Волосы Вероники

Сехун ненавидел свою спальню. Стекла в окне заменили, и комната вмиг сделалась тесной. Стены давили, головная боль усиливалась с каждой секундой. Хотелось выть. Сехун ползал по кровати, хватался за телефон и тут же отбрасывали его в сторону, пытался читать, смотреть телевизор, играть, но тщетно. Скука вкупе с ожиданием сделали свое дело. Сехун стек на пол и уставился в окно. С утра погода испортилась, белесые тучи сожрали полнеба и отхватили приличный кусок от солнца. То завяло и вскоре перестало греть землю. На полу было неудобно, из щелей тянуло. Время загустело мармеладом, и Сехун увяз в нем, потерялся. В какой-то миг показалось — он не дышит уже вечность, но потом все изменилось. В дверь постучали. Сехун сказал, чтобы проваливали к чертям, но с его мнением в этом доме не считались. Дверь открылась, вошли двое. Сехун и не подумал подняться. Выпрямил ноги и принялся теребить край футболки. Блюмквист посмотрел на него со знакомым уже скептицизмом; второго человека Сехун видел впервые. Тот окинул его равнодушным взглядом и ничего не сказал. Детектив представил его. Агент Спенсер, Бюро расследований. Сехун откинулся на кровать и прикрыл глаза. Матрац приятно прогнулся под затылком. Сехун сложил руки на груди: ждал. Блюмквист подвигал стулья, переставляя их так, чтобы видеть Сехуна. Уселся. Агент соляным столбом подпирал потолок. Начались вопросы, на которые Сехун не спешил отвечать. Блюмквист не выдержал и десяти минут, и за дело взялся агент. — Сехун, — протянул он, пережевывая звуки как дешевый табак, — не заметил ли ты ничего подозрительного вчера? Кто-нибудь из гостей вел себя странно? Сехун приоткрыл один глаз. — Вел. Один парень уплел две тарелки оливок, и если бы третью не уронил официант, прикончил бы и ее. Блюмквист прокашлялся, заерзал на стуле, достал блокнот, полистал его, спрятал. — Вы его знаете? — Нет. — Можете его описать? — Среднего роста, плотного телосложения. Лицо обычное, глаза карие, нос мясистый, угреватый. Был в дешевом шерстяном костюме синего цвета. Взгляд подозрительный. Спенсер покосился на Блюмквиста. Тот пошел пятнами. — Кто-то еще? Сехун делано нахмурился, призадумался. — Да, был еще один парень. Но мама его выпроводила. Федерал и детектив переглянулись. — Можешь назвать его имя? — Конечно. О Сехун. Блюмквист крякнул. Федерал даже бровью не повел. Вооружился тоненьким блокнотиком, шариковой ручкой с Баксом Банни и записал каждое слово. Сехун кусал щеки и думал о голой заднице Бэкхёна. Всегда помогало. — Еще что-нибудь, Сехун? Сехун покачал головой. — Ну что ж, на этом у нас все. Блюмквист облегченно вздохнул, вскочил со стула и заторопился из комнаты. Федерал, чеканя шаг, пошел за ним. Сехун перекатился на бок и, прижавшись щекой к полу, беззвучно застонал: на месте Кая он бы тоже поводил этих идиотов за нос. Он перелег на спину, сложил руки на животе и уставился в звездный потолок. Вчерашняя загадка не давала ему покоя. Вероятность того, что Кай случайно выбрал вопрос, касающийся его детского увлечения, была велика, но интуиция подсказывала иное. Кай вывел Веронику из парка так, что ни одна живая душа этого не заметила, да и Ник явно была не против его общества. К этому следует приплюсовать письмо. Оставить его могли только изнутри. И главное: почему Сехун не боится его? Отчего с ним так легко? Сехун прокручивал в голове вчерашний разговор и убеждался, что ему понравилось. Это напоминало встречу старых друзей. Именно так он бы говорил с Луханом. Лухан. Сехун поверил было, что за всем этим стоит именно он. Это так на него похоже! Но он бы узнал его. В отличие от Кая. Сехун перебрал в голове всех знакомых, приятелей и друзей и убедился — до вчерашнего дня он не говорил с этим человеком. Он перекатился на живот и уперся подбородком в пол. Он бы не отказался поговорить с ним лично. Увидеть его. Узнать, какой формы у него губы и морщится ли нос, когда он смеется. Есть ли у него ямки на щеках, шрамы? Какие у него глаза? Они представлялись ему темными и теплыми, как лакрица. Сехун застонал и уткнулся лицом в пол. Это было самое странное желание в его жизни. Человек похитил его сестру и играет с ним в «Код да Винчи», а он думает о том, какого цвета у него глаза и как выглядит его улыбка. — О боже, — Сехун перекатился на спине. По позвоночнику запрыгали мурашки. Лежать на полу было холодно. Сехун собрался было подняться, но зазвонил телефон. На дисплее высветились два знакомых слова — «Номер не определен». Кай. Кай, черт возьми! Сехун ответил. — Доброе утро, Сехун-а, — пропел голос, о котором было так сложно не думать. — Кому как. — Что-то случилось? — Ага, ты украл мою сестру, и теперь я под домашним арестом. Мама считает, что ты захочешь выкрасть и меня. Кай захохотал. Сехун и себе улыбнулся. Слушать этот смех было приятно. — И что теперь? Ты останешься под замком, пока не найдут Веронику? — Типа того. — Сочувствую. — Надеюсь, они сделают это в ближайшее время. — Надеюсь, нет. Я не хочу в федеральную тюрьму. — Сочувствую, — Сехун скопировал тон Кая. Тот прыснул. Было слышно — он все еще улыбается. — Ты справился с задачей? — Думаю, да. — Ты полвечера проторчал в библиотеке. Я удивлюсь, если ты ответишь неверно. Сехун медленно сглотнул. Сердце забилось в разы быстрее. — Ты был... был среди гостей? — прохрипел он: голос не слушался. — Естественно. Думаешь, зачем я это устроил? — Понятия не имею, — ответил Сехун честно. Дышать казалось невозможным. Он поднял руку к вороту футболки, оттянул его. Не полегчало. От мысли о том, что Кай находился с ним в одной комнате, бросило в жар. — Я должен был кое-что сделать. — Это как-то связано с... — ...тобой. — З-зачем? — Сехун возненавидел себя за то, что заикается. Никто и никогда не заставлял его заикаться! — Я бы спросил «почему?» — Тогда почему? — Потому что... — Кай цокнул языком, — но тебе еще рано знать. Так ты ответишь на загадку? — Денебола. — Это было просто? — Не сразу. Поначалу я решил, что ты издеваешься. — Что заставило тебя передумать? — Звезды. Кай хмыкнул. Он явно остался доволен. — Где ты спрятал новую загадку? — В лэптопе. Сехун мигом оказался на коленях, доковылял до стола и взял ноутбук. Уселся возле ножки и, пока лэптоп включался, спросил: — Это ты отрубил мне Интернет? — Практически. Попросил друга. Не хотел, чтобы ты жульничал. — Ясно. Ноутбук включился. Сехун осмотрел рабочий стол, но ничего нового не заметил. — Ну и где ты ее спрятал? — В корзине. — Что?! — Ты ее никогда не чистишь. — Но откуда... — Секрет, — Кай довольно заурчал; Сехун не отказался бы почесать его за ушком. — Ты меня пугаешь. — Я сам себя порой боюсь. Нашел? — Да, — Сехун два раза клацнул по документу, который точно не создавал. — Потом прочтешь. А сейчас дам тебе поговорить с Ник. — На том конце зашуршало, заскрипело, натужно застонало и смолкло. Послышался топот детских ножек. Только их бегемотище могло так бегать. — Оппа! — Спустя секунду оно уже орало в трубку. — Оппа, ты где? — Дома. — Что ты там делаешь? — Разгадываю загадки. — Что за загадки? — Спроси у Кая. — Ка-а-ай! — тут же завопила мелкая. — Что за загадки разгадывает Сехунни? Кай ответил, но Сехун не разобрал слов. Видимо, говорил из другой комнаты. Неужели он доверяет Веронике? Стоит Сехуну задать пару правильных вопросов, и она выдаст его с потрохами. — А ты потом мне расскажешь, что это были за загадки? — Конечно. — А что ты сегодня ел? Сехун понял, что опять забыл позавтракать. — Еще ничего. — Ты объявил голодовку? Или на диете? Но ты и так тощий. — Вот спасибо! — Не за что. — А чем ты занимаешься? — Играю, рисую, гуляю в саду, а вчера мы готовили макароны, и Кай разрешил мне смотреть фильм, где взрослые целуются. И рассказал, зачем они это делают. Сехун побледнел. Сглотнул ком, вставший поперек горла, и просил: — И зачем же? — Затем, что они нравятся друг другу. А когда тебе кто-то нравится, ты хочешь его целовать. Это приятно. А еще Кай рассказал, откуда берутся дети. Живот скрутило. — Только я не скажу: ты еще маленький такое знать, — Вероника засмеялась своим противным, лисичьим смехом. — Мы еще поговорим об этом, — вполне серьезно пообещал Сехун. — Хорошо! — А можешь... можешь рассказать мне о Кае? Кто он такой? Зачем он тебя забрал? Как он выглядит? Где вы живете? — Кай... он лучше тебя. И красивее. Когда я вырасту, выйду за него замуж. У него темная кожа, как у меня, и добрые глаза. А еще он постоянно улыбается. И любит собак! У него их две! И он разрешает с ними играть! А еще он танцует. Ты так не умеешь. Он обещал научить меня, когда я подрасту. А дом у него маленький, как у тети Сучен, но мне нравится. — А как Кай увел тебя из парка, что я не заметил? — Секрет, — мелкая коварно захихикала. — Я куплю тебе мороженое. — Кай покупает два. — Три. — Он разрешает играть со щенками. — Блять. — Что? — Ничего, забудь, — Сехун ударил себя по лбу. — Что значит слово «блять»? — Сехун, ты учишь ее материться? — телефон снова был у Кая. — Вырвалось. — Что она тебе успела слить? — Ты за ней не следишь? — Нет. — Ты идиот? — Нет. Она все равно не знает, где мы. — Блять. — Не ругайся. Сехун зашипел коброй, но язык прикусил. Ему хотелось слушаться Кая. Блять. Блять, блять, блять! Сехун повторил фокус со лбом и кулаком. — Чем ты там занимаешься? — Пытаюсь не сойти с ума. — Мне приятно это слышать, — снова зашуршало, заскрипело, утробно мяукнуло и затихло. — Садист. Кай рассмеялся. Его смех — о боги! — его смех… Сехун глотнул стон и, спихнув ноутбук на пол, запустил руку за резинку тренировочных штанов. — Ты там дрочишь? — Нет! — Не лги... Сехун застонал, повел плечами и сполз еще ниже. Согнул ноги в коленях и слегка их раздвинул. — Я хочу попробовать тебя на вкус... Сехун чудом не выронил телефон. Голос Кая изменился до неузнаваемости. Пожалуй, хватило бы и его, чтобы кончить. Сехун поежился и, опустив голову, начал себя ласкать. Со стороны это выглядело полнейшим извращением, но ему было плевать. Кай тяжело дышал на ухо, что-то шептал, и от этого бросало в жар. Сехун все чаще и чаще облизывал губы, кусал их и посасывал, представляя, что это делает Кай. Он никогда его не видел, но это не имело значения. Сехун не выдержал и десяти минут. С тихим всхлипом кончил и уронил телефон. Тот упал на пол рядом с ним. Сехун поднял его дрожащей рукой и вновь прижал к уху. — Ты в порядке? — вполне обыденным тоном спросил Кай; Сехун кивнул, но понял, что собеседник его не видит и сказал: — Более чем. — Полегчало? — С какой стороны посмотреть. — Слушай, это нормально. Может, не совсем, но нормально. В любом случае, я не считаю это чем-то... — Извращенным? Спасибо, я понял. — Не рычи на меня, хорошо? Я не сделал ничего плохого. С этим Сехун не мог поспорить. Это было... ох, черт! — это было очень хорошо. Он зажмурился и прикусил губу. Выждал пару секунд и выдохнул: — Ты прав. Извини. Я... ох, черт, — сел и осмотрелся по сторонам, прикидывая, чем бы вытереться. — Я никогда такого не делал и... — Не дрочил?! — Кай поперхнулся воздухом, закашлялся. — Нет, идиот! — прошипел Сехун и пополз к ночному столику. Кажется, у него оставались сухие салфетки. — Я никогда не делал этого... м-м... — По телефону? — И по телефону тоже. — То есть ты... — Если ты произнесешь это вслух, я сброшу. — ...девственник? О боги! — Кай! — Да ладно тебе. Это не смертельно. — Конечно. И именно поэтому ты так реагируешь. — Я просто не думал, что мне так по... — Э?! — Неважно. — Договаривай, — потребовал Сехун, наконец-то добравшись до кровати. Нашел салфетки и, придерживая телефон плечом, вытер руки. — Тебе не кажется разговор странным? — Не уходи от темы. И да, мне вообще вся эта история кажется странной. Кай опять рассмеялся. Сехун решил, что хочет умереть. — Я хотел сказать, — Кай отсмеялся и продолжил: — Что могу помочь, если хочешь. — В чем? — С чем. — С моей девственностью?! — Да. — Ты хочешь?.. — Да. — Блять. — Не ругайся. — Кай... — Мне нужно идти. Поговорим завтра. Не забудь о загадке и подумай над моим предложением. — Кай, не бро... Кай бросил трубку. Сехун застонал и рухнул на спину. Все, что произошло за последние пятнадцать минут, совершенно не укладывалось в голове. Сехун запутался. Окончательно. Но если ответ на загадку предстояло поискать, то на второй вопрос он мог ответить прямо сейчас. Он хочет. Очень.