В поисках счастья

      Белые стены, светлый потолок, на котором установлены яркие плафоны, два больших окна с видом во двор больницы. Одинокая палата, в которой только один пациент. И это я. Уже несколько недель я, словно овощ, в одном положении лежу на неудобной кровати, устремив свой измученный взгляд в потолок. Я практически не двигаюсь, только моргаю. Дни пролетают неумолимо быстро, но для меня они наполнены лишь одинокими мыслями и несбыточными мечтами. Одиночество, раньше я думала, что оно всегда со мной. Но, оказалось, раньше я была счастлива, а теперь действительно одинока. Всё произошло в один миг. Мы с папой жарким летним днём ехали отдохнуть, повеселиться, но мы попали в аварию. Со встречной полосы машину выбросило прямо перед нами, отец не успел ничего сделать. Его больше нет, и никогда не будет. Первый раз в жизни мне довелось отлично провести время, но он оказался роковым. Я выжила, вытерпела две операции, которые были напрасны. Мои внешние раны уже зажили, но след остался навсегда. Теперь я не могу ходить, я инвалид, который никому не нужен. У мамы чуть инфаркт не случился, когда она про всё узнала. Единственный человек, который меня не оставил. Изредка ко мне заходит лучшая подруга Триш, быть может, она приходила бы чаще, но врачи не пускают. Больше я не нужна никому, родные, можно сказать, отказались от меня. Никто не предлагал свою помощь, никто не поддержал. А мне и не нужна их поддержка, она нужна маме. Я, ведь, чувствую, как ей меня жалко. Именно жалко, эта жалость только сильнее давит на меня.       В палату зашёл мой врач, он приходит каждый день и твердит почти одно и то же. Но на этот раз он меня удивил, и даже очень. - Здравствуй, Элли. Я хочу тебе сообщить, что ты должна потихоньку двигаться. Если просто лежать без движений, то будет только хуже, - убедительно сказал он. - Но вы же говорили, не давать большую нагрузку на мышцы? - Да, ты не должна перегружать себя, всё делается постепенно. - Я не смогу ходить, ведь так? - Мне не известен ответ на этот вопрос. Мы делаем всё возможное, шанс есть, но он невелик. После этого мой доктор вышел. В голове крутятся его слова. Вновь пустые надежды, вновь нелепые мечты. За время пребывания здесь я поняла, что надеяться глупо, потом больше разочарований.       Медленно, преодолевая боль, пытаюсь сесть. После нескольких попыток получается. Глубокий вздох, полный бессилия и мук. Если уж мне нельзя лежать, как бревно, буду сидеть, хоть какое-то продвижение.       В палату медленно входит мама, она выглядит такой уставшей. Опухшие глаза, изнемогающие от слёз, бледность, выдающая недоедание, слабость, выражающая недосыпание. Мне порой кажется, что она вот-вот упадёт. Не хочу, чтоб она так страдала из-за меня. Не могу смотреть на неё. Больно. Очень больно видеть страдания других, а ещё больнее осознавать свою немощность. Я ничем не могу ей помочь, а она не может помочь мне. Мама всё делает для меня из последних сил. Смерть отца, моя болезнь, моё состояние, тяжёлые отношения в семье, - всё это вытягивает её последние силы. Но она и не думает это признавать, не соглашается отдохнуть, не отходит от меня и вообще не выходит из больницы. Она, можно сказать, живёт здесь, вместе со мной. У нас не осталось ни денег, ни помощи родных, ни сил, ничего. Мы обе одиноки, но у нас разное одиночество. Мама несёт на себе столь тяжёлый груз, а я мечтаю о свободе, ищу счастья, но прекрасно понимаю, что не найду ничего. - Элли, как ты себя чувствуешь? – этот вопрос задаётся изо дня в день хриплым, слабым голосом. - Всё хорошо, мам. Мне разрешили вставать, - ответ не лучше вопроса, мой голос дрожит. Я в который раз сдерживаю слёзы при разговоре с мамой. Мне даже не так тяжело справиться со своей травмой, как с состоянием мамы. - Я рада этому, - тихо произносит она и садится рядом.       Мы спокойно разговариваем обо всём, вместе надеемся, вместе терпим, вместе плачем. Лучшей поддержки мне не найти.

***

      Прошло ещё две недели. Врач разрешил мне выходить из палаты, а вернее выезжать на инвалидной коляске, но предупредил об осторожности. Поначалу мне давалось это с трудом, но теперь я и без помощи могу спокойно ездить в столовую за едой, и просто недолго «путешествовать» по коридорам больницы. Выписывать меня и не собираются, так как намечается ещё одна операция, и если она не поможет, то и пытаться больше не за чем. Честно говоря, я волнуюсь, и очень. Хочется верить в лучшее, но разум доказывает, что ничего не поможет. Операция будет на днях, мама вся в надеждах, жаль будет её разочаровывать.       Доезжая до столовой, я каждый раз с ужасом смотрю на большой порог. Не знаю, почему, но мне тяжело его переезжать, и проход довольно узкий. Только я хотела его переехать, как кто-то толкнул дверь, и получилось так, что меня ударило, плюс ко всему, коляска запнулась за этот порог, а я из неё вывалилась.       Все взоры моментально обратились на меня. Ненавижу! Ну, зачем на меня смотреть?! У меня возникает такое ощущение, что каждый надо мной смеётся, каждый обсуждает и прожигает взглядом. На удивление, мне не было больно, совсем. А ведь я упала на руку, и ещё и головой ударилась. Но для меня это неважно. Единственная мысль в моей голове о том, как бы сесть обратно, чтобы никто не пялился. Но вскоре я поняла, что это не получится, так как все по-прежнему уставились на меня. Нет бы, помочь!       Однако без помощи я не осталась. Мне помогли сесть в коляску и вывезли из столовой. Теперь я смогу разглядеть своего спасителя, который, видимо, проходил мимо. Это оказался привлекательный парень, блондин. Яркие карие глаза наполнены волнением, видимо, не ожидал увидеть такое никчёмное существо, как я. - С Вами всё хорошо? – заботливо спросил он. - Да, спасибо, - ответила я, отводя глаза. - Я помогу, довезу до палаты, - сразу же вызвался он. - Не стоит, спасибо, но я не нуждаюсь в помощи, - надо вести себя мягко и вежливо, но благодаря моему характеру, я везде вижу подвох. - Я так не думаю, - коротко ответил он.       Ну вот, ещё одно доказательство того, что я никчёмное существо, и даже не могу самостоятельно добраться до своей палаты. Что он думает обо мне? Инвалид, не может ходить, беззащитная… Надо признать, что если не насмешки, то жалость. Большего никто не почувствует, и неизвестно, что хуже. Я сказала ему, где моя палата, и он без затруднений меня довёз. Помог сесть на кровать, и всё это время внимательно изучал меня взглядом. - Спасибо за помощь, - сказала я, когда он уже собирался уходить. - Выздоравливай, - улыбнулся он.       Ага, конечно, так я сразу и поправилась. Но, всё же, мне приятны его слова, произнесённые с глубокой искренностью и верой. Жаль, что этой веры больше нет у меня.