Полет Ворона

Судзуран, по мнению Такии, так же прост, как ядерная боеголовка. Не в плане устройства, а в том, что одно неверное движение и рванет так, что «пиздец» сказать уже будет некому, но понимает он это слишком поздно, а может и слишком рано. Это уже как смотреть. Если смотреть с крыши школы и глазами, все еще чувствующего себя последним мудаком, Токио, то Генджи тормозит более чем знатно. А если с заднего двора и где-то из района бейсбольной площадки, то он вполне шустро разбирается во всей ситуации. Но по мнению самого Такии тормозит он в самую пору и именно там, где надо. Саридзава с ним полностью согласен, и про ядерную боеголовку и про тормознутость, но новому ворону он этого никогда не скажет, да тот и не спросит. Ему проще продолжить тормозить. О том, что тормозит он все же слишком сильно, Гендзи понимает, когда отморозки из «д» прут всей толпой против него одного. В ту минуту в голове у самого виновника торжества крутится только одна мысль - «во что бы то ни стало устоять». И крутится она не из-за того что нужно быть крутым и подмять под себя всех, ибо с отцом поспорил, а потому что … но это Такия поймет значительно позже, если конечно будет заморачиваться, а не как всегда. А пока, новый ворон, по мнению Идзаки, тормозит просто, пиздец, как конкретно, и по его же скромному мировоззрению, этим грех не воспользоваться. Вот только, сколько не мутозь «мистера тормознутость», тот как гребанный дарума, поднимается и скалится так, что у крашенного дыхание перехватывает, а от взгляда черных глаз и вовсе хочется запищать как омежка, хлопая в ладошки и подпрыгивая на одном месте, на манер чирлидеров. Такия не сводит своего хищного взгляда с карих глаз Идзаки и с упертостью танка прет к нему, практически не обращая внимания на окружающих людей и их удары. Блондин отвечает тем же, с каждой секундой понимая отчетливей, что проиграл этому невыносимому взгляду, а когда горячая ладонь касается его ноги и вовсе цепенеет. На долгие секунду он подвисает, смотря на все же поверженного противника, а потом сам себя ругая за слабость, отсылает своих прочь, чтобы без свидетелей позволить себе дотронутся до мягкой щеки дрожащей рукой. - Я еблан, - констатирует Идзаки, повержено опуская свою голову, но продолжая бережно вести пальцами по чужому лицу и боясь вдохнуть слишком глубоко, потому что у нового ворона слишком крышесносный запах. Он если по-честному весь крышесносный и охуительный… и охуевший. Последнее Танк из двенадцатого «д» понимает уже через пару дней после заключения союза, когда Такия на ровном месте устраивает драку в баре с непонятными парнями, а потом с покерфейсом тащит менее удачливого генерала до ближайшей больницы.