Куда глаза глядят

      Туомас проснулся в абсолютной темноте и с ужасной головной болью. Он медленно открыл глаза и попытался разглядеть в полумраке комнаты, где же он находится - почему-то уверенности в ответе на этот вопрос не было. В голове роем витали смутные воспоминания, но Туомас боялся, что эти "воспоминания" могут оказаться лишь сном. Сколько раз он вот так вот просыпался посреди ночи, садился в кровати и долго сидел, пытаясь вернуться в реальность и отделить ее от своих сновидений. Иногда было непросто, и тогда он снова закрывал глаза и погружался в сон, надеясь, что в следующий раз разуму хватит сил вернуться к настоящему.       Первым после длительной дремы проснулся слух, и Туомас уловил, как барабанят тяжелые капли дождя по подоконнику прямо у него над ухом. Он приподнялся на локтях и взглянул в окно: было темно, но это была не утренняя тьма, совершенно точно. За окном горели фонари, мелькали темные фигуры людей, отдаленным эхом раздавались обрывки фраз. Наверное, был вечер, не достаточно поздний, но все же вечер. Тогда почему внутри вагончика так тихо?       Туомас перевел взгляд с окна на кресло в поисках фигуры, которая совершенно точно должна была быть где-то здесь, но не нашел ничего, кроме пустоты и полумрака. Где же она? Может, ему все-таки приснилось? Тогда он поднялся с кровати, превозмогая ужасающую тяжесть и ломоту в мышцах, обернулся простыней и направился в единственную комнату, в которой можно было скрыться.       - Та… - он осекся на первом слоге и замер на секунду (что, если ему все же приснилось?). - Там кто-нибудь есть?       Ответа не последовало, и Туомас легонько надавил на ручку двери - та послушно скрипнула и впустила его внутрь ванной комнаты.       В помещении было чуть светлее, чем в остальной части вагончика, горела небольшая лампа над умывальником, но этого было недостаточно, чтобы разогнать густую серость. Туомас хотел было уйти, но его взгляд привлекла тонкая сгорбившаяся фигура в углу комнаты.       - Тарья? - Туомас включил верхний свет и удивленно уставился на Тарью, которая сидела на корзине для белья, прислонившись головой к холодной стене и, кажется, спала.       Туомас подошел ближе, неловко коснулся ее плеча и попытался заглянуть в опущенное лицо. Но, прежде, чем он успел проверить, дышит ли она вообще, Тарья встрепенулась, резко вскочила с корзины и уставилась на Туомаса заспанными глазами.       - Черт побери… сколько времени?       - Честно говоря, не знаю… - Туомас виновато пожал плечами, - я только что проснулся. Но на улице темно.       Тарья мельком глянула в небольшое окошко, убедилась, что солнце давно село и тяжело вздохнула.       - Наверное, около семи, когда я пришла сюда, было еще светло.       Она говорила это будничным тоном, но Туомас чувствовал, что ей неловко. Впрочем, он вполне разделял ее чувства.       - Зачем ты спала в туалете? - спросил он просто, чтобы прервать паузу.       - Я не собиралась тут спать, я пришла почитать, чтобы не мешать тебе и… почему ты голый?       Она кивнула на простыню, которой Туомас обернулся, и на ее лице появилось странное выражение.       - Разве не ты меня раздела? - растерялся Туомас, - ну, когда притащила к себе спать?       - Я не тащила тебя… То есть, нет, я не раздевала тебя.       В комнате повисла тишина, и они оба слишком хорошо понимали, что она значит.       - Ты ворочался во сне, - неуверенно произнесла Тарья, - одеяло с себя постоянно скидывал. Может, ты сам разделся, просто в полудреме не запомнил? Ты был очень сонный… Я с тебя только ботинки и куртку успела снять, больше ничего.       - Да… может быть, Йоханна говорила, что иногда я, как лунатик, - кивнул Туомас, предпочитая согласиться с этим аргументом, нежели искать истину.       Тарья неловко усмехнулась при упоминании Йоханны, легонько отодвинула Туомаса в сторону и вышла из ванной комнаты. Туомас направился за ней, чувствуя себя ужасно неловко за то, что оказался в такой ситуации. Как бы он ни хотел сократить общение с Тарьей до минимума, сколько бы ни злился на нее и ни думал о том, как бы отомстить за жестокие слова в их самую первую встречу в лагере, делать это сейчас было совершенно бессмысленно. Человек во сне, словно на ладони, его можно читать, как открытую книгу, он ничем не защищен, ему негде прятаться, и все маски в такие моменты летят к чертям. Переночевав в ее вагончике, совершенно беззащитный, словно младенец, он невольно разрушил стену, что стояла между ними и была его панцирем. Сейчас он просто будет выглядеть жалко, если начнет говорить что-то ей. Очевидно, Тарья тоже чувствовала нечто подобное.       - Забавно, что это первый раз, когда я видела тебя спящим, - произнесла она из комнаты.       - И как тебе такая картина? - Туомас вышел из ванны и увидел, как Тарья собирает с пола одеяло и подушки, которые он разметал по вагончику.       - Надо сказать, зрелище весьма забавное. Ты знаешь, что говоришь во сне?       Туомас почувствовал, как его сердце застучало неестественно сильно.       - О, не пугайся, - Тарья усмехнулась, увидев его испуганные глаза, - ничего такого, ты нес какую-то чушь про побег на Север.       Может, это и значит что-то, но я не могу разгадать, что именно.       Туомас ничего не ответил, потому что и сам не имел ни малейшего представления, что могли бы значить эти слова. Он лишь подумал, что сейчас подходящий момент, чтобы сказать что-то колкое и снова начать воздвигать давно знакомую стену, но слова, как назло, совершенно не шли. Он оказался совершенно безоружным в столь важный момент, поэтому решился на столь любимый, но осуждаемый всеми шаг. Он подхватил с кресла свои штаны, куртку и начал поспешно одеваться, стараясь не смотреть на Тарью. Пусть это невежливо, пусть она разозлится и будет считать его неблагодарным мудаком, но, видит Бог, у него нет сил на то, чтобы налаживать с ней отношения. Вся эта ситуация была случайностью, его не должно было быть в ее вагончике, их встреча - лишь неловкость, произошедшая по стечению каких-то странных обстоятельств. Он уже совершил ошибку там, на озере, позволив себе сказать много лишнего, нельзя снова наступать на те же грабли. Тарья молчала, и Туомас мысленно благодарил ее за это, однако стоило ему протянуть руку к двери, как она тихо произнесла:       - Не думай, что я хочу остановить тебя, потому что это не так, ты и сам прекрасно понимаешь, но на улице сейчас слишком много народу и, если ты выйдешь, и кто-то заметит тебя… в любой другой день, но не тогда, когда твоя жена уехала из лагеря.       Туомас остановился, как вкопанный.       - Зачем ты вообще притащила меня сюда? - спросил он с отчаянием в голосе, тупо уставившись в дверь и прислушиваясь к звукам дождя снаружи, - что ты хотела этим доказать?       - А зачем ты пришел к моему вагончику?       - Я не специально! Я был сонный, встретил тебя, и это просто сбило меня с толку!       - Я тоже совершенно растерялась, когда ты пришел ко мне, такой странный!       Туомас повернулся и посмотрел на Тарью.       - Честно, Туомас. Я не знаю, зачем вообще я это сделала. Когда я поняла, что не стоило так поступать, ты уже видел сны, и разбудить тебя у меня не получилось… Я не вру.       Туомас увидел, как она растерянно пожимает плечами и понял, что Тарья говорит правду. И снова он оказался обезоружен.       - Ладно, ты права, не стоит сейчас попадаться никому на глаза.       Туомас снял куртку и сел в кресло, стараясь не думать о том, что будет дальше. Тарья еще немного постояла, глядя на него несколько виновато, а затем уселась на край кровати в другом конце вагончика, достала очередную книгу и принялась читать. ***       - О, пожалуйста, не надо… - Тимо стоял на пороге отцовского дома и обреченно смотрел на Йоханну, которая оторвала его от раздумий о работе, - я, конечно, рад вас видеть, Йоханна, но я не думаю, что нам стоит…       - Пожалуйста, не отказывайтесь! – Йоханна выглядела довольно смущенной от собственной наглости, но при этом отступать не собиралась. – Вы же сказали, что любите читать Кинга. У нас дома полно этих книг, Туомасу они не нужны совсем, так зачем пропадать будут. Тем более мы соседи, вернете, как прочтете, это не проблема!       - Я… - Тимо глянул на стопку книг, которые она принесла.       - Извините, что я навязываюсь, - Йоханна неожиданно покраснела и вся сразу как-то сникла. – Я не подумала, что это неудобно, мы мало знакомы, и все такое, просто… Правда, простите.       - Да нет, все нормально. – Тимо тяжело вздохнул.       Йоханна совершенно сбила его с толку своей детской непосредственностью и, честно говоря, Тимо вовсе не был уверен, что хочет иметь с ней хоть какие-то отношения. Она, вроде, была довольно милой, но она все еще оставалась женой Туомаса, и Тимо, не будучи ангелом, прекрасно понимал, что это не может не отразиться на его отношении к этой милой девочке. Да и, в конце концов, он вообще не хотел иметь никаких точек соприкосновения с Холопайненом.       - Давайте я заберу книги, спасибо вам за них, - произнес он задумчиво, - заходите, угощу вас чаем или кофе.       Йоханна пробормотала что-то про то, что она дико извиняется, и все это неудобно, и она иногда поступает, не подумав, и вообще другие говорят, что она не очень-то похожа на финнку своей открытостью, но Тимо особо ее не слушал. Он вспомнил, как Тарья отзывалась о Йоханне, как о ребенке с весьма странными мотивами, и сейчас он был полностью согласен с сестрой. Зачем вообще Йоханна пришла к нему? Ради книг? Разумеется, задавать этот вопрос ей самой было неэтично, и Тимо лишь строил догадки.       - Это правда удобно, что я вот так зашла? – Йоханна устроилась на уголке дивана и смотрела на Тимо, как смотрят дети на учителя, с интересом и неловкостью.       «Нет, неудобно, но не мог же я закрыть дверь перед твоим носом», - подумал про себя Тимо, но вслух произнес лишь, что все в порядке и он всегда рад гостям.       Они пили чай около часа, Йоханна рассказывала какие-то бесконечные и абсолютно бессмысленные истории обо всем на свете, мило улыбалась и была похожа на куклу, чем раздражала Тимо все больше. Она, несомненно, была хорошим человеком, но, черт побери, как же она утомляла его своей наивностью и невинностью. Таких людей просто не бывает! Не должно быть!       - Послушайте, Тимо, - произнесла она, когда Тимо уже готов был выставить ее под любым предлогом, - извините меня, я… вообще я не из-за книг к вам пришла.       Тимо мгновенно отвлекся от своих раздумий и уставился на гостью. Что ей может от него понадобится?       - Пообещайте, что выслушаете меня до конца, - попросила Йоханна.       Тимо лишь кивнул.       - На самом деле, я давно хотела поговорить с вами, сразу, как увидела вас в лагере и узнала, кто вы. Я… может, это не мое дело, но вы ведь несколько лет назад развелись, так?       - Ну, допустим… - Тимо нахмурился, ему совершенно не нравилось, что приходится говорить о таких вещах с незнакомым человеком.       - Просто я как-то встретила вашу жену в кафе, я видела ее раньше, Туомас говорил, что это ваша жена… Так вот, она была с подругой, и я слышала… случайно! Я слышала, как она жаловалась ей на то, что к вашему дому и к вам иногда подходят люди и задают вопросы о Тарье.       - Какое это имеет отношение к вашему визиту сюда, Йоханна? – Тимо держался из последних сил, чтобы не начать грубить; даже       Тарья старалась не касаться причин его развода в разговорах, а это девица вот так нагло лезет в его жизнь.       - Я просто подумала, что… что такое пристальное внимание, оно могло быть причиной вашего развода и…       - Йоханна, - Тимо сжал кулаки, - я вас предупреждаю, подумайте, прежде, чем закончить фразу. Йоханна совсем сжалась в комок перед ним и даже опустила глаза, но говорить не перестала.       - Я хотела извиниться, - пробормотала она быстро, - за Туомаса и за этот проект в Китее, музей, когда сюда приводили разных поклонников группы и… они ведь водили экскурсию по городу, памятные места показывали, и в том числе показывали ваш дом, вроде как… вроде как тут живет брат Тарьи. Туомас сам не знал об этом, это вообще вышло как-то случайно, и я потом сказала, что не стоит так делать, но… простите, если из-за этого к вам стали приходить посторонние!       - Кто-то водил экскурсии к моему дому? – ошарашенно переспросил Тимо.       - Всего один раз, когда впервые все это открылось, первые «Дни Найтвиш в Китее».       Тимо встал из-за стола и начал лихорадочно ходить по комнате, стараясь сдерживаться и не натворить глупостей сейчас, но одна мысль о том, что Холопайнен и вся его шайка могла быть причастна к разводу… Тимо чувствовал, как в нем закипает злость, почти такая же сильная, как тогда, в 2005, когда этот пустоголовый поэтишка обидел Тарью.       - Йоханна, скажите, когда вы возвращаетесь в лагерь? – наконец произнес он, сжав зубы до боли.