. Может, тебя ещё и не возьмут…       — Как это — не возьмут?!       * * *       Через десять дней по тому же адресу и на то же время ей была назначена встреча с Питером Джексоном.       Вечер накануне и утро следующего дня прошли, как в тумане. Мандраж был сильнее, чем в самолёте, чем перед походом к Филиппе. Вот чёрт! Ты же не на пробы идёшь и не под венец! Входная дверь почему-то не хочет открываться… Не оборачивайся! Обернулась. Из зеркала в прихожей на неё смотрела невысокая стройная женщина с бледной кожей и тёмными волнистыми волосами чуть ниже плеч. Серо-голубой брючный костюм, узкие закрытые, почти плоские туфли (юбки, платья и высокие каблуки принципиально не носила, шутила, что мешают при забегах на длинные дистанции за удачей). Довольно симпатичная. Нет, просто симпатичная. А может, даже и НЕ просто… Ну, выходи уже, не стой столбом! И убери с лица это выражение, как будто тебя загнали в угол!       Войдя в уже знакомый кабинет, она первой увидела Филиппу и облегчённо вздохнула. Мэтр сидел на диване возле окна с традиционной большой кружкой, из которой поднимался пар. Обратив к ней дружелюбное, спокойное лицо, без лишних церемоний указал на диван рядом с собой. Всё сразу как-то встало на свои места.       — Вы, наверно, думали, что будете тихо и размеренно работать себе в библиотеке, да? Что Вы делаете, если Ваши планы вдруг нарушают?       — Радуюсь, что меня, наконец-то, заметили. Пытаюсь убедить себя и других, что так было задумано. А вообще, сэр, в моей жизни всё самое важное до сих пор происходило именно так — абсолютно случайно и вопреки здравому смыслу.       Джексон прищурился.       — Вам кажется, что сейчас на Вас обратили внимание вопреки здравому смыслу?       — Думаю, сэр, всё, что Вы делаете последние двадцать пять лет, происходит вопреки здравому смыслу.       В ответ раздался смех.       — Филиппа, ты была права: наш человек! Зовите меня ПиДжей или Питер — как угодно, только не «сэр».       — Хорошо… Питер. А Вы меня — Региной. И всё-таки почему — я?       — Ну, Вы не единственная, чьи услуги нам понадобились. Мы уже довольно долго работаем с историками, историческими дизайнерами, краеведами, специалистами по творчеству Булгакова. Но мне всё время казалось, что нам нужен кто-то ещё, вроде Вас. Во-первых, Вы дипломированный специалист, и не узкий, поэтому Ваша оценка будет, наверно, слегка отстранённой, но и обобщённой одновременно. Так что, Вы не совсем «человек с улицы». Но, в то же время, Вы не профессионал, а зритель, и нам важно, насколько правдоподобно и адекватно для зрителя то, что мы делаем. Потому что иногда так погружаешься в работу, что забываешь о том, для кого всё это делаешь. А ведь только зритель может по-настоящему оценить, верно ли передан дух эпохи в целом; профессионалы же концентрируются на предметных мелочах — костюмах, интерьерах, особенностях языка и поведения. Несмотря на то, что актёры могут изучать историю персонажей самостоятельно и даже придумывать им какое-то воображаемое прошлое, тайную жизнь, — как правило, этого недостаточно. Я не хочу, чтобы у нас получился музей восковых фигур или шарада. Излишняя фантазия тоже может иногда сыграть злую шутку, ведь в данном случае мы снимаем всё-таки в прошлом реальный, а не воображённый мир. Тут Ваши замечания могут нам очень помочь. Роман, как бы это сказать… идейно и концептуально очень насыщен, что ли. Иногда кажется, что на самом деле он совсем не такой. Фантом. Помимо осознанно воплощённого авторского замысла в нём много неявных смыслов, которые образуются при совпадении художественных и религиозных образов с пространством русской культуры. Может, потому что Булгаков его не окончил? Может, роман должен продолжаться?.. Нет-нет, Вам, определённо, будет что сказать. Ну, и, наконец, — конечно же, это случайность. Если бы Вы тогда не попались на глаза Филиппе, был бы кто-то другой. Но был бы. Потому что я тоже привык доверять случаю: большая часть исполнителей в моих проектах появлялась случайно. И, поверьте, это всё мои самые счастливые случайности. Да вот, и Энди подтвердит, — мэтр показал рукой куда-то ей за спину. Она оглянулась и чуть не упала со стула от неожиданности: в дверях стоял некто, до тошноты похожий на кота, и внимательно переводил глаза с неё на режиссёра.       Когда первый шок миновал, она вымученно улыбнулась и изрекла:       — БЕГЕМОТ…       Питер довольно захихикал:       — Ну, вот, а ты говорил, Голлум — это пожизненно! Поздравляю, коллега: тебе изменили статью заключения! Энди, это наш новый, только приступивший к работе — правда, милая? — консультант. Регина Коршунова. — Фамилия была произнесена нетвёрдо, но очень старательно. — В мире кинематографа — человек абсолютно посторонний, но не невежественный. Будет обеспечивать свежесть восприятия. Так что надо вводить в курс дела.       Сёркис завёл глаза вверх и тут же потупился:       — Разумеется, Мессир.       * * *       Необходимость немедленно лететь в Новую Зеландию была воспринята ею как должное: куда ж ещё??? Ну и что, что летать боится? Кого это волнует, если от «свежести её восприятия» зависит, без преувеличения, судьба мирового кинематографа?! В университете её новость восприняли сдержанно, но с пониманием, напомнив лишь о необходимости соблюдать график отчётности.       Она чувствовала себя на подъёме, как студентка, влюблённая в преподавателя и выманившая его на свидание. То ли Юлька всё же развратила её своим шальным образом жизни, то ли поездка на стажировку открыла в ней неведомую ранее склонность к авантюризму… То ли Питер прав, и мы все — не такие, какими кажемся? Как бы то ни было, перспектива опять кардинально взлохматить свою жизнь больше не вызывала в ней паники. Провести ближайшие пять месяцев на другом конце земного шара? Да ради Бога! Не на Марсе же! Обращайтесь! Ноутбук был при ней, электронный абонемент в библиотеку оплачен до конца программы.       Сидя в самолёте, она лениво перебирала в памяти бесконечные разговоры с подругой; собственная недавняя нерешительность уже казалась почти смешной.       «Не понимаю, что тебя удивляет. Что существует абсолютный случай? Что прямо на улице, в толпе, может подойти незнакомый дяденька и предложить: "Девочка, хочешь сниматься в кино?", и это будет не маньяк, а таки великий кинорежиссёр? Так тебя никто и не приглашает сниматься. Всё гораздо прозаичнее».       «Удивляет, что это происходит здесь, а не дома. Юлька!! Это у нас всё делается на авось и как Бог на душу положит. А тут, кажется, царство рациональной необходимости. То есть, королевство…»       «Ну и что? Ты забыла, что я тоже здесь живу? Если бы я тебя не взяла с собой, фиг бы ты получила этот шанс».       «Да, это тот ещё аргумент. Наверно, ты моя добрая фея. Ладно. Я так до конца и не поняла, что нужно Питеру. Когда Филиппа сказала, что они ищут очередного консультанта, мне думалось о каких-то конкретных идеях по поводу внешнего вида, речи, декораций. На худой конец, культпросвет о состоянии культуры соцреализма на то время и всей той ерунды, которую называют "духом эпохи". Но, похоже, это совсем не то. Мне даже в какой-то момент показалось, что на самом деле Питеру нужен кто-то, с кем можно было бы просто поговорить. И это должен быть кто-то русский. Ведь роман как будто говорит сам за себя, диктует свою волю без помощи автора, что ли. Тогда всего на экране не передашь. Роман многослоен. Это передаётся аурой сопровождения во время съёмок. Питер прав, всего никогда не видно. Но потом это всё будет незримо…»       «Даже если ему нужна компаньонка коротать бессонницу, не отказывайся ни в коем случае!»       «Да уж поздно отказываться, контракт подписан. Ты хоть для вида поволнуйся за меня».       «С чего бы? Твой уважаемый Профессор сказал, что из путешествия прежними не возвращаются. Так какой смысл волноваться? Меня вот другое интересует: сколько тебе будут платить? Ты что, даже не соизволила поинтересоваться?»       «Я полагала, что с этого не начинают. И вообще, если бы мне сказали, что за это мне самой нужно будет платить, я отдала бы всю свою жалкую стипендию».       «Нет, подруга, здесь такое не прокатит. Именно с финансового вопроса и начинаются деловые отношения. Тут надо чётко оговаривать свои права и свободы. Это тебе не развитой социализм».       «Больно тебе помог твой сверхразвитой прагматизм! Кстати, в контракте было много всякой всячины, но главное, что я запомнила: не разглашать ничего из прочитанного в сценарии и увиденного на съёмочной площадке под страхом смертной казни с последующим лишением прав*. Так что терпи до окончания съёмок. Ну всё, я пошла изучать “историю вопроса”. Раз уж они знают моё досье, мне тоже следует как можно больше узнать о них».       «Подруга, мы тебя теряем!»       «Наоборот, у тебя теперь свой человек в Голливуде, или что у них там…»       «На связь выходи регулярно!»       Юлькин голос отступил куда-то глубь, и в памяти всплыл гораздо более содержательный разговор с Филиппой перед самым отлётом:       «Но почему “Мастер”?»       «По многим причинам. Сама видишь, есть, где развернуть спецэффекты. Ну, и любовь к чертовщине с детства, а тут сам сатана! Питер — как ребёнок. И ещё любимая тема борьбы добра и зла с неоднозначной оценкой сторон».       «А то, что это Россия — разве не смущало?»       «Он сразу сказал, что это не совсем Россия. Может, поэтому и взялся. Как и “Властелин колец” — совсем не Британия, а какая-то тайная и светлая её душа. Здесь же вывернутая на изнанку душа больного общества, и эта болезнь может случиться где угодно. Так что всё обосновано».       «А как же… — она запнулась, чувствуя, что становится по-детски наивной. — Там ведь есть откровенные сцены? Это вроде как не его профиль».       «Мы уже думали над этим. Питер сказал, что в романе больше просто шокирующего, чем откровенного. То есть, не сексуального в буквальном смысле, это принципиально различать. Мы сразу обозначили для себя идею отсутствия сексуальности как общественной установки…»       Она улыбнулась:       «Когда-то кто-то у нас ляпнул по ТВ, что в Советском Союзе секса нет».       «Вот-вот. В какой-то мере это ведь было правдой? Наверно, такое бывает с каждой культурой. Секса, действительно, не было в душевном и эстетическом понимании. Он не был самоцелью. Сексуальность есть в любви, но иногда любовь испытывает агрессию со стороны жизненных обстоятельств, и подавляется, превращаясь в простую "технику", "производство". Сексуальные отношения по-настоящему полноценны и интимны только у Мастера с Маргаритой. Но тут как раз внешне всё очень целомудренно, потому что изнутри переполнено чувственностью. А вокруг них есть какие-то демонстративные, даже грубые, пошлые действия, не имеющие ничего общего со здоровой сексуальностью, не возбуждающие. Поэтому Бал у сатаны выглядит вот так — как перевёртыш тех ханжеских отношений, которые господствуют в обществе. Впрочем, может, это как раз и есть традиционное представление о коллективном разврате...       В общем, картина Бала — работа для дизайнеров. Питер принял абсолютно соломоново решение: все сцены с “обнажёнкой” доводятся до завершения в технологии motion capture. Он, как всегда, подвёл теорию: дескать, проблема не в том, чтобы кого-то раздеть или не раздеть, а в том, что есть реальность и другая реальность. Так вот, актёры играют вживую только в реальности, а в другой реальности их тела почти везде будут обрабатывать на компьютере. Так что, несмотря на очень натуральный вид, зритель всё равно будет понимать: это — не настоящее, не жизнь, это параллельное бытие, в котором всё не так, как здесь. И, значит, никакой аморалки… Ну, будем надеяться. — Филиппа лукаво улыбнулась. — Кстати, фигура Киры всё равно не очень подходит для ведьмы…»       «А роман о Понтии Пилате — реальность или другая реальность?»       «Роман — реальность! Он и есть жизнь Мастера. Поэтому в нём всё будет, как в жизни. И страдания. И любовь. И натурные съёмки».       Аэробус неподвижно стоял в воздухе. Она закрыла глаза. Неужели удастся перебороть страх высоты и немного поспать? Как бы не так! Времени было хоть отбавляй, но в голове беспорядочно вертелись воспоминания, раздумья, вопросы… Последние работы Питера Джексона вызывали у неё то же состояние непреодолимой и желанной порабощённости, что и недолгое пребывание в Лондоне. Книги Толкиена она прочитала ещё в студенческие годы. От них осталось смешанное чувство: с одной стороны — безмерное восхищение и удивление от масштабов фантазии автора, с другой — лёгкое разочарование от местами не очень выразительного стиля. Казалось, для Профессора важнее была идея, чем средства её воплощения. Возможно, это и помешало ей в то время пополнить ряды «толкинистов». «Любовь нечаянно нагрянула» после выхода на экраны первой части первой новозеландской трилогии. Может, Профессор для того и писал так, чтобы режиссёру потом было где развернуться? Она даже не особенно реагировала на многочисленные сюжетные отклонения от первоисточника — её просто затянула виртуальная реалистичность изображения и эмоциональная атмосфера фильма. Хотелось смотреть снова и снова… Что она и делала какое-то время. А «Фильм о фильме» прочно утвердил в её глазах Питера Джексона как равного Толкиену. Появление «Хоббита» окончательно добило. Впечатление было даже более сильное, чем от «Властелина колец», потому что книжный оригинал её не пронял. Детская сказка, время прошло. Но трилогия получилась неожиданно серьёзной и неоднозначной. И вот теперь — совершенно непохожий проект… И, главное, — она тоже в нём… Как Алиса в Стране Чудес. Страшно и до сих пор не верится… Впереди — встречи с наверняка известными на весь мир актёрами…       Мысль вильнула в сторону. Она с детства любила кино — кто ж не любит? Как все девчонки, падала в обморок от знаменитостей, коллекционировала фотографии, могла выстаивать бесконечные очереди за билетами в кинотеатры и по многу раз смотреть одни и те же фильмы, просто получая удовольствие от навсегда полюбившихся лиц. Отрезвление наступило, когда она, уже окончив университет, оказалась в самом центре ревущей толпы фанатов во время Берлинского кинофестиваля. Тогда аура великолепия и чуда вокруг актёрской профессии слегка поблекла, и пришло понимание, что ночные кошмары кинозвёзд — не обязательно пустые залы… С тех пор в театрах после спектаклей не неслась к рампе с цветами, а просто стояла и от души аплодировала. Актёр, конечно, существо публичное, но тоже человек, — и ему нужен свой мир и покой. А ты стой себе тихонечко в тени, пускай слюни от счастья. И не лезь пред светлы очи кумира!.. Как там сказано в скрижалях? — «Никогда никого ни о чём не просить…»? А, может, просто духу не хватало?.. Ведь хотелось же, чтоб лучезарная улыбка окатила с головы до ног, и рука чтоб прикоснулась по-особенному, — к тебе одной, как ни к кому другому… И твой букет чтоб потом стоял на видном месте, пока не истлеет…       — Леди и джентльмены, просьба выключить электроприборы, поднять спинки кресел и пристегнуть ремни. Наш борт совершит посадку…       Да она не заметила, как уснула!