Волосы Вероники

Площадку продувало со всех сторон. За спиной возвышался выбеленный монстр — заброшенная часовня. Ворота натужно скрипели, стонали, молили забытого всеми Бога черт его знает о чем. Сехун порядком продрог. Погода испортилась, с низких облаков сыпал мокрый порох. Апрель, черт бы его побрал! Сехун плотнее запахнул куртку и огляделся по сторонам. Ни души. Кай точно знал, где назначить тайную встречу. На часах — без двух восемь. Сехун понадеялся на пунктуальность Кая, иначе воспаление легких ему обеспечено. Когда минутная стрелка завершила второй круг, мир потемнел. Так стремительно, что Сехун не успел испугаться. Он вздрогнул и замер, не смея вдохнуть. Мягкое и теплое опустилось на глаза; натянулось; горячие губы коснулись шеи. По коже побежали мурашки. — Ты весь промок, — шепнул Кай. — Что мне с тобой делать? Сехун со свистом выдохнул. Собрался было повернуться, но Кай обнял его за пояс, и Сехун потерял ориентацию в пространстве. Колени сделались сахарными и растаяли под дождем. Кай прижался к нему со спины и — о, боже! — был такой теплый, что Сехун едва не застонал в голос. Приятно. Очень, очень приятно. — Придется тебя отогревать, — промурлыкал Кай на ухо, и Сехун, таки, застонал.Он готов был греться прямо здесь и сейчас. Кай тихо рассмеялся, взял его за руку и потянул за собой. Сехун сделал два шага и споткнулся. Выругался. Кай рассмеялся громче. — Не лети. — Он сильнее сжал руку. Ладонь горячая и сухая. Сквозь аромат листьев и студеной воды пробивался терпкий, волнующий запах Кая. Он преследовал Сехуна со вчерашнего вечера, но, в отличие от воспоминаний, был ярче, насыщеннее, кружил голову порядком сильнее. — Не боишься, что кто-то нас заметит? — Нет. Сехун мог поклясться, что Кай смотрит на него и улыбается. Идти это ему не мешало. Сехун семенил следом. Больше он не спотыкался. — Почему? — Это не страшно. Мы выглядим как влюбленная парочка: ничего подозрительного. Ты не сопротивляешься, не кричишь, а у меня за спиной не припрятан окровавленный топор. — Логично. — Сехун тяжело сглотнул. После слов «влюбленная парочка» он на несколько секунд выпал из реальности. Пришлось вспомнить о пресловутом самоконтроле, чтобы не превратиться в дебильно гыгыкающее желе. — Далеко еще? — Пара шагов. Не обманул. Через метр они остановились. Кликнула сигнализация. Кай помог Сехуну сесть, застегнул ремень безопасности. В салоне было тепло и до одури пахло Каем. Сехун растаял и позабыл о мокрой одежде и повязке на глазах. Вторая его особо и не стесняла. Стоило признать: в какой-то мере это заводило. Нравилось, что Кай его контролирует, держит уверенно, властно. Они ехали минут десять. Кай включил радио. Сехун не узнал мелодию, но она была приятная, и он полностью расслабился. Кай водил отлично, и Сехун не замечал, как машина движется. — Включить печку? Сехун покачал головой: — Мне не холодно. Кай не спорил. Сехун был за это благодарен. Он не выносил, когда навязываются с заботой. — Она перебесится. Сехун вздрогнул и повернул голову в сторону Кай. Он не мог его видеть, но чувствовать — да. — Откуда ты знаешь? — Секрет. — Я когда-нибудь его узнаю? — Да. — Когда? — Скоро. Очень скоро, — Кай улыбнулся. Боже, ему улыбнулся, а он ни черта не видит! Кай накрыл его ладонь своей, погладил. Успокоил. Практически: сердце билось неровно, то ускоряясь, то замедляясь. — Приехали. Машина остановилась. Кай помог Сехуну выбраться из салона и повел в неизвестность. Она была ветреной и пахла жженой резиной. Сехун замерз, и дом показался адской топкой. Кровь прилила к щекам, пальцы приятно покалывало. Кай помог ему разуться и снять куртку. Вокруг царила дождливая тишина, но стоило им пройти в соседнюю комнату, и все изменилось. — Оппа! Ураган налетел внезапно и едва не сбил с ног. — Фу, ты мокрый! — Он отлетел назад. — Там дождь, — заметил Сехун. — А зонт тебе зачем? — Для красоты, — ответил Кай. — Накажи его! — потребовал ураганище, засопел. — Непременно. Сехун вздрогнул и зажмурился: повязка исчезла так же внезапно, как и возникла. — Вероника, шагом марш на кухню — посмотри, все ли готово, а я проведу Сехуна в ванную, — раздал команды Кай. Сехун открыл глаза. Поморгал. Васильковый свет струился по стенам маленькой гостиной. Два кресла, стол, телевизор, шкафчик с книгами и сувенирами, детский уголок. Вероника с наглой ухмылкой на щекастом лице. Кай. — Ох, блять. — Сехун! Сехун ничего не слышал. Не моргал и не дышал. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. В ушах шумело, а во рту было солоно. — Вероника, на кухню. — Что такое «блять»? — Потом объясню. Вероника насупилась, сложила руки на груди и грозной тучей уплыла на кухню. Хлопнула дверь. — Блять. — Повторил Сехун. Других слов он найти не мог. Он не ошибся: на старом снимке был Кай, но — охбожемой — с реальностью ему не сравниться. Кай улыбнулся немного смущенно. Сехун умер. В любом случае, он решил, что смерть выглядит именно так. — У меня сейчас сердце остановится, — признался он. — Такого комплимента мне еще не делали. Воздух не искрился от напряжения лишь потому, что его катастрофически не хватало. Сехун боялся моргнуть, пошевелиться, открыть рот. «Пам-пам-пам», — сердце сочинило собственный марш. Если раньше Сехун сомневался, что влюбился, то сейчас был в этом уверен. Возможно, Кай покопался в его голове, возможно — прочел по глазам, но стоило подумать об этом, и он спросил: — Ты всегда так быстро влюбляешься? Сехун побледнел. — Я не влюбляюсь, — выдохнул он хрипло. Облизал губы и скомкал край рубашки. — Ох, вот как… — Я не так выразился. Я не влюблялся. Раньше. Сехун не чувствовал ног. В животе разлился липкий холодок. Кай приблизился. Снова улыбнулся. Сехун моргнул. Наваждение не пропало. Кай настоящий, и все, что происходит, — настоящее. Мокрая одежда липла к коже. — Пошли, ванную покажу, а то околеешь. Сехун опомниться не успел, а Кай уже утащил его в коридор. Ванная оказалась за последней дверью справа. На пороге Кай остановился и посмотрел на Сехуна. — И это все? — спросил тот. — Ты ничего не скажешь? — Чистые полотенца на вешалке. И, надеюсь, ты не побрезгуешь моей одеждой? — Не это. Кай вопросительно вскинул бровь. — Я надеялся на что-то вроде «я тоже тебя люблю, Сехун». — Я тоже тебя люблю, Сехун. — Это было так сложно сказать? — Нет, — Кай пожал плечами. — Я думал, это и так ясно. Сехун подавился воздухом. Горлу стало больно. Он вошел в ванную. Кай — за ним. Закрыл дверь. Они оказались заперты в крохотной комнатке без окон, с дешевой сантехникой и детскими вещами на бельевой веревке. — Если ты меня не поцелуешь… Кай поцеловал. Следующие пять минут Сехун глухо стонал и пытался выпутаться из одежды. Кай мешал ему, бил по рукам и так сильно вжимал в себя, что Сехун не мог шевельнуться. — Если ты, — Кай наконец отпрянул; губы припухли, сквозь смуглую кожу проступил румянец, глаза потемнели, — разденешься сейчас, я не уйду. Если я не уйду — Вероника спалит кухню. Весомый довод. Сехун прикрыл глаза и досчитал до десяти. Перевел дух. — Моя спальня прямо напротив: выберешь что-нибудь из одежды. Мы ждем на кухне. Это сразу за гостиной. Сехун кивнул. Кай отступил к двери, ощупью ее открыл, развернулся и быстро ушел. Сехун проводил его потерянным взглядом. Впервые в жизни он пожалел, что у него есть сестра.