Волосы Вероники

Сехун прикрыл за собой дверь. Молочный свет позднего утра заливал задний двор, шелестели мокрые листья, трава хранила запах дождя. Небо нахмурилось; за отсыревшей калиткой бродил ветер. Сехун спустился с крыльца и прошел по каменной дорожке к качелям. Вероника любила это место. Соседский пес Плуто — тоже. Телефон неумолимо вибрировал в руках, и Сехун нажал на вызов. — Не смей садиться на качели — они мокрые, — сказал Кай вместо приветствия. Сехун дернулся и завертел головой. — Где ты? — Дома. — Но как... — Секрет. — Кай... — Что? — Ты меня пугаешь. — Прости. — Прощаю. Пауза. Что-то изменилось: Сехун чувствовал это кожей. — Что-то случилось? — прошептал он и сжал цепь, на которой раскачивались качели. Она была холодной и мокрой. Казалось, дождь здесь не прекращался вечность. — Не знаю. А что-то случилось? — Голос Кая был таким же странным, как и все остальное. Сехун сильнее стиснул пальцы, прикрыл глаза. Сердце окаменело. Желание увидеть Кая было невыносимым. Сехун не мог поверить, что скучает, но скучал. Безумно. — Я хочу тебя увидеть... Тишина длилась с полминуты. Сехун считал звенья цепи; тело распадалось на части. В любом случае, именно так он себя чувствовал. — Я не смогу прийти, — наконец сказал Кай. — Очень, очень хочу, но не могу... Сехун запрокинул голову. Заморгал, когда частички неба посыпались в глаза. — А если я приду? — спросил он, зная ответ. — Не сегодня. — Ладно. — Не обижайся. — Поздно. — Сехун... — Не нужно было вчера приходить. — Знаю. — Мудак. — И это знаю. — Тогда зачем пришел? — Ты знаешь. Сехун провел ладонью по лицу. Начал моросить по-осеннему холодный дождь. Тяжелые тучи собрались над головой: казалось, вот-вот повалит снег. — Зайди в дом: не хочу, чтобы ты простудился. — В доме нас могут услышать. — Здесь тоже. — Мне здесь нравится. — Не упрямься. — Это уж мне решать. — Не груби... — Кай промурлыкал, задабривая. Похолодало. Сехун обнял себя одной рукой за плечи, но не помогло. Холод шел изнутри. Что-то в нем замерзало, отмирало и исчезало с каплями дождя, уходящими в землю. — Ты же понимаешь, что это не может продолжаться вечно? — Сехун не узнавал себя. Впервые в жизни ему хотелось реветь из-за другого человека. Из-за того, как нежно он к нему относится. — Скоро все закончится. — В смысле? — В прямом. Сехун вцепился в цепочку так, что металл заскрежетал о металл. — Объясни, пожалуйста, что это значит? — Все будет хорошо. — Для кого? Кай помолчал секунду. — Для нас. — «Нас» — это?.. — Я, ты и Вероника. — Мои родители? — М-м, им вряд ли это понравится. — Что ты задумал? — Я? Ничего. Я сделал все, что должен был. — Мне не нравится, как это звучит... — Да уж, звучит жутковато, но на самом деле все не так уж плохо. Правда. Никто не пострадает. Обещаю. — Почему я должен тебе верить? Кай тяжело вздохнул: — Не знаю. Но мне бы хотелось, чтобы ты верил. — А мне бы хотелось увидеть Веронику. Кай замолчал на добрую минуту. Сехун считал дождевые капли и слушал, как Кай дышит. Пожалуй, это идеальное сочетание. — Хорошо. Сехун порывисто выдохнул. — «Хорошо» что? — Ты увидишь Веронику. — То есть... что? когда? — Сегодня вечером. — Но... — Знаешь старую часовню неподалеку от площади? — Ту, что в парке? — Да. — В восемь, у центрального входа. Не опаздывай. — Но как быть с... — Я что-нибудь придумаю. — Но... — Ты должен мне доверять. — Но... — Ответ на загадку? — Сириус, Альфа Центавра, Канопус и Арктур. Кай, я... — Загляни под вазон с петуньями, что справа от двери. — Кай... — В восемь. — Кай... — Хватит! — Кай впервые повысил на него голос. В нем слышались гнев, раздражение и боль. Он дышал часто, шумно, а Сехун — и вовсе перестал. — Прости, — они выдохнули это одновременно и тут же рассмеялись. — Сехун, — Кай первым прервал смех, — ты должен кое-что мне пообещать? — Что? — Без глупостей. — Обещаю. — И сделаешь все, что я скажу? — Уже. Сехун знал, что Кай улыбается. Боже, как он хотел это видеть... — Время, Сехун. — До вечера? — До вечера.

***

— Мы уже решили, что тебя похитили, — сказал Чанёль, когда Сехун вернулся в библиотеку. Пока его не было, друзья закончили коллаж. Места на бумаге было немного, и часть фотографий не влезла. Среди них и та, что привлекла их внимание. — Почему ее не вклеили? — Сехун кивком указал на снимок. — Тао не захотел. — Почему? — Потому что один мой друг едва не кончил, ее рассматривая. Кто он? — Кто? — Шоколадочка, — ответил Чанёль. Улыбались даже его уши. Жуткое зрелище. — Я не уверен, что это он. — Но он есть? — Я бы так не сказал. — То есть? — Тао и Чанёль слаженно подались вперед. Сехун сел на пол между ними, взял в руки фотографию. — Я недавно видел похожего человека, но было темно, так что не стану утверждать наверняка. — На случайного прохожего так не реагируют, — Тао многозначительно дернул бровями. Сехун сделал мину. Хватало того, что от Кая ничего не скроешь. Пускать в душу еще и этих двоих не хотелось. — Просто... он похож на Ник, а все, что связано с ней, вызывает у меня двоякие чувства. Понимаете? Тао и Чанёль переглянулись. От былой веселости и кокетства не осталось и следа. — Забудь, — Чанёль похлопал Сехуна по плечу. — Тао подумал, что ты завел себе... — Это ты подумал! — взревел Тао, не дав Ёлю договорить. — Нихрена, — Чанёль вызывающе сложил руки на груди. — Я сказал, что Сехун странно себя ведет, а ты предположил, что это из-за парня на снимке! — На что ты ответил, что они, должно быть... — С ума сошли?! С чего вы решили, что я вообще по мальчикам?! — А что, нет?! — А что, похож? — Сехун решил не отвечать прямо. Признаваться, что они правы, не хотелось, но и отрицать было стыдно. Перед Каем. Тао и Чанёль обменялись взглядами и дружно кивнули: — Да. — Чем? — Всем, — ответил Тао. Чанёль выразился точнее: — Во-первых — все твои друзья геи, во-вторых — ты один из самых горячих парней в школе, но у тебя до сих пор нет девушки, и в-третьих, — они с Тао переглянулись, — мы подслушали твой разговор.