Утро завтрашнего дня

Прошлое зовёт меня - продолжает звать к тебе, Я всё ещё люблю - всё, что ты сделал. О, я не могу знать точно, Кто ты есть на самом деле. Позволь мне держаться тебя, Такого, как ты в моих воспоминаниях, Вернись ко мне! ( Lacrimosa - A Prayer for Your Heart )

Просыпаюсь от непонятных звуков, источник которых находится где-то в глубине квартиры. Если вспомнить о том, что в доме я должна быть одна и «гостей» не ждала, то я довольно испугалась. Ключи есть только у меня и у Тило, но он сейчас пропадает неизвестно где, и сомневаюсь, что вернется он раньше выходных. Следовательно, к нам забрался маньяк или грабитель. Нужно что-то делать, вызвать полицию, в конце концов! Торопливо слезаю с кровати и, стараясь, не шуметь, крадусь к двери, по дороге прихватывая какую-то тяжелую статуэтку, выглядываю, нет ли кого, и иду на звуки. Они доносятся с кухни. Странно… Вор решил украсть немного соли? Выхожу из своего «укрытия» и, уже замахнувшись, узнаю черную шевелюру с белой прядью… - Вольф, ты в своем уме?! Так меня пугать!! На мой крик он оборачивается, шокировано переводя взгляд с меня на «оружие», с «оружия» и на меня. Краем глаза замечаю в его руках уже надкушенное зеленое яблоко. Он что только поесть пришел? - Аня, ты чего? – запинаясь, пытается что-то сказать. – Я вот только пришел, хотел попить-поесть чего-нибудь... А тут ты... И почему ты так выглядишь? – уже более собранно задает вопрос. Оглядываю себя. Мда, вид не из лучших. К тому же, я выбежала, в чем была: тонкая майка и пижамные шортики. Хорошо хоть не голая. Хотя я в каких только нарядах не ходила, так что даже полная нагота по сравнению с ними выглядит в разы приличнее. - А ты чего хочешь? Я подумала, что в квартиру залез вор, а я, между прочим, здесь одна, и меня некому защитить. - Камушек в мой огород? – изгибает свою тонкую бровь. - Я бы назвала это булыжником, - а вот теперь можно поговорить. – Могу я узнать, где ты пропадал эти два дня и две ночи? – стараюсь быть как можно спокойней. - Ну, Анне, - тянет гласные, - не веди себя как ревнивая жена, - закатывает глаза. – Ты же знаешь, что позавчера мы с ребятами из Kreator снимали клип… - Два дня снимали? – скептически. - А что? Между прочим, мы с тобой свои клипы иногда больше недели снимали, - выкрутился ведь. - Так, хорошо. Но, если я правильно услышала, вы «снимали позавчера», значит, вы закончили за один день, - внутренне победно улыбаюсь. – Что же вы делали потом? - Амм… Ну, мы… - оглядывает кухню глазами, будто в поисках ответа. Так и знала, нечего сказать в свое оправдание! – Я был с Милле, - наконец, выпалил он. - Милле? – пытаюсь вспомнить хоть одну знакомую девушку с таким именем, пока в голову не приходит догадка. – А это случайно не тот парень, который тебя пригласил? - Ну конечно. Он же лидер группы, - видимо, он удивился, что я не запомнила этого парня. - И это именно он так красиво расписал твою лебединую шейку? - Где? – поспешно начинает ущупывать свою шею. Заметив мой взгляд, вышел в коридор к большому зеркалу. По ту сторону зеркальной поверхности на него смотрел весьма помятый юноша. Вся его шея была в алых засосах и укусах. Только сейчас замечаю, что они есть и сзади, у шейных позвонков. А еще его волосы, обычно аккуратно уложенные и расчесанные, были взлохмачены, а не послушные прядки выбились из непонятной косы… Образ дополняет широкая футболка с непонятным принтом, висящая на нем мешком… Ну и откуда, интересно, он такой красивый? Тило, разглядывающий эти красивые пятна, не выглядел особо удивленным, он лишь едва заметно усмехался. - Не расскажешь? – решаю нарушить эту «немую сцену». - А что мне нужно рассказывать? – оборачивается ко мне. - Хотя бы где ночевал. - Не все ли равно? – пожимает плечами. – Я же жив? Жив. Здоров? Сомнений мало. Так что это не важно, - улыбается уголками губ. – Не стоит так беспокоиться за меня, я взрослый мальчик, - примирительно. - Ты всегда так говоришь, - знаю, что у меня нет повода злиться, но чувствую, как тупая ревность сжимает горло. - Вот видишь, - улыбается. – А теперь я бы хотел сходить в душ, и переодеться бы надо, - морщится, оглядывая себя. – А тебе советую еще поспать, сейчас только начало восьмого, - и, похлопав меня по плечу, «прополз» в свою комнату. Мне остается только послушаться его и так же удалиться к себе. Забравшись с головой под одеяло, даже не пытаюсь заснуть. Не помню, не знаю, когда это началось… теперь меня изнутри сжигают собственные чувства… Но это же не правильно, не хорошо… Мы же уже давно договорились быть только друзьями… У него есть свои непоколебимые принципы, Ему ненавистна сама мысль о «служебном романе». А мои чувства жестко нарушают этот договор. Между нами нет места любви… Ему нужна только дружба, он всегда так говорит. Слишком часто ему разбивали сердце, и кому-то доверять для него уже считается непосильной задачей. А я останусь с ним надолго, ни за что не брошу Лакримозу. И если между нами будут более близкие отношения, чем сейчас, в какой-то момент они могут рухнуть, а это значит – развал группы. Но Лакримоза – его жизнь, его сердце, он не сможет без нее. Поэтому я заглушаю в себе эти непрошеные чувства раз за разом, думая, что это самый лучший выход… О, если бы он хоть раз подал знак, что я ему не безразлична! Вернее, что он видит во мне не «друга», а женщину… Нужно было задумываться над этим еще, когда мы только начинали общаться. Теперь уже поздно что-то предпринимать. *** В такой поздний час в баре предсказуемо было много народу. От сигаретного дыма и алкогольных паров уже невозможно было вздохнуть, слабый кондиционер не справлялся совершенно. Все столики были заняты шумными компаниями, на танцполе пьяно двигались парочки в такт клубной музыке. Кто-то пытался найти компанию на вечер, тем самым стараясь завлечь потенциального партнера пошлыми движениями бедер, кто-то упорно напивался, будто проверяя в очередной раз свой «рубеж». В основном пили, курили, громко смеялись – в общем, весело проводили время. От всей этой атмосферы становилось тошно. Фестиваль был в самом разгаре. Каждый день, вернее, ночь, в течение недели выступали разные музыкальные коллективы. Сюда приехали тысячи людей, чтобы послушать своих кумиров или просто развлечься. Наравне с настоящими, признанными «идолами» организаторы по традиции приглашали и менее известные, только начинающие группы. Здесь присутствовала самая разношерстная публика, такая же разная, как и сами музыканты, - у каждого свой стиль. Сходились только в том, что «рок – это навсегда». Несмотря на многочисленную толпу, девушка, сидящая за барной стойкой, спокойно допивала свой коктейль. Ее абсолютно не интересовали ни крики, ни громкая музыка, ни надоедливые ухажеры, пристающие каждые пять минут, причем с завидным упорством. Можно было бы подумать, что она «заливает» горе, но все гораздо проще, - она просто устала. Устала от всего и всех, и, как говорят поэты, потеряла смысл жизни. Ей остается только тихо напиваться в очередном незнакомом месте… От невеселых мыслей ее отвлекает юноша со встрепанными волосами и в странной мешковатой одежде. Он подбежал к бару, останавливаясь рядом с ней, и попросил бармена налить ему чего-нибудь крепкого. - Мальчик, а тебе уже есть восемнадцать? – насмешливо спросил бармен, не спеша выполнять заказ. Подобный вопрос был весьма справедлив, учитывая то, что на вид этому парню было не более шестнадцати. Лицо слишком юное, глаза слишком большие и наивные, губы слишком розовые и мягкие даже на первый взгляд. Это лицо не отображало каких-то серьезных забот или развращенности, как это часто бывает у людей, перешедших черту «юности» и вступивших во взрослую жизнь. Тело же его, несмотря на высокий рост, было довольно худым, почти тощим, и из-за этого он казался молодым олененком на длинных заплетающихся ногах, такой же милый в своей неловкости. Эффект усиливала его одежда, явно не подходящая по размеру. Черная рубашка, заправленная в узкие кожаные брюки, свисала большими складками на талии и была широка в рукавах, да и вообще выглядела как с чужого плеча. А длинные, немного спутанные волосы придавали его образу еще одно «детское» дополнение. - Мне двадцать один, и я уже не «мальчик», - немного обиженно ответил юноша. – Если хотите, могу паспорт показать, - с вызовом. - О’кей, парень, как скажешь, - поднял руки в примирительном жесте и протянул ему бутылку темного пива. Стоило парню принять свой заказ, как бармен, потеряв к нему интерес, отошел к новым клиентам, а девушка, все еще сидящая за стойкой, повернулась к молодому человеку. - А сколько тебе лет на самом деле? – ненавязчиво поинтересовалась. – Не волнуйся, я никому не скажу, сама по молодости так баловалась. - Я сказал правду, мне действительно двадцать один, - очень спокойно и вежливо ответил юноша, так же поворачиваясь к своей неожиданной собеседнице. - Ты выглядишь слишком молодо для двадцати одного, - слегка подозрительно. - Это хорошо или плохо? - Это вызывает зависть. Прежде всего, у женщин. Юноша неожиданно рассмеялся, причем так искренне и заразительно, что на хмуром лице девушки отразилось некое подобие улыбки. - О, поверь, здесь нечему завидовать. Может быть, в сорок лет я и порадуюсь, что выгляжу на двадцать, но сейчас… ты сама видела, что меня не воспринимают всерьез, - слегка грустно закончил. – А сколько тебе лет? - Женщинам нельзя задавать такой вопрос, - отвечает, чуть повеселев. – Видно, что у тебя мало опыта в общении с противоположным полом. - А у тебя его много? – ничуть не обидевшись, продолжает разговор. - Еще один вопрос, который не стоит задавать. - Тогда… Откуда ты? Ты точно не немка, у тебя слишком сильный акцент. - Я финка, а немецкий я только учу, на английском мне гораздо проще общаться. - А мне пока английский не особо дается. Сейчас многие пишут песни на этом языке, но я наоборот считаю, что глупо петь на английском, если он не твой родной язык. Для меня стихи являются очень важным элементом песни, и многие свои сочинения я просто не в состоянии перевести. Тем более я не могу доверить их перевод кому-то другому. В родном языке ты чувствуешь каждое слово, его значение. Ты можешь играть с ним так, как тебе заблагорассудится. С английским языком подобного я делать не могу. - Так ты пишешь песни? - Да, я музыкант. Пишу лирику и музыку к своим стихам. Я создал свой сольный проект и собственный лейбл, чтобы иметь возможность реализовывать свои идеи… Все это сложно, - со вздохом обрывает свою речь. - Так ты музыкант! Что ж, весьма похвально. Я тоже, между прочим, этим кормлюсь. Я одна из основателей «Two Witches», клавишница и вокалистка. - О, так это же замечательно! Я сразу заметил, что у тебя приятный голос, будто созданный для пения. Ты сама научилась петь? - Не совсем. Я ходила в церковный хор, там же научилась играть на органе. Ну, а свою мечту о собственном инструменте я осуществила, когда получила свои первые заработанные деньги. Мой первый синтезатор был уже «не первой свежести», пара клавиш заедала или вовсе не работала, но все равно я была счастлива, - лицо девушки просветлело, ее губ коснулась мечтательная улыбка, было видно, что это приятная для нее тема и разговор приносит ей удовольствие. - Мне знакомо это чувство, я хорошо тебя понимаю, - совсем оживившись, юноша поддался немного вперед, чтобы его было лучше слышно. – Я тоже был очень рад, когда один мой старый друг подарил мне свои клавиши со словами «тебе они нужнее, чем мне; нельзя такой талант в землю зарывать»… Жаль только, что он куда-то исчез, уже года два о нем ничего не слышно. Как сквозь землю провалился. А остался мне от него только тот «прощальный» подарок. - Ты скучаешь по нему, по своему другу? - Мы не были особо близкими друзьями, он просто был моим соседом. У нас была довольно большая разница в возрасте, поэтому он все время меня опекал: вытаскивал из драк, лечил, кормил, доводил до дома… Он был мне как старший брат. Он первый поверил в меня, в мой талант. Он единственный верил в меня, когда даже родители отвернулись. И я благодарен ему за все… Мне очень жаль, что я не могу с ним связаться. А вдруг с ним что-то случилось? Вдруг ему нужна помощь, а рядом никого нет? Когда я вот так вспоминаю о нем, меня охватывает беспокойство. Знаешь, у меня есть дурная привычка ко всем привязываться. Люди западают мне в сердце, пользуются этим, а потом бросают, вытерев об меня ноги. Мне всегда больно кого-то терять… Поэтому да, я, возможно, скучаю по нему… Девушка не произносила ни звука в течение минуты, пытаясь подобрать правильные слова для поддержки. - Все мы кого-то теряем, к кому-то привязываемся… - наконец, заговорила она. – Расставания всегда причиняют боль, каким бы сильным ты себя не считал. Человек – это существо не только мыслящее, но и чувствующее. Это нормально переживать за себя или за другого человека, просто кто-то воспринимает эти потери более близко к сердцу, чем остальные, – она остановилась, будто бы раздумывая, стоит ли говорить дальше или нет, и, пересилив себя, продолжила. – Я тоже теряла дорогих мне людей. Я была совершенно одинокой, мне не к кому было пойти, не у кого просить совета. Но потом появился Юрки и помог мне. Мы сколотили группу. Потом к нам присоединилась еще пара ребят. Все было хорошо, но сейчас…Даже не знаю, что произошло, просто в какой-то момент я поняла, что нас уже мало что связывает, общение не приносит удовольствия, а компания друг друга только раздражает. В такой атмосфере очень трудно заниматься таким «душевным» делом как музыка, она получается неестественной, механической, бездушной… Музыка должна вызывать в человеке чувства, а не нервировать его, - она тяжело вздохнула. – Не знаю, зачем это все рассказываю тебе, совершенно незнакомому человеку, но, видимо, у меня просто на душе накипело. - Все в порядке, не беспокойся, - тепло улыбается. – Я ведь тоже пять минут назад душу перед тобой изливал. И, кстати, мы можем быть не такими уж и «незнакомцами». Меня зовут Тило, - протягивает руку. - А меня Анне, - в ответ протягивает свою маленькую ладонь, и он заботливо сжимает ее теплые пальцы. - Ну что ж, Анне, - делает акцент на имени, - я так понимаю, ваша группа уже одной ногой в могиле? - Чувствую, к этому все и ведет, - с нескрываемой грустью ответила Анне. – А если и нет, то я сама уйду, я больше не намерена терпеть выходки Юрки, - решительный тон. - Он тебя обижает? - Можно и так сказать. Просто создается впечатление, что он меня в наглую использует. Я должна за всем следить: за документами, организациями выступлений, гонорарами и так далее, должна «обеспечивать ему комфортное проживание», видите ли, я женщина, а значит должна готовить, стирать, убирать, но «детей не должно быть ни в коем случае, он же не собирается на мне жениться», - в ее глазах чувство обиды смешалось со злостью и разочарованием. – Как-то мы в очередной раз поругались, и я проболталась о том, что беременна… - она сжала кулаки так, что костяшки побелели, и зажмурилась, будто сейчас заплачет. – Он заставил меня сделать аборт. Я не хотела, я даже была согласна воспитывать ребенка одной, но он настоял… - ее голос слегка сорвался. - После этого я окончательно решила уйти от него, но хотела дождаться этого последнего тура, чтобы у меня были деньги на первое время. Тило не прерывал ее, спокойно и терпеливо слушал, будто бы каждый день выслушивает истории несчастий других людей. Просто он прекрасно понимал, что Анне нужно высказаться, поделиться с кем-то своими эмоциями, воспоминаниями о неудачах. И Тило искренне сочувствовал ей и так же переживал за нее, как если бы был на ее месте. - Не волнуйся, - он мягко погладил ее по плечу, - все будет в порядке. Ты сильная, ты справишься со всеми трудностями, я верю в это. Но если тебе что-то понадобится, ты всегда можешь обратиться ко мне, - также спокойно и уверенно говорит Тило. - Но ведь мы только познакомились, - Анне была несколько ошарашена таким проявлением заботы со стороны юноши, с которым она встретилась впервые в жизни и говорила от силы полчаса. – Люди не помогают просто так… - Почему же? В бескорыстной помощи нет ничего сверхъестественного. Мы обязаны помогать ближним своим, - ничуть не смутившись, ответил Тило. - Тогда спасибо за поддержку. Кстати, ты так и не сказал, как твоя группа называется, - решила сметить тему разговора. - Ну, это не совсем группа, как я уже говорил, вернее, вообще не группа, а «проект одного человека». Я назвал его «Лакримоза», в честь последнего произведения Моцарта, самой трагичной части реквиема. Я сам сочиняю песни, музыку, сам их исполняю. Но я выступаю с сессионными музыкантами, у меня ведь не десять рук. - Лакримоза? – задумчиво проговорила Анне. – Эй, а я слышала о ней недавно! Какая-то группа при мне обсуждала ее музыку. Теперь понятно, кто этот «мелкий выскочка с катастрофой на голове», о котором они говорили, - она весело засмеялась. - Мелкий?! И что не так с моей прической? – притворно возмутился Тило, поправляя свои черные волосы. - Даже не знаю. Мне они нравится. Хотя может они имели в виду, что она либо слишком лохматая, либо слишком обычная для гота. Может надо добавить какую-то «изюминку»? Типа отличительной черты, по которой тебя сразу будут узнавать. - Может мне их в дреды заплести? – весело предположил Тило. Несмотря на внешнее оживление и беззаботность, он прислушивался к словам девушки. - О, нет, что ты! Достаточно их немного перекрасить. Например, добавить несколько красных прядей. - Тогда лучше белых, так образ будет классически черно-белым. - Кстати, да, я забыла об этом. И к тому же у тебя ведь выбриты виски, - она убрала от его лица несколько прядей, собирая их на затылке и открывая светлую кожу головы у висков и ушей, - нужно их почаще открывать. Вот еще одна «личная особенность». - Хм, я подумаю над твоими советами, спасибо. А теперь, может, мне угостить тебя?.. * - Чтобы я еще хоть раз тебя послушалась! - Так я же не знал, что тебя разнесет уже после трех порций виски, - посмеиваясь. – Теперь я, как джентльмен, должен довести даму до дома. - Конечно, доведешь, куда ты денешься? – слегка покачиваясь, девушка облокотилась о холодную стену и поправила юбку. – Я ж такая пьяная, что не только отель свой не найду, но и усну где-то по дороге. - Боже, иди сюда, дай мне свою руку, - сзади к ней подошел Тило и помог опереться на его плечо. Они медленно, едва переставляя ноги, побрели в сторону недорогого хостела, в котором остановилась Анне и ее группа. Смеясь и весело переругиваясь, они дошли до уличного фонаря в трехстах метрах от входа. - А теперь стой, - дернув спутника за руку, девушка остановилась. – Дальше ты не пойдешь. - Почему? - Потому что нас может увидеть кто-то из ребят, а потом настучат Юрки, что «его телка себе другого хахаля нашла», и тогда мне не поздоровится. Так что прости, - она примирительно погладила его по растрепанной копне волос, - но, правда, так будет лучше. Ты же не хочешь себе проблем с этим мужланом? Спасибо тебе за вечер, все было отлично. Не думала, что мне будет комфортно в мужской компании, - она еще раз улыбнулась и, приподнявшись на носочки, невесомо поцеловала Тило в щеку. А потом неровным шагом направилась к отелю, оставив после себя аромат терпких духов и дорогой выпивки. * - Спасибо всем! – крик из динамиков безуспешно пытается быть громче ревущей толпы. – Вы очень хорошая публика, и мы будем рады к вам вернуться! До новых встреч!! Теперь надо быстро покинуть сцену, пока фанаты не перешли грань дозволенного, а так же дать возможность работникам сцены подготовить оборудование для следующей группы. - Ну что, ребята? Гульнем напоследок, а? Отпразднуем последний концерт в этом сезоне? - громко поинтересовался Юрки, будто до сих пор пытается перекричать зал, полный людей. - Может, не будем столько пить? А то печень посадим такими частыми попойками, - недовольный голос Анне прервал нарастающий гул одобрений в честь первого предложения. - Не тебе решать, сколько нам пить, - грубо ответил на это Юрки. - Сама притащилась вчера черт знает во сколько, когда уже петухи пели, да еще такая надравшаяся, что перегаром несло чуть ли не из коридора! Может, ты расскажешь, где так погуляла? – крепко и больно сжимает ее плечо. - Не твое дело! – резко сбросила руку. - Как это не мое? Ты – моя женщина, я имею право знать, где ты шляешься по ночам. Что, любовника себе завела на стороне? – притворно ласково поинтересовался Юрки. – Ну, расскажи мне, неужели он настолько хорош, что тебе так невтерпеж, и ты сбегаешь к этому ублюдку каждый вечер? – начал заводиться. - Юрки, успокойся, не кипятись, - аккуратно подошла к ним Науку, стараясь сохранить голос спокойным и держаться на безопасном расстоянии от парня, - все знали, какой у него буйный нрав и какие тяжелые кулаки, особенно когда он злится. - А ты не лезь не в свое дело! – сказал, как отрезал. – Валите все отсюда, живо! И не мешайте нам «разговаривать», - один его грозный и рассерженный вид чего стоил, так что ребята постарались как можно быстрее убраться из «зоны поражения», глубоко сочувствуя Анне, которая сейчас стояла ни жива ни мертва. – А теперь поговорим, дорогая, - этот голос, эти интонации пугали, хотелось бежать от этого человека, куда глаза глядят, но девушка все так же стояла, не шевелясь. – Неужели ты думаешь, что подобные выходки сойдут тебе с рук? Думаешь, ты можешь вот так ходить по мужикам за моей спиной? - Во-первых, я не обязана перед тобой отчитываться! – зло выплюнула Анне. Даже ее ангельское терпение может давать трещину. – Во-вторых, я не проститутка, чтобы менять мужиков, как перчатки. - О нет, ты та еще шлюха, по тебе это видно… - звонкая пощечина прервала его на полуслове. – А вот это ты зря… - тихо прошипел Юрки. И в следующую секунду он схватил Анне за горло, сжимая до синяков, а другой рукой разрывая на ней рубашку. - Я тебе покажу, кому ты принадлежишь! – сильнее сдавливая ее тонкую шею стальными тисками. Девушке оставалось только хрипеть и всеми силами пытаться освободиться или хотя бы ослабить хватку. Она била кулачками о его грудь, пыталась попасть по нему ногой, за что была отброшена к бетонной стене, сильно приложившись головой. Тут, не обращая внимания на ее протесты, ее снова подняли на ноги и развернули лицом к стене, не заботясь об удобствах. В голове гудело и не давало сконцентрироваться, но движение чужих рук на своих бедрах она чувствовала весьма отчетливо. Ее чуть ли не выворачивало от всей этой ситуации, она еще никогда не чувствовала себя такой слабой и беззащитной. Хотелось умереть и не чувствовать всего того, что с ней сейчас сделает этот мужчина, которого она когда-то любила и которому доверяла. - Отпусти ее!! Немедленно! – неожиданный громкий крик заставляет замереть в ожидании. – Анне! – Кто это? Голос знакомый… - Я повторяю, немедленно отпусти ее! - О, а это, я так понимаю, наш герой-любовник! – гадко ухмыльнулся Юрки, поворачиваясь в сторону незнакомца и все еще не отпуская Анне. - Могла бы кого посимпатичней и постарше выбрать, - на этот раз обращается к девушке, - а то кувыркаться со школьником… Не думал, что ты такая извращенка. - Следи за своим языком! – не унимался парень. – И отпусти ее, наконец! Ты ведь ее сейчас задушишь! - Да кто ты такой, чтобы мне указывать? Уматывай отсюда, пока ноги целы. - Я уйду только вместе с ней. - А ты настырный… - зло ухмыльнулся Юрки, но Анне отпустил. Она медленно осела на пол, держать за горло. Только сейчас она осмелилась посмотреть на своего невольного спасителя. Это был он, тот «мальчик» из бара, который покорил ее всего несколькими фразами. Тило. И сейчас он стоял прямо напротив явно разозленного Юрки. – Я настоятельно тебе советую убираться отсюда подальше. - А то что? – нагло. – Ударишь меня? - Такого хлюпика даже бить жалко, - не успел он посмеяться над собственной шуткой, как его лицо встретилось с неожиданно крепким кулаком юноши. – Ах ты, дрянь! Ну, я тебя предупреждал… - и он, разъяренным зверем, набрасывается на парня, мало разбирая, куда бить, лишь бы побольше и побольнее. Но юноша превосходил его по ловкости, поэтому удары не достигали своей цели. В это время Анне, не обращая внимания на боль во всем теле, встала на ноги, при этом предусмотрительно подняв с пола пустую бутылку из под какой-то выпивки, и незаметно подошла к Юрки со спины. Особо не целясь, она, что есть сил, ударила его по затылку только что найденным «оружием». Стекло, разбившись на мелкие острые осколки, посыпалось на пол, а вместе с ним упало бесчувственное тело мужчины. - А теперь бежим, пока он не очнулся, - почти прошептал Тило замершей Анне и, схватив ее за руку, потянул в сторону выхода. Они быстро покинули пустые коридоры и направились в сторону выхода, минуя служебные помещения, иногда переходя на бег, будто боялись погони, постоянно оборачивались и не произносили ни слова, пока не вышли за переделы территории фестиваля. Там, в тени от широкого тента, они, наконец, смогли перевести дух. - Спасибо, что спас меня… - пролепетала Анне, ей еще сложно было собраться с мыслями. - Пустяки, - вытирая кровь с разбитой губы, ответил на ее слова Тило. Порывшись в карманах, он достал чистый белый платок и осторожно стал вытирать лицо девушки. Только сейчас она заметила, что все это время плакала и туш размазалась по щекам, делая ее при этом совершено не опрятной и не привлекательной. - Как я могу тебя отблагодарить? – робко поинтересовалась она. - Мне ничего от тебя не нужно, - пожимает плечами. - Но, может, я могу что-то для тебя сделать… - она почти бессознательно потянулась губами к его губам. Сейчас он казался ей чем-то неземным, ангелом, спустившимся с небес и охраняющим ее. Она была готова на все, лишь бы быть рядом с ним. - Я спас тебя не для того, чтобы ты стала моей любовницей или была мне чем-то обязана, - серьезно проговорил Тило, отстраняясь от девушки. - Я спас тебя, потому что так поступил бы любой достойный человек, уважающий, если не женщину, то хотя бы себя. И, вообще, я специально тебя искал, а вся эта сцена была случайностью, - он уже более спокойно смотрел на Анне, явно не находившей себе места после своей «выходки». - Искал меня? Зачем? – немного удивленно откликнулась девушка. - Затем, чтобы пригласить тебя в Лакримозу. Я бы хотел выступать с тобой дуэтом. Сомневаюсь, что после сегодняшнего инцидента с этим… человеком ты захочешь еще с ним работать. Поэтому я делаю тебе деловое предложение, - присоединяйся ко мне. - Ты это говоришь, потому что тебе меня жалко? - Нет, не из-за этого. Я видел ваше выступление, слушал вашу музыку сегодня, и я был поражен твоей игрой, твоим голосом, что решил изменить состав Лакримозы, приняв тебя в качестве клавишницы и солистки. Я хочу работать вместе с тобой над своей музыкой. Мы чем-то похожи, так что нам будет не сложно сработаться. - Это слишком неожиданное приглашение… Ты сам уверен, что тебе нужен еще кто-то в твоей команде, тем более женщина? - Я еще никогда не был так уверен, - со спокойной улыбкой ответил Тило. – Сегодня вечером мы с ребятами уезжаем дальше, нас ждут другие города, поэтому у тебя есть время до десяти часов, чтобы собрать свои вещи, со всеми попрощаться и прийти к нам, - сняв свой длинный черный плащ, укрывает девушку им. - Думаю, ты сделаешь правильный выбор. *** Я ни разу не пожалела о своем решении. Я благодарна Тило за его доброту, за его заботу, за его веру в меня. Мы всегда друг друга поддерживали в трудные минуты, были как брат с сестрой. Я знаю, что он всегда придет ко мне, если вдруг почувствует себя ненужным или потеряет свою веру в людей, он всегда найдет рядом со мной защиту, как когда-то я нашла ее для себя рядом с ним. Лакримоза стала нашим общим делом, нашей семьей, и я ни за что на свете не позволю, даже самой себе, разрушить этот прекрасный мир из музыки и чувства. И кем бы ни была его «избранница», я поддержу его выбор и помогу ему в их отношениях. Ведь если он счастлив, больше ничего не нужно. С этими мыслями я не заметила, как начала засыпать. И уже на грани сна и бодрствования я чувствую, как меня плотнее укутывают в одеяло, будто зная, что последнее время я постоянно мерзну…