Я – несбыточная мечта. Я – тоска, что преследует тебя. Я – страдание меж твоих ног. Я – крик в твоей голове. ( Lacrimosa – Lichtgestalt )
Что со мной? У меня перехватило дыхание от простого дружеского поцелуя? А ведь это даже не поцелуй в щеку. Мне захотелось подбежать к нему, обнять, просить об ещё одном, но более откровенном, пригласить подняться наверх…. Нет! Я определенно не мог себе этого позволить, хотя бы по той причине, что я живу не один. Поэтому просто жду, когда темнота скроет его от меня. О, это чувство дежавю! Вчера я уже стоял так, прощаясь с ним, но тогда было позднее утро, и меня не мучили дурные мысли. Мне больше ничего не остается, как зайти в дом и постучаться в знакомую дверь. На пороге стояла Анне с курткой в руках, видимо она тоже недавно пришла. - Привет. Ты что-то поздно в этот раз, - её беспокойство легко понять, я редко приходил в сумерках и заранее предупреждал, если задерживаюсь. - Да, долго возились, - устало ответил я. Меня не было дома с прошлого вечера, я очень устал. Мне не хотелось продолжать разговор, она это поняла и более не расспрашивала, лишь попросила приготовиться к ужину. Но Вы не подумайте, что мы пара. Нет, всё не так. Несколько месяцев назад Анне на своей квартире затеяла ремонт, и я предложил временно пожить у меня, но это предприятие затянулось, и наше сожительство стало делом привычным, хоть и не всегда комфортным. Хотелось уединения, и мне казалось, что только так я могу сочинить что-нибудь стоящее. И сейчас мне как раз нужно было подумать над музыкой, которую я завтра предложу. Сев за синтезатор начал наигрывать мелодию отдаленно напоминающую «Endorama». Мысли откровенно не хотели собираться в кучку и разбегались в разные стороны. Память подбрасывала воспоминания, от которых бросало в дрожь. Казалось, я до сих пор ощущаю его теплое дыхание и губы, немного сухие, но от этого не менее приятные, тепло его тела рядом с моим. Чтобы унять неуместное волнение вышел на балкон покурить. Вроде немного полегчало. После второй сигареты услышал, что меня зовут с кухни, и мне пришлось вернуться с небес на землю (а ведь ноты уже сформировались у меня в голове…). Я всегда знал, что если человек талантлив, он талантлив во всем. Иначе не объяснишь эти кулинарные изыски, которыми меня угощают каждый день. Это была своеобразная плата за крышу над головой. Также Анне решила добавить в свой «список обязанностей» ещё стирку, уборку и так далее, что мне порой было неудобно перед ней. На мои попытки помочь она даже иногда обижалась. Сегодня ужин проходил в молчании, каждый из нас думал о своём и не решался нарушить эту идиллию. Потом мы пили чай и заговорили о предстоящем концерте через пару месяцев. В уме отмечаю ещё один пункт, что нужно составить расписание репетиций. * Когда я последний раз коснулся клавиш, на часах стрелки отсчитывали первый час нового дня. Моя подруга уже спала; она давно привыкла к тому, что я частенько играю по ночам. Мне же спать не хотелось, но я понимал, если не лягу сейчас, завтра будет болеть голова от недосыпа. Забравшись под одеяло, я долго ворочался, не находя удобного положения. Постарался подумать перед сном о чём-нибудь отвлеченном, и как назло сознание упорно заставляло вспоминать те прикосновения, случайные, но желанные, тот лёгкий, едва заметный поцелуй, недостаточный для удовлетворения. И чем больше я старался не думать о Миланде, тем сильнее билось моё сердце, и каждый раз перехватывало дыхание. Я представлял себя в его объятьях, как он целует мои губы. От этих образов стало жарко внизу живота, и я не мог с этим совладать. Хотелось, чтобы он ко мне прикоснулся, чтобы ласкал меня, доводил до искупления… Я потянул руку в штаны, пытаясь добиться такой необходимой сейчас разрядки. Я был возбужден до придела. Я представлял себе его: его голос, его руки, его тело, и едва сдерживал стоны. Через бесконечно долгие минуты кончил себе в руку с глухим вскриком, заглушаемым подушкой. Сейчас я как никогда был рад, что Анне спит в отдельной комнате, иначе я не смог бы ей объяснить свои действия. Но я не мог объяснить их и себе. Тяжело дыша, пытаюсь привести себя в порядок. Но теперь в голове крутилась только одна мысль – «Господи, что я делаю? Неужели я хочу его? Хочу мужчину? Как я мог до этого докатиться?» То, что я испытываю сильное сексуальное влечение к мужчине, все же невозможно было отрицать. Но я не хотел «какого-то» мужчину, я хотел именно Милле и никого другого. С этими мыслями я начал проваливаться в сон, мечтая лишь о завтрашней встрече. * Все мы знаем, как тяжело вставать рано утром, и в тоже время понимаем, что другого выхода у нас нет. Вот и сегодня мне пришлось встать в половине седьмого, чтобы не опоздать. Сначала утренние процедуры: умыться, побриться, сходить в душ (смыть последствия прошлой ночи…), причесаться и ни грамма косметики (кроме выступлений я никогда ее не использую, за исключением питательных кремов, чтобы не вредить коже). Теперь на очереди завтрак. Крепкий кофе и сигарета. Знаю, что ни черта это неполезно, но есть мне совершенно не хотелось. Нужно было серьезно всё обдумать и решить, что делать. Но, как я ни старался, я не мог прийти к определенному выводу или результату. Признаться честно, я испугался. Испугался своих мыслей и ощущений. Но прислушиваясь к себе, я все-таки принял решение, и надеюсь, я не пожалею о нем в будущем. Одевшись, я тихонько вышел из дома, чтобы не разбудить Анне, и отправился в «Powerplay».***
- Всем спасибо, мы закончили. Осталось только обработать звук, и песня готова, - радостно объявил Крис. - Если уж пошла такая пьянка, то почему бы нам не снять для заглавной песни клип? Это будет отличным дополнением к альбому, - Томми, как всегда, фонтанирует идеями. - Для начала найди режиссера или хотя бы оператора, помещение, оборудование, придумай концепцию, фон, найди массовку и не забудь про деньги для съемок, и уже потом приходи. Или ты предлагаешь снимать на «мыльницу» или телефон? – саркастически ответил я. - Мы можем попросить Рене, он и раньше нам помогал. Да и необязательно что-то сложное показывать. Стой себе и пой. Так пререкаясь и переругиваясь, вышли на улицу. Еще не кончилось время обеда, и мы решили перекусить. Я заметил, что Тило всю дорогу был очень молчалив. Он вообще с утра немногословен. Вероятно, что-то случилось. Надо бы его расспросить, когда мы останемся с ним наедине. - Простите, парни, но мне нужно идти, - неожиданно произнес Тило. – Позвоните, когда решитесь на съемки. Лично я не против. Только предупредите заранее, хорошо? – обворожительно улыбнувшись, развернулся и отправился в противоположную от нас сторону. - Странный он какой-то… - протянул Юрген. – Я же говорил, что готы неадекватны. - Заткнись, - беззлобно отреагировал я. – Я тоже пойду, мне резко расхотелось есть. Всем пока, - и не дав им возможности среагировать, повторил маневр Вольфа и скрылся за поворотом. А он быстро ходит, еле догнал! Подбежал сзади и схватил за локоть. От неожиданности он вздрогнул и резко развернулся, готовясь к защите, но, узнав меня, успокоился, хотя и не расслабился. - Ну и куда ты ушел?! Неужели мы настолько противные и примитивные, что ты готов улизнуть от нас при любой удобной возможности? – весело предположил я. Мои слова были не без оснований, ведь моя группа состояла вовсе не из холеных парнишек во фраках, играющих классическую музыку. Они несколько грубоваты и резки, не стесняются в выражениях, и я бы не удивился, если бы мы пришлись не по душе такому, как Тило. - Не говори такой ерунды! - Тогда что случилось? Мы тебя чем-то обидели? Ты только скажи… - мне вдруг пришла мысль, что кто-то из группы мог к нему приставать. Вчера я видел, как они на него поглядывали. Во мне закипела злость. Если я узнаю, что хоть один из них посмел к нему прикоснуться… - Нет-нет, все в порядке. С чего вдруг такие вопросы? - Ты сегодня будто воды в рот набрал, и я подумал… - Что я обижен и не желаю больше общаться? – продолжил за меня фразу. – Что за глупости, Милле? У меня не было повода для обиды. - Тогда ответь на мой вопрос. Я же вижу, что что-то не так, - я постарался заглянуть ему в глаза, чтобы точно быть уверенным. Но он поспешно отвел взгляд и специально смотрел на что угодно, только не на меня. Он что-то скрывал, не желая делиться, и явно беспокоясь; на его лице отражалась внутренняя борьба. Я мягко погладил его по голове, немного ероша прическу, пытаясь привлечь к себе внимание, а заодно отвлечь от гнетущих мыслей. На мое прикосновение он дернулся, но не отверг, что меня весьма порадовало. Какой же он все-таки красивый. Даже с этим грустным и обеспокоенным выражением лица он кажется волшебным существом, спустившимся на Землю. Мне вновь захотелось прижать его к себе, забрать или хотя бы разделить с ним его печаль, какой бы она не была тяжелой, и не важна причина, послужившая ее зарождению. Снова это теплое чувство в груди… - Милле, ответь мне, только честно, какое у тебя сложилось обо мне впечатление? – неожиданно прервал молчание Тило. В его голосе мне послышалась надежда. - Ты приятный молодой человек, - не задумываясь, ответил я, - немного замкнутый, но, в целом, весьма положительный. - Ха, давненько я не слышал столь положительных слов в свой адрес, - ухмыльнулся он. – Обычно это были оскорбления или такие слова, как уродливый, смазливый, манерный, зазнайка… - Ух ты! Это кто тебя так называет? – искренне удивился я. - Когда я учился в школе, меня только так и называли. С тех пор друзей у меня не прибавилось. - А твои фанаты? Я сомневаюсь, что и они о тебе так говорят. - Многие фанаты идеализируют своих кумиров. Для них мы идолы, которым нужно поклоняться и подражать. Они не хотят видеть наши недостатки. Они возносят нас до небес, но могут с той же легкостью кинуть нас в пропасть. А, как известно, чем выше поднимаешься, тем больнее будет падать. Толпа – это не то существо, которому я могу доверять, поэтому я и спросил тебя. Мне было важно узнать твое мнение обо мне. Если все так, как ты говоришь, значит, мне еще рано волноваться, или я слишком умело нашу маски. - Тогда позволь мне быть твоим другом, - если он согласится, у меня появится повод видеться с ним чаще. - Ты… хочешь быть… моим другом? – будто не веря, что я могу сделать такое предложение, спросил он, изумленно глядя на меня. - Я никогда не встречал человека, подобного тебе. Мы знакомы всего три дня, но ты сумел произвести на меня неизгладимое впечатление, - со страстью выпалил я. Дальнейший поток слов остановить было невозможно. Сейчас был как раз тот момент, предназначенный для скрытых признаний. Пускай он не поймет истинную сущность моей речи, но не сказать ему о своих чувствах, я не могу. – Ты неординарная личность, в тебе будто соединены несколько обличий. Ты скромный, вежливый, умный, но не выставляешь свои достоинства на показ, скрываешься за холодной сдержанностью, не пуская в свой мир, и одновременно ты можешь быть мягким и ранимым, как маленький беззащитный котенок, такой же одинокий, но с пламенной душой и сердцем, готовым обогреть каждого страждущего… с сердцем способным любить. И твой талант вызывает невольное восхищение. Ты добился всего сам, без чье-либо помощи, одно это заставляет уважать тебя. Не останавливаясь перед трудностями, ты бесстрашно шел вперед и добился успеха, о котором другие могут только мечтать. Но что самое главное, слава не ослепила тебя, ты сохранил в себе себя, не продался соблазнам и не сошел со Своего Пути. И после этого ты не веришь, хочу ли я быть твоим другом? Скажу лишь одно: я почту это за честь. Он слушал меня, почти не дыша. Видимо, я действительно был первым, кто ему это сказал. Вдруг он резко схватил меня за грудки и поволок в находящийся рядом закоулок. Я даже не успел понять, что произошло, оказавшись прижатым к стене дома. Секунды три он смотрел мне в глаза, а потом он прижался губами к моим губам. В начале Тило, казалось, боялся быть отвергнутым, из-за этого поцелуй вышел немного целомудренным, но уже через мгновение перерос в более пылкий. Он прижался ко мне плотнее, вжимая в стену, не давая возможности сбежать. Стоило мне осознать всю суть ситуации, и я уже сам не мог отпустить его от себя. Положив руку ему на затылок, притягиваю ближе, зарываясь в мягких волосах. Его губы оказались такими мягкими и податливыми, именно такими я и представлял их себе. Проведя языком по кромке зубов, молчаливо прошу пустить меня, и он сдается мне. Теперь мы сплетаемся воедино, объединяем наши сердца, еще не осознавая этого. Каждый из нас борется за первенство, не желая отступать. Кусаем губы и зализываем раны, прикасаемся к друг другу, усиливая пытку. Тило уже тихо стонет мне в рот, прося еще, больше, сильнее. Между нашими телами нет места даже воздуху, будто мы пытаемся впитать в себя запах нашей близости. Все это пьянило, кружило голову. Мы останавливаемся только тогда, когда становится нечем дышать, но не разжимаем объятий. Соприкасаемся лбами и пытаемся восстановить сбившееся дыхание. - Будешь говорить мне такие слова почаще? – тихо спросил Тило. По тому, как он на меня смотрел, я понял, что теперь нет пути назад. - Обещаю.