Ошейник

Я ненавижу людей и большие города. Хотя живу в одном из них. Здесь нет кислорода, нет растений, есть только люди, много людей. Безэмоциональных кукол, основой жизни которых является материальное благополучие. Его я тоже ненавижу, нет, я не против денег, но никакие миллионы не будут стоить жизни человека. Хотя я бы с радостью убил половину, если не больше, населения земного шара. Вы думаете, я законченный пессимист и суицидник? Возможно, вы правы, я сам не знаю, кто я. Мне 18 лет, мой рост 178, вес 55 кг, у меня серые глаза и волосы непонятного грязно-серого цвета. Я худой, до анорексии еще далеко, но от нормальной фигуры уже отошел. Кстати, я довольно красивый, и если бы не мой скверный характер, быть мне плейбоем. Вы хотите еще что-то знать? Семья у меня нормальная, можно сказать среднестатистическая, мать с отцом в разводе, я живу с матерью. Она меня любит и опекает, отец часто заходит в гости и помогает материально. Хотя, повторюсь, я ненавижу деньги. О моем характере вы еще узнаете. Думаю, у нас впереди много времени. Хотя, может, меня завтра машина сшибет, тогда мало – относительно целой жизни. Будильник все же звенит, думал, не дождусь. Поднимаюсь с нерасправленной кровати и плетусь в ванную. Холодный, почти ледяной душ заставляет съежиться и сжаться в ванной практически до размеров эмбриона. Не выключая воду, я жду, пока холод полностью не проникнет в мое тело. Пальцы едва слушаются, но все же отключают воду. Накидываю полотенце на бедра и возвращаюсь в комнату. В ней темно, единственный источник света, не считая ноутбука - окно, занавешенное плотной черной шторкой, не пропускающей ни единого лучика в мое личное царство мрака. Если не знать расположения вещей, в комнате ничего не видно, полная тьма. Но даже к ней глаза вскоре привыкают. Натягиваю черные узкие джинсы и черную футболку. Руки перематываю черным бинтом, все кофты с рукавами грязные, а оставлять руки открытыми – не вариант. Надеваю черные перчатки без пальцев и... гребаный ошейник. Нет, я не чей-то раб, я раб себя. Это своего рода запрет: не снимать этот гребаный ремешок, пока не стану нормальным. То есть, пожизненно. Не хочу вам жаловаться о своей никчемной жизни, вам плевать на нее, а меня от моих соплей уже тошнит. Вытаскиваю сумку из-под стола и плетусь в прихожую. В доме по-настоящему гробовая тишина, слышно каждый мой шаг. В прихожей натягиваю берцы и черное пальто, накинув капюшон и вдев в уши наушники, выхожу из квартиры. Дорога до школы занимает от силы десять минут, но на улице слишком солнечно, так что я преодолеваю это расстояние за три. Это мой первый день в новой школе, из прошлой я вылетел с огромным скандалом. Отцу стоило невероятных усилий устроить меня в этот элитный притон. К сожалению, все остальные либо далеко, либо я там уже был. До звонка почти 40 минут, плетусь в туалет. Чистый и вылизанный, до тошноты светлый. Падаю на подоконник и достаю такие нужные сейчас сигареты. Я подсел на них, как только узнал о свой "чудесной" болезни. Мама тогда промолчала, а теперь уже не бросить, да я и не пытался. Затяжка за затяжкой, никотин наполняет легкие, выгоняя из них остатки противного едкого кислорода. Время тянется невероятно медленно, но все же звонок уже близко. Закидываю сумку на плечо и иду на четвертый этаж в 48 кабинет. Математика, если не ошибаюсь. Нет, ошибся – литература. Класс гудит, но стоит мне переступить порог, все тут же затихают, вовсю пялясь на меня. Странно, да? Со стороны я похож на серую мышь: белая, как снег, кожа, все те же серые глаза, грязно-серые волосы длиной почти до плеч, огромные мешки под глазами, – а на деле я выгляжу белой вороной. Вороной на этом цветном пятне. Хотя тут, наверное, моя одежда играет большую роль. Смотреть в их лица нет смысла, все равно не запомню. Сажусь на предпоследнюю парту у окна. За все то время, что я в школе, на небе успели собраться тучи, домой можно будет идти спокойно. Класс перешептывается и шипит, словно змея, кидая на меня заинтересованные взгляды. Но снова замолкает, когда кто-то заходит в класс. Этим "кем-то" оказывается парень, остановившийся у моей парты. – Эта парта занята, придется тебе поискать другое местеч... – он замолкает, стоит мне перевести на него взгляд. Его, наверное, можно назвать королем класса, ну, или школы, учитывая, что мы выпускники. Красивый, мужественный, накачанный, умный – думаю, все это про него. Снова перевожу взгляд на окно. Нет смысла запоминать и описывать того, кого потом не вспомню. В класс заходит учительница, и прекрасный незнакомец усаживает свой зад рядом со мной. А вот это уже плохо. Стандартное приветствие, и меня просят выйти к доске и рассказать о себе, так как замечательная учительница литературы оказалась нашем классным руководителем. Замираю у доски и поворачиваюсь к классу, смотря сразу на всех и в то же время ни на кого. – Смирнов Артем, перевелся из 205 школы, – по классу тут же проходят смешки: еще бы, двести пятая самый настоящий гадюшник, заполненный потерянными для общества отбросами, хотя проучился я там только пару недель. Ну, что поделать, большинство привыкло стереотипно мыслить. – А какие у тебя увлечения? Любимые предметы? Расскажи побольше о себе, – не отступает классная. – Это здесь никому не интересно, так что давайте не будем задерживать урок? – стараясь быть предельно вежливым, отвечаю я. Это напоминало допрос с пристрастием и надоедало мне. – Почему же никому? Мне интересно! – ухмыляется мой сосед по парте. Перевожу на него взгляд – как хочешь. – Увлечений нет. Любимых предметов тоже. Рост 178, вес 55 килограммов. Этого достаточно? – четко, размеренно отвечаю. – Нет, как на личном? – ухмылка становиться все сильнее. А я же не вижу ничего, кроме нее. Достало... – Никита, думаю, это ты узнаешь после звонка, пора начинать урок, – отвлекает горе-соседа учитель. Не говоря больше ни слова, я возвращаюсь за парту. Меня с интересом разглядывают карие глаза соседа. Он не отрывает взгляда в надежде, что я хоть что-то ему скажу. Зря. Урок проходит, и я снова плетусь в туалет. Очередная сигарета касается моих сухих потрескавшихся губ. Но долго наслаждаться тишиной мне не дают, в туалет входит мой новоиспеченный сосед по парте. Я же, не обращая на него ни малейшего внимания, продолжаю медленно убивать себя никотином. – Курить в школе запрещено, – шипит он, вытаскивая из моих губ сигарету и выбрасывая ее. Я же тянусь за пачкой и достаю новую, но даже зажечь сигарету не успеваю: меня хватают за майку и впечатывают в стену. – Ты не слишком ли оборзел?– продолжает шипеть парень. Его лицо настолько близко, что я впервые могу так детально рассмотреть человека. Карие глаза, прямой нос, узкие губы. Прекрасный подбородок и скулы. Каштановые волосы. Он красив, по-настоящему красив. Не так, как я, меня в сравнении с ним можно назвать не более чем смазливым. А он прекрасен, аристократически прекрасен. Не могу оторваться от изучения его лица, пытаясь запомнить каждую деталь. Впервые в жизни мне хочется запечатлеть в памяти всего человека, не только лицо. Хочу увидеть его тело... Одежда мешает, но я все же опускаю взгляд, скользя им сверху вниз по статному тренированному телу. Впитываю все как губка, скользя по каждой складке на одежде. Но мое молчание принимают за грубость, и длинные пальцы впиваются в мой подбородок, заставляя смотреть в глаза, насмешливо и с долей заинтересованности изучающие меня. Успев вовремя опомниться, я заезжаю ему кулаком в солнечное сплетение, после чего схватив сумку, выбегаю из туалета. Останавливаюсь я только у медпункта. Не объясняя ничего, я прошу марлевую повязку на лицо. Получив и надев нужный мне предмет, иду на следующий урок. Класс вновь встречает меня удивленными взглядами, но я, не обращая внимания, сажусь на предпоследнюю парту у окна. Мой сосед опаздывает на урок и плюхает свой зад на первую парту. У нас физика. Лицо под повязкой горит и жжет. Как же хочется вновь под ледяной душ... Но после урока меня грубо хватают за руку (бинты все же пригодились!) и тащат в так полюбившийся мне туалет. – Какого черта ты творишь!? Что это еще за цирк с повязкой! – опуская мою руку, рычит Никита. Молча сняв повязку, я поднимаю на него голову. В его глазах ужас и страх. Они так ему не идут... Не желая больше на него смотреть, натягиваю повязку обратно. – Я болен... – вновь перевожу взгляд на соседа. И что же? Его глаза наполнены жалостью! Ненавижу! Замах и удар по почкам, я толкаю его на себя и заезжаю коленом по лицу. – Не смей меня жалеть! Мне не нужна жалость такой мрази, как ты! – с этими словами отпускаю не сопротивляющегося парня и покидаю школу. Мне плевать на оставшиеся уроки, единственным желанием для меня сейчас является холодный душ. Помнится, я хотел прогуляться после школы, но жжение на лице становится просто невыносимым. Такая привычная мне боль накрывает меня новой волной удушающего огненного дыхания, направленного на лицо... Последний щелчок замка оповещает о том, что дверь открыта, и я тут же влетаю в квартиру. – Артем? Ты рано, что-то случилось? – с кухни приходит мама, загораживая мне проход – Неужели снова? Но ты же только перевелся..? Обойдя ее, я врываюсь в ванную и, скинув всю одежду, встаю под ледяные струи душа. Контраст разгоряченного тела с ледяной водой заставляет сердце стучать еще быстрее, перед глазами появляются черные круги. С трудом приведя дыхание в норму, я выключаю воду и плетусь в комнату. Придя и упав на кровать, я пытаюсь обо всем забыть или хотя бы уснуть, неважно, на какое время. Но сон не хочет принимать меня в свои объятья, заставляя думать только об удушающей меня боли.