Могла бы хоть автограф попросить!

Нина сидела на полу в кухне Бекрева и страшно материлась. Девушка пыталась накрасить ногти, но что-то все время не клеилось. Сначала она никак не могла решить черным или серебряным лаком их накрасить, ибо через один уже как-то раз было. Потом, сходив по-быстрому до ближайшего ларька с бижутерией и косметикой и купив "растрескивающийся" серебряный лак, девушка все же принялась за дело. Но, учитывая то, что лак на ее ногти всегда плохо ложился и отлетал... Плюс ко всему у Нины еще и тряслись руки. В общем, на всю квартиру гремел отборнейший мат. В конце концов, девушке все же удалось справиться с маникюром, оставалось только одеться и бежать, ибо уже наступил вечер и очень нужно было поспешать на концерт. Ледяной зимний ветер что есть силы ударил девушке в лицо, сгоняя остатки похмельного синдрома и заставляя громко застучать зубами. Ничего страшного, так даже лучше, а отогреться можно в клубе. А вот и долгожданный пункт назначения. У входа уже собралась толпа подростков, а большинство олдовых, судя по всему, уже тусовались где-то внутри. Нине оставалось лишь надеяться на то, что люди у входа ее не узнают или хотя бы сделают вид. Но не тут то было! Нинку быстро заприметила одна единственная ("Слава Бодхо!" - подумала Нина) девчушка, стоявшая, вроде как в общей толпе, но в то же время, как-то отдельно. Судя по всему, она пришла сюда одна. - Здравствуйте! А вы ведь Нина, да? А это правда, что вы с Глебом Рудольфовичем расстались? - девочка смотрела на Нинку большими наивными глазами, подведенными угольно-черным карандашом. - Привет, - девушка мягко улыбнулась и вытянула вперед кулак для приветствия, - Неужто узнала? Слушай, давай отойдем немного и там поговорим нормально. А то, чует мое сердце, палюсь я тут малость. Тебя как зовут, кстати? Девочка послушно проследовала за Ниной за угол: - Катя, то есть, Катрин, - она слегка покраснела, - Так что у вас там с Глебом происходит? Нина достала сигарету и закурила, а взглянув на Катю, предложила и ей. Девочка не отказалась, а Нина принялась вещать: - Да ничего у нас не происходит. В том и беда. Расстались, не расстались, а поругались крепко. Вот, мириться иду. Наверное. А так, вообще, "Матрицу" послушать притащилась в очередной раз. Соскучилась по концертам. А там уж... Заметит, нет? Специально подходить не буду. Не смогу. - Но почему? Вы же сколько жили вместе! - Почему что? Почему поругались? У обоих скверный характер, скажем так. Находит временами. Вот и обиделись друг на друга синхронно. И весь прикол в том, что я точно знаю, ни один из нас не попросит у другого прощения. Почему не буду специально его вылавливать? Не знаю. Наверное, я до сих пор его шестнадцатилетняя фанатка, которая стесняется подойти вот просто так к самому Глебу Самойлову и опасается, что он ее пошлет куда подальше. - А мне 14, - тихо протянула Катрин. - А ты с кем-то пришла что ли? - Нина склонила голову набок, ожидая ответа, и узрела отрицательное покачивание головой, - Тебя одну не пустят. Со мной пойдешь. Если что, скажу, что ты моя младшая сестра. Если не поможет, признаюсь охране, кто я есть и буду выебываться, чего в общем то, надеюсь избежать. Катрин с восторгом смотрела на Нину и бормотала слова благодарности, а та лишь махнула рукой и достала из небольшого рюкзачка... тренировочные пои... - Так вы фаерщица?! - Катя обалдевала, - Вы не говорили. Информации такой вообще не было. - Да я недавно только занялась. Буквально через одну-две недели после того, как от Глебсона съехала. Нужно было чем-то увлечься, кроме тварьчества, а у Бекри потолки высокие, - девушка усмехнулась и принялась крутить попеременно "бабочку" и "восьмерку", как единственное, что нормально умела. - Что? Вы с Костей живете теперь?! - Не с Костей, а у Кости. Это разные вещи. Мы с ним успели очень подружиться. В общем, это единственный человек в Москве, у которого можно было пожить. Кстати, советую молчать об этом. Максимум, родителям и лучшей подруге, но тоже под страхом страшной кары, если проболтается. Имей в виду, я знаю рецепт напалма! - Нина рассмеялась, - И давай на "ты" уже, а то как-то странно даже. Быстро пролетело время до того момента, когда начали пускать народ в клуб. Нина и Катя как раз сошлись на мысли, что Глебсон неплохо мог бы справиться со стаффом, ибо стойкой от микрофона он владеет превосходно. В общем, сами придумали, сами представили, сами поржали и пошли на концерт. Нина, как и обещала, прикинулась Катиной старшей сестрой и совершенно свободно провела девочку в клуб. После этого Катрин встретила внутри каких-то своих знакомых, и дорожки девушек разошлись. Катя убежала со знакомыми, а никоим образом не протестовавшая Нина пошлепала поближе к сцене, ибо в силу откровенно невысокого своего роста девушка могла нормально видеть сцену максимум ряда из четвертого от оной. Впрочем, Нину протолкнули случайно в первый. Девушка стояла теперь прямо напротив микрофона в который и будет петь Глеб. Это был неплохой шанс потянуть к нему лапки и, возможно, даже дотянуться. Очаровательно для фанатки. Нина уже была вполне довольна. Жаль только, что с Глебом они так еще и не помирились. А вот Глебсон тем временем порядком подраскис, ибо томительное его ожидание, пока проспится Костя, наконец было окончено, а клавишник был окончательно приведен в надлежащее состояние. И вот теперь, когда все было готово и можно было на несколько минут расслабиться, рука Глеба непроизвольно тянулась к бутылке. Его, конечно, пытались остановить, но... В общем, перед самым выходом Глеб все же отхлебнул грамм 200-300 водки, впрочем, пока что это мало чего ему дало. Было жаль, было очень горько от того, что приходится отмечать Новый год. Концерт. А что потом? Бухать в гримерке, пока не выпрут взашей? Такси? Домой? Сидеть и в одиночестве пить. Знакомых у которых можно как-то потусить и в целом хорошо провести время было предостаточно, конечно. Но переться, возможно через весь город, к каким-то людям, выносить им мозг самим фактом своего существования, сидеть за чужим праздничным столом с угрюмой рожей, страстно желать уйти и ужасаться мыслям об одиночестве? Уж лучше одному на кухне. Можно еще сорвать где-нибудь кусочек еловой ветки и повесить туда забытую Ниной заколку... Ненужную никому кроме него, как и он сам. Сейчас почему-то думалось именно так. Впрочем... Через несколько минут в зале окончательно погас свет, а еще через некоторое время на сцене появились ОНИ. Глеб шел последним, ставя по пути в уголок початую бутылку и стараясь при том выполнить этот квест незаметно. Заиграла музыка и зал взорвался лесом рук, криками, визгом фанатов и фанаток(они то уж могли орать весьма громко). Значит кому-то здесь Глеб все таки нужен. Мрачные мысли постепенно развеивались, освобождая место простому удовольствию от собственной работы. Ну и что, что потом будет плохо? Надо было очень постараться жить сейчас. А потом... Да будь, что будет. Только немножко было тревожно, но Самойлов гнал это ощущение прочь. Лишь в середине концерта он поймал на себе до боли знакомый взгляд изумрудно-зеленых глаз. Глеб пел "Форму", а Нина тихо плакала и безотрывно смотрела на музыканта, считывая эмоции, переживая за каждую строчку, за каждое слово, пропуская все это через себя. Она никогда не умела слушать его песни иначе. Глеб посмотрел Нине прямо в глаза. Девушка ничуть не изменилась, не угасла, только стала выглядеть чуть-чуть более отрешенно, так, будто стоит на краю бездонной пропасти и ей уже нечего терять. Это привлекало еще даже больше, чем раньше. Нина не отвела взгляд. Глеб аккуратно приблизился к заветному уголочку и снова приложился к бутылке. Он знал, что многие этого в общем то не заметят. Он знал так же, что Нина этот момент точно не пропустит. А по большому счету Глебу было насрать, потому что ему было больно. Теперь он понимал окончательно, что эта девушка нужна ему, как воздух. Не за этим ли она пришла сюда? Почему-то стало предельно ясно, что не за этим, хотя, возможно это был один из необязательных, но желательных пунктов. Самойлов постарался забить. Хотя бы сейчас. Потом он, конечно же, собирался долго загоняться по этому поводу, но сейчас этого делать не стоило по многим причинам. В целом же концерт прошел просто великолепно. Глеб, конечно, немного перебрал, но это стало заметно, разве что после того, как он уже вошел в гримерку, снова прикладываясь к бутылке. - Глеб, да что с тобой такое творится сегодня? Ты сам на Костю с утра орал, а теперь... Глеб! - Снейк сегодня явно пребывал слегка в непонятках. Глебсон только поднял полный боли взгляд на директора и прошептал: - Там Нина... - Нина??? - воскликнули все разом, окромя Кости, который подать голос не успел, но крайнюю степень изумления все же изобразил. - Глеб, ты бы позвал ее что ли? - Валера положил руку товарищу на плечо, - Ты же сам не свой ходишь. - А на кой хер я ей сдался, блядь?! - Знаешь, Глеб, мне так думается, что если бы ты был ей не нужен, она бы не ходила на концерты. Не находишь? - Костя положил руку на второе плечо Глебсона. - Да отвалите вы на хер! Не лезьте в мою жизнь! Я сам разберусь! Простите, если что не так. Я пошел. Пить... То есть спать, - Самойлов отправился к выходу. - Глебсон, ты мудак?! - Снейк думал, что не хотел просто так сдавать позиции. - Ага! Старый и депрессивный. Дим, я уже успел поразмышлять над этим вопросом. Auf Wiedersehen! - Глеб вышел вон, оставив группу в легком недоумении. - Идиот, - прошептал вдруг Костя. - Ага. При том, клинический, - незамедлил подтвердить Снейк. Валера на это лишь как-то неопределенно кивнул, ибо добавить уже было нечего. Глеб вышел с черного хода и успев пройти буквально несколько метров увидел... огненную бабочку, ни дать ни взять. Или это был ангел? Она стояла на снегу в черных облегающих одеждах и тонком желтом болеро, всегда отливавшие золотом волосы при том освещении, которое было сейчас, казались огненно-рыжими и развевались на ветру, а вокруг нее, будто большие горящие крылья, полыхали огни. Сама она легонько поворачивалась в едва заметном с первого взгляда танце. И тогда с потухшей ёлки тихо спрыгнул жёлтый Ангел И сказал:"Маэстро, бедный, Вы устали, Вы больны. Говорят, что Вы в притонах по ночам поёте танго? Даже в нашем добром небе были все удивлены" Она тихо, на грани слышимого, напевала пеню Вертинского. Песня сейчас была, мягко сказать, в тему. - Нина? Нина! Сейчас желтый Ангел - это ты! - Глеб бухнулся прямо перед девушкой на колени, не обращая внимания на кружащияся совсем близко горяшие пои, - Вернись. - Вернусь. С Новым годом, Глебушка. И вставай уже, а то простудишься. Пойдем домой. - Я люблю тебя. Догорающие огоньки временно отлетели в сугроб, и Глеб крепко прижал девушку к себе. Нина, как и когда-то раньше, слушала его дыхание, биение его сердца и... готова была разорваться от переполнявших все ее существо чувств. - Глеб... Я... Ну ты знаешь. Губы Глеба мягко коснулись ее губ. Нина не заставила долго ждать ответа. Всего через несколько минут Глеб и Нина уже ехали в такси. Вдвоем. Домой.