Правило Персефоны

Самые интересные сказки и истории написаны гусиным пером. Что думают по этому поводу сами гуси-неизвестно

Я люблю те редкие случаи, когда моя хозяйка, забывшись, прерывает молчание и начинает разговорить вслух. А еще лучше, когда она поет или рассказывать сказки невидимому собеседнику – о моем даре разума она не догадывается. От слов, сплетенных вместе, мои золотые яички приобретают дополнительный блеск и прочность скорлупы. А я на время забываю, что их твердую скорлупу не суждено пробить ни одному оранжевому клювику, из них не выведется ни один гусенок. Такова моя каждодневная жертва. Мои дети… Не родившееся мои малыши. Под голос хозяйки и пение арфы я забывала об этом. А сегодня у нас с ней есть собеседник. Я прикрыла глаза и потопталась в гнезде, усаживаясь поудобнее. Давным-давно, в одном селе жила-была одна девушка… …Они пару раз танцевали на сельском празднике и даже поцеловались украдкой. Там, за стеной сарая, где душистое сено скрывало от посторонних глаз. И где трава хранила тепло лета – и следы других объятий. На большее Том рассчитывать не мог – он был безродным сиротой, а она – дочь бедного, но уважаемого лесоруба. Все, что им было дозволено: это случайные встречи у колодца и на выгоне, да еще деревянная ложка в подарок на день святой Двинвен – в узоре из лоз и цветов он искусно спрятал слова любви. Но ее отец догадался и сломал ложку об печь. А потом пришло чудо – посреди поля вырос огромный бобовый стебель. Как и многие бедняки, Томас верил в возможность чудесного обогащения. Но, в отличие от других, у него не было родичей, которые напомнили бы о благоразумии. Остановить молодого человека было некому, и Том решил попытать счастья. Золото кладовых встретило его сиянием, и золотая пыльца затуманила разум. Великан Фам, хранитель сокровищ, был уже стар, чувствовал приближение смерти, он и предложил крестьянскому парню не лишать старика последних спокойных дней, а добровольно возложить на себя обязанности хранителя. Даровая еда, одежда, крыша над головой, стадо тонкорунных овец. И золото, много золота. Томас согласился. Волшебное зелье было дано ему, и запела для него волшебная арфа… - Корионта замолчала, прекратила и задумчиво погладила изящный гриф инструмента. Я открыла глаза. Маленькая принцесса серой мышкой замерла на сиденье, невысказанный вопрос повис у нее на губах, как съеденное тайком варенье. Я загоготала погромче, отгоняя тягостное молчание. - А девушка? – тихо спросила принцесса. Моя хозяйка вздохнула. - Она пошла за ним, как ниточка за иголочкой. Но было слишком поздно: в доме великанов ее встретил великан Томас. В сердце его царило золото, в ее сердце по-прежнему жил он, каким бы огромным не стал теперь ее старый друг – сердце девушки было больше. И она согласилась остаться в поднебесной стране навсегда. Еще прежде того, как услышала грохот от падения срубленного волшебного стебля. Арфа молчала. Правда ли, что, услышав ее, человек уже не способен отсюда уйти? Из-за такой мелочи! Как же слабы тогда люди! Или она только усиливает рост овощей в огороде, как, бывало, шутил старый великан Фамирис - Фам. «Играй на моей могиле, Корионта, чтобы я скорей пророс лопухом или крапивой. Роза-то из меня, пожалуй, не выйдет». Старик и на склоне лет не терял присутствия духа. Я вытянула шею и посмотрела на стройные зеленые стебли на грядках. Мне показалось, или до игры на арфе они были куда ниже? - Бобы растут в огороде. Вокруг дома. На лужайке. Они стелются по стене как дикий виноград. Они способны дать человеку силу и рост великана. Они замедляют время, и человек не старится, только становится старше. Один год жизни на острове – это десять лет на земле. «А десять лет здесь – это сотня лет внизу. Выходит, нижние человечки живут меньше здешних овец или коз. А мы, гусыни, переживем даже долголетних великанов. Интересно, видел ли наш род зарю времен, едва вылупившись из тесного яйца? Уж не старше ли мы всего человеческого рода? Однако». Я горделиво загоготала, но собеседники не обратили на меня внимания. Бедные короткоживущие человечки! - А когда боб падает на землю… - Люди получают еще одну волшебную сказку. Там, внизу вся сила бобов уходит в широкий ствол и могучие ветви. Это лестница от земли до неба, путь в поднебесный мир. Или спуск с небес на землю. Но для великанов - дорога в один конец. Мы не можем вернуться. Если люди не убивают нас сразу, то, покинув остров, мы перестаем быть хранителями, земля выпивает из нас силу и мощь. Обычные человечки, навеки прикованные к земле, правда, сильнее и выносливее всех прочих. Геркулес, Гильгамеш, Голиаф… все на букву «Г». Все из нашего рода. И все потратили долгие годы на дальние странствия в погоне за утраченным. Но обратного пути нет – они умирали раньше, чем вырастал новый росток. Волшебный остров для них становился давним прошлым или недостижимой мечтой, к которой бесконечно стремишься. Теперь ты понимаешь, почему нельзя есть и пить в царстве великанов? - Понимаю, – печальным эхом откликнулась принцесса. – Но та девушка, из сказки, она тоже… стала великаном? - Да. И прожила тот кусочек счастья, который был ей дарован небесами. Когда прошло 6 лет, а на земле минуло 6 десятков, новый бобовый росток привел сюда нового Джека. И он убил злого великана - хранителя сокровищ. И унес с собой золота, сколько смог. А великан умер на ее руках, и последние его слова были обращены к той, чье сердце было дороже золота, но столь же мягко и податливо. Она схоронила своего господина за холмом, где покоятся все хранители острова. И осталась одна. Чтобы не сойти с ума, она пасла овец, играла на арфе и кормила золотую гусыню. А еще привечала перелетных птиц и собирала пух, остающийся в гнездах. Ей казалось, что от них пахнет землей и сосновыми иголками – как в детстве. Вот как! А я-то думала, зачем ей столько пуха, который летает по всему дому и лезет мне в глаза! Глаза. Глаза? Глаза! Сейчас они уставились друг на друга, маленькая женщина и большая, обе статные, черноволосые, хотя я одна знаю, как искусно Корионта маскирует седые прядки кос под золотыми нитями. Взгляд принцессы она выдержала. Молодец! Что толку быть выше верхушек деревьев, если не можешь устоять перед крошечной человеческой принцессой? Но голос ее выдает: хриплый, с длинными-длинными гласными, преувеличенно бодрый. - Зато, – говорит Корионта, – она из бедной дочери дровосека стала сказочно богатой, хранительницей летающего острова. - Мой Джек тоже скоро придет сюда и увидит золото, и услышит волшебную арфу. И, конечно, не упустит случая из бедного крестьянина превратиться в принца, – это принцесса. – Если золото окажется для него важнее – он останется здесь, как твой… как Том из сказки. Но и королевская корона заманчива. Останется ли в его сердце место для меня? Ведь он не великан, и сердце его обычное, человеческое. Маленькое. Мы были знакомы лишь пару часов, он говорил со мной без лести и желания угодить, подарил мне книгу. Нам обоим нравилась история про великанов. Разве этого достаточно? «Схожие вкусы в чтении? Маловато для любви, но достаточно для брачного венца, особенно если он королевский». - Если вам понравилась одна и та же сказка, это не так уж плохо. У той девушки не было никаких надежд, кроме украдкой сорванного поцелуя в сумерках. И она не была уверена, что поцелуй достался ей не по ошибке. Она все равно взобралась вверх по бобовому стеблю. И нигде не сказано, насколько большим должно быть сердце, чтобы вместить в себе любовь. Принцесса не ответила, она села на столешницу, обхватила колени руками и прижалась к ним подбородком. Жалко мне человеческую девочку. Чужая душа потемки, и если этот двуногий бескрылый Джек устоит перед золотом, то ей останется всю жизнь гадать – что перевесило чашу весов: титул или она сама? И вдруг Корионта громко, резко звякает ложкой, так что мои перышки встают дыбом. Я слежу за ее взглядом и замечаю, что она уставилась на свой деревянный чайник. Нет, нет, неужели она сможет предложить человеку такое? И ей хватит смелости вынести последствия? Люди очень болезненно переживают свои ошибки, хозяйка моя особа мнительная, она будет грызть себя всю оставшуюся жизнь, а это довольно долго даже для меня. Га-ах, принцесса тоже заметила этот взгляд. - Есть способ проверить. Если он не испугается и останется верен… - задумчиво произнесла великанша. Принцесса опустила голову. А когда подняла, то я в удивлении привстала в гнезде: в глазах ее плясали веселые золотые гусенята. Или чертенята, отсюда не разглядишь. - Папа будет шокирован, – твердо сказала Изабелла. И улыбнулась. – Но это будет так необычно. Экстравагантно. И совсем против этикета. - А если… - А если он окажется не тем Джеком, клянусь, что покину навеки отчий дом и поселюсь здесь, между небом и землей. И стану новым хранителем, зажигающим солнце. Корионта вздохнула. Я ее понимаю. Но слово – не перелетный гусь, вылетит – не воротишь. Милая наивная девочка! Точнее, двое милых наивных девушек. Она думает, я не вижу, как осенью, когда над землей воет ветер, и кружатся желтые листья, и арфа не может погасить дрожь на сердце, Корионта, жена великана, ложится на землю и пытается разглядеть пылающие багрянцем леса внизу. А зимой ловит в сачок из материи снежинки – потеряшки. Но они быстро тают в нашем вечном застывшем лете. И ЭТО она хочет предложить принцессе в случае неудачи? Иногда одно горе может погасить другое, но бывает, что две печали, сложенные вместе, лишь усиливают друг друга. За свою длинную жизнь я видела много одиночеств, живших бок о бок на летающем острове. Выдержит ли это маленькая принцесса? Сколько сможет вместить ее сердечко? Но по глазам вижу: сейчас мою хозяйку заботит не это. Она не может позволить принцессе годами лелеять сладкую боль непонимания рядом с любимым, но не любящим. Это, видите, ей важнее! Какой же она еще гусенок по сравнению со мной! Но вмешиваться не буду! Из принципа - не буду! Как в рот воды наберу! В конце концов, я самая обычная гусыня, мое дело маленькое! Корионта смотрит на принцессу и говорит, слегка улыбаясь: - Главное, это не ошибиться в пропорциях. И будет еще одна тонкость. Насчет одежды.