Ядерный снег в твоих руках

В Холидей-Сквер было людно. Несмотря на ядерный зной, царящий на Мохаве, здесь было довольно холодно, а к вечеру и вовсе стало промозгло. Сам город оказался очень светлым и приветливым. Подобно всем другим послевоенным поселениям, он сверкал и подмигивал неоновыми вывесками, хранил кипящую в нем жизнь; он был подобен огромной металлической тортилле, сквозь броню которой просачивались лучи прожекторов и уличных ламп. Из-под его брюха разносились по округе музыка, возня протектронов и голоса людей. Холидей-Сквер одиноко покоился на открытой песчаной равнине, усеянной обломками гигантских зданий, выбоинами и траншеями, кое-где видневшимися снарядами и кусками металлолома. То тут, то там торчала редкая растительность, привычная и знакомая в Мохаве. На входе располагалась будка с сидящим в ней секьюритроном и скучающим техником. Удостоверившись в безопасности путников для города, он запускал механизм открытия двери - высокую массивную панель, натужно и грузно отъезжающую в сторону. Как только она частично скрывалась в темных недрах внешней стены, взору открывался кипящий действием и светом родник - Холидей-Сквер. Внутри восседали довольно высокие здания: отель, парочка жилых, неаккуратно пристроенных домов, среди которых спрятался магазинчик (его выдавала броская вывеска), еще несколько развалившихся многоэтажек, на одной из которых красовался флаг НКР, а в центре возвышалась водонапорная башня, расписанная диковинными каракулями. Город находился на пересечении многих торговых путей, а благодаря солдатам и протектронам здесь и вовсе было тихо и спокойно, причем не столько из-за силы, сколько из устрашения. Этим город был хорош, особенно в данной ситуации, и особенно для наемника, доставляющего очень ценный товар. Можно было не опасаться, что кто-то пристрелит во время сна. Колин мельком взглянул на свое отражение в зеркале: лицо стало бледно, причем настолько, что могло показаться, будто пять минут назад его бил больной холодный пот, а от неестественного цвета и без того неказистые круглые скулы и квадратный, с ямочкой, подбородок казались еще больше и отвратительнее. Колин с силой сжал кулаки и зажмурился, стараясь согнать с себя наваждение, что никак не покидало его. Он ненавидел это состояние: будто весь мир обрушился на него обвинительной бранью, ткнул в самое важное и уязвимое место, разом умаляя все его достоинства и сильные стороны. Так чувствовал бы себя какой-нибудь мальчишка, что в первый раз набрался храбрости застрелить спящего бандита. Но не Колин, нет. Все это теперь нависло над ним, насмехалось и больно укалывало, смешавшись со страхом смерти и паранойей беглеца. "Прекрати реветь. Как пигалица какая-то", - пристыдил внутренний голос. "Да я чуть не умер!" - хотелось орать Колину. "Тебя спасла девчонка, придурок. Теперь тебе придется этим гордиться", - едко плюнул голос. Но это, как ни странно, подействовало. Всю дорогу он трясся от ужаса как какая-то истеричка, не зная, то ли радоваться, то ли плакать, да еще и согласился, чтобы эта соплячка увязалась за ним. В конце концов, она ведь будет мешаться под ногами! Крутанув вентиль над ванной, Колин опустил голову под холодный поток воды. Мозги нехотя возвращались к работе и через несколько минут он уже вытирался полотенцем. Все-таки стало немного лучше. - Взять себя в руки, пойти и припугнуть ее как следует, - пробормотал он сам себе, подойдя к окну. Она сидела на лестнице у входа, глядя на прохожих. Обняв колени руками, как какая-то маленькая девчонка, она казалась еще более щуплой, чем близи. Как она вообще его вытащила? И что она делала в том же месте, что и он? Поэтому после случая в горах ее навязчивость вызывала только настороженность. Холидей-Сквер оказался очень и очень теплым. Купол поддерживал это ощущение буквально, так что после открытой холодной равнины город стал почти моим спасением. Я, конечно, ожидала, что нужно одеться соответственно, но надеялась расположить этого скрягу к себе прежде чем мы доберемся до этих мест. Впрочем, Он предупреждал меня. Но если бы наемник Макквиди был более сговорчивым, то это бы сработало в мою пользу. Поэтому как только мы вошли в город я еле-еле успела за ним: мы быстро пересекли площадь, а затем он скрылся в дверях отеля, красноречиво хлопнув за собой дверью. Можно было последовать за ним, досаждать или умолять, но мне было интересно, как он поступит. С того самого момента, как Райан связался со мной и дал это задание я оказалась будто в чужом теле. Все изменилось, появилось что-то новое, неизвестное, странное и в то же время вызывающее. - Не местная, да? Я обернулась и увидела женщину: лет тридцати на вид, с приятной внешностью, чья азиатская миниатюрность делала ее милой и хрупкой, что нельзя было увидеть сразу под ворохом теплой одежды старателя. Женщина, видимо, вышла покурить. Ее нельзя было назвать "большим" торговцем, хотя она и производила какое-никакое впечатление делового человека. - Вы очень проницательны. - Какая, к лешему, проницательность? - она раздражительно дернула плечами. - Тут и ежу понятно, что ты на Пустоши бывала пару раз. Она сделала затяжку, прикрыв на вдохе глаза. Завивающийся клуб дыма отправился в общий запах из пыли, гари, еды и потных браминов. Один из минусов купола - плохая вентиляция. Еще когда я ушла из Нью-Вегаса в Примм, я придумала некую легенду, выдуманную историю, чтобы в выгодном свете и с нужным эффектом воздействовала как на Колина, так и на других, и в то же время скрыла мои настоящие намерения. Я шла по дороге, вглядывалась в темноту, посматривала на идущего впереди наемника и придумывала себе новое имя. Это оказалось куда сложнее, чем представить новый образ себя достаточно правдивым. И если сам Колин пока не пришел в себя и не знал, как ко мне относиться, то стоило хотя бы испытать результат своих трудов на ком-либо другом. В конце концов, я ведь в постановках и на концертах участия не принимала. - Ну... я сбежала из дома... - еле слышно начала я. - Чего тебе там не сиделось? Приключений захотелось? - она изогнула бровь. Кажется, работает? Я мотнула головой. - Не совсем. - Только не говори, что втюрилась в какого-нибудь вояку или караванщика. Я только опустила глаза. - Ясно, - незнакомка странно усмехнулась, бросила тлеющий окурок в урну и села рядом со мной. - Когда-то и меня вела дорога приключений... - Дорога, эм, чего? - непонимающе уставилась я, чем вызвала резкую перемену на лице женщины: из задумчиво-мечтательного оно переменилось на недовольно-обидчивое. Уф, как все сложно... - Ха, вот молодежь пошла, ни жизни не знает, ни интереса! Лирику им подавай, любовь любовную и счастливый конец безо всякой толики настоящих испытаний! - Вспомнила бабка как девкой была, - к разговору подключился прохожий, седовласый и объятый толстыми вязаными свитерами. - Ее послушай, так тут весь свет - враги да ироды. - Да что ты знаешь о Пустоши, белый воротничок? Сидишь в своей конуре, сытый и одетый, а посмотрела бы я на тебя после недельной голодухи! - взвилась женщина, и, для пущего эффекта, погрозила кулаком. - Кто ж виноват, что ты себя голодом моришь? - Болван, что с тебя взять, - зло плюнула женщина. Случайный собеседник покачал головой и ушел прочь. Несколько людей, наблюдавших эту небольшую перепалку, посмеивались или закатывали глаза. - С вами что-то случилось? - поинтересовалась я участливо. Она скрестила руки, демонстративно вскинув подбородок. - Тебе-то что? Знай, волочешься за своим хахалем, а до других дела нет. - Это не так. - И что ж ты сделаешь? - она вперилась в меня глазами, требуя ответа. Хм, об этом я не подумала. Пожалуй, сыграю глупенькую, делов-то? Хотя... - Ну, - я опустила глаза, - не совсем я. Женщина неверяще хмыкнула, но затея все-таки была неплоха. - Гарри, подойди сюда. Тот, усердно пытаясь загнать в угол один из выигрышных шаров, никак не преуспевая в этом деле; встрепенулся. Он был несказанно рад, если не из-за унижения, то хотя бы от той мысли, что не придется платить за проигрыш. Кривая улыбка расползлась на перекошенном от лучевой болезни лице, и от этого оно казалось еще более зловещим, отталкивающим. - Не в этот раз, Джим, - сказал он, небрежно бросил кий и поправил шляпу, прощаясь. - В следующий раз согнешься, урод, - и Джим, вечно сердитый высокий бугай, невероятно бережно (для своей огромной силы) всунул кий обратно на подставку. Из бара донеслось хихиканье, как только гуль прошел мимо. - Эй, гладкокожик, тебя смешит зад твоей мамаши? - задиристо бросил он. - Я вообще думал, что это лицо твоей, - пискляво отозвался щуплый низкорослый бармен. Гарри оскалился, вскипел, но вовремя взял себя в руки и показал наглецу средний палец. Поравнявшись с Нестором, он безразлично скользнул взглядом по рядом стоящему: выглаженный и чистенький маменькин сынок, взял у мамочки карманных денег и возомнил себя героем Пустоши. Уж что-что, а этих белоснежек он за версту видел. - Гарри, - Нестор сосредоточенно вчитывался в какие-то записи, что впрочем не мешало ему делать несколько дел одновременно, - Ты доставлял письмо из Голденлайтс. - Ага, я. И что? - Его нет в ячейке. Гуль почесал за ухом, пожал плечами, затем уставился на начальника, не найдя, что сказать. "Ну, нет и нет, может, спер кто, я-то причем?" - его выражение лица так и говорило об этом. - Альма не записала его в журнале прихода, - Нестор захлопнул толстую тетрадь и спрятал в стол, у которого ждала, сжавшись, секретарша. - И письмо никто не регистрировал. К чему бы это? Гарри пристально уставился на Альму. Та отвела взгляд, еще более скривившись. "Весь мир на этих чисторожих свихнулся", - подумал про себя он, а вслух ругнулся. - Эта овца всегда забывает о том, что я ей говорю. И я не виноват, если Альберт думает не теми шарами. - Полушариями, олух, - подал голос "сыночек". - Не лезь, костюмчик. Я свое дело знаю, и если у тебя какие-то проблемы с облученными, тебе лучше сказать об этом сейчас. - Вопрос сейчас в другом, Гарри, - начальник сложил руки на груди, откинувшись на высокой спинке кресла. - Проще говоря, в том, что ты найдешь письмо. И мне не важно, каким образом ты будешь его восстанавливать, но в течение двух дней ты обязан передать его мне. - И никаких отговорок. Работа должна быть сделана, - добавил "костюмчик". Гулифицированный обвел всех взглядом: Нестор выглядел усталым, пусть и спокойным, Альма, "эта клуша", как Гарри прозвал ее про себя, мимолетно одаряла босса умоляющим и жалким видом, а "костюмчик" изо всех сил старался казаться строгим и серьезным. Так что на этот раз - уже в последний - он все сделает. - Как скажете, - мрачно буркнул гуль и спустился на первый этаж. Искать его в других ячейках он не видел смысла. Первое время Альберт и Кенпенни так и делали, но если раньше они просто забавлялись, то теперь уже намеренно выживали его отсюда. Стало быть, даже Холидей-Сквер не такой уж и хороший муравейник, как о нем говорят. Остановившись у гардеробной, он нашел глазами самый опрятный пиджак, облапал его, и, обнаружив желанную пачку сигарет, сунул ее в карман и вышел из отеля. Колин был на взводе. Когда вечером его встретила на входе треклятая девчонка, он был просто раздражен. В конце концов, манию преследования никто не отменял, пускай эта Ева и действительно таскалась следом чтобы угодить. Никак не верилось, что она нашла в нем что-то там, что заставило ее переться за ним на ту гору. И уж тем более терпеливо сносить его заносчивость и паранойю. Поэтому и решил для себя, что если хочет - пусть бегает за ним, но спасать ее в случае чего в его планы не будет входить. Позабыв о том, как клятвенно обещал сам себе избавиться от нее, он прошел мимо, не глядя в ее сторону. Подумал, что никому он отчитываться не обязан. Или уговаривал?.. Плотно поужинав в на удивление шумной забегаловке, он вернулся в отель. Прелая вонь от какого-то бомжа, что слонялся рядом с его столиком, настолько плотно засела в памяти, что ему стало стыдно при мысли о том, что его одежда пропиталась этим сбродом. Какое-то время по его телу пробегали колкие неприятные мурашки, но вскоре он забыл о них. Привычное место Евы на лестнице пустовало. Казалось, можно было бы вздохнуть с облегчением, но кто мог знать, вдруг она караулит уже у номера? Миновав приемную, залитую тусклым софитовым светом и лучами разноцветных ламп, он поднялся на четвертый этаж и остановился у офисного стола, за которым перебирала бумаги девица весьма привлекательной внешности. Подмигнув ей и поздоровавшись, он протянул жетон с номером и назвал код. Та сразу же завозилась: взяла жетон, что-то чирканула на небольшом огрызке бумаги и скрылась в небольшой комнатушке. Вернулась она через минут пятнадцать, растерянно и виновато улыбаясь, и живо метнулась в другой кабинет. И в этот момент в голову наемника закрались сомнительные мыслишки. Оказалось, не просто так: все в общей сложности затянулось где-то на полчаса, а в итоге выяснилось, что письмо прошляпили. Нестор Кенстон, ответственный за этот бардак, предположил, что его могли сжечь из неприязни к гулю, хотя Колин догадывался, что этим могло не ограничиться. Ему было плевать. И на уродца, и на Кенстона, и на все прочие странности. Все, чего хотел наемник - чтобы вторая половина аванса за работу была выплачена. И все эти идиоты, которые мешаются под ногами, обязаны пойти в расход, чтобы все было сделано, хотят они того, или нет. Я стояла перед дверью и переминалась с ноги на ногу. То поглядывала по сторонам, то тупо впериваясь взглядом в тускло позолоченные цифры "401", изредка поправляла несуществующие сладки на платье, а то и вовсе начинала мучиться излишней подозрительностью ко всему, что меня окружало. Словом, идея, которая сперва казалась мне совершенно безобидной и даже в чем-то кармически благоприятной теперь стала тягостной и непосильной задачей. Разум до последнего твердил, мол, так и надо, достаточно придерживаться уговоренного плана, но все остальное сотрясала предательская паническая дрожь. И что делать в такой ситуации? Бежать уж точно не вариант, отговориться - нанести болезненный удар по собственной совести. Оставалось только сделать все по принципу механика Боба: хотя бы как-то. Подавив улыбку при мимолетном упоминании об этом, я собралась с силами и постучала. С добрую минуту ничего не было слышно, а после дверь распахнулась и на пороге показался наемник: слегка помятый, словно невыспавшийся; выданный в отеле костюм очерчивал фигуристость (или толщину жира?) носителя. - А, это ты, - недовольство в голосе заметно съехало до снисходительности. Он помедлил, задумчиво пожевал губами и добавил: Заходи. Я сделала над собой усилие и шагнула в номер. Дверь за мной закрылась, а звук повернувшегося ключа позади вскользь ковырнул внутренности. "Чего я боюсь?" - Проходи, не стесняйся, - он сделал приглашающий жест в сторону широченного серо-бежевого цвета кресла. Сам остановился у кровати, попутно расстегивая пиджак. Какая банальщина. Ничего глупее со мной не могло произойти. Все потому, что сперва нужно думать, а после - делать. Однако, план понятен и прост, как и этот самый наемник. И если план - это полдела, то действие, практика его довершает. А мои ощущения - всего лишь последствия о-очень долгой и однообразной жизни в Вегасе. Фух-х. Намного лучше. Я бросила рассеянный взгляд в зеркало, висящее прямо напротив двери. В памяти осталась сжавшаяся худосочная карга, нацепившая на себя цветастый кусок ткани, мурлыкая про себя песенки, и при этом завязывая швабровые космы в детские косички. Вот это я понимаю - сексуальный и располагающий образ! - Колин? - Ну? Он обернулся, и только теперь я заметила, что с него уже сползает рубашка. Он застыл, а его пальцы развязывают рассеянно забытый на шее галстук. Лицо его в этот момент больше всего изображало кирпич: и по форме, и по уровню выражения эмоций. Приплюснутый нос картошкой, двойной подбородок и густые, черные брови добавляли его образу комичности. И весь Колин был больше похож на недовольного (насколько хватало эмоций маленькой игрушечной душонке) солдатика, к телу которого привинтили могучую голову от чужого тельца. - Это, конечно, очень нагло с моей стороны, но, - на этих словах он прищурился, так что трудно было сказать, о чем он думает, - раз уж я спасла тебе жизнь, то хотелось бы попросить... об услуге. Он тут же потерял всякий интерес к разговору. Руки заскользили по дорогому галстуку с удвоенной старательностью. - Ой, сам бы справился, вот уж подвиг. И я тебе не друг, а ты мне не заказчик. - Ты даже не спросил, о чем речь, - аккуратно заметила я. Он развернулся, бросил галстук на кровать так, будто это был уже не показатель состоятельности, а ненужное тряпье и с решительностью быка зашагал ко мне. - А есть ли разница? И если я все-таки попрошу что-то взамен? Наемник оказался настолько близко, что я могла ощущать его дыхание на своем лице. Его грудь часто вздымалась, глаза чуть ли не в прямом смысле сверкали. Пожирали. Всей своей сущностью он словно пытался задавить меня. Но совсем не для того, чтобы убить. Но я почему-то не боялась. Я поднялась на носочки, до смешного легонько обняв наемника за плечи и неуверенно коснулась его губ своими. Никакого зверства или дикости с его стороны не последовало, даже попыток прильнуть, или настойчивой страсти, что удивительно. Напротив: он ответил, умело и на удивление мягко.