Тела питомцев

Букля очнулась прямо посреди какого-то дворика и при этом в самый разгар "жизни" города. Пришла в себя питомица Гарри Поттера от того, что кто-то настойчиво тряс ее за плечо, что-то при этом выкрикивая. Букля услышала в голосе явные нотки беспокойства, но сами слова разобрала не сразу. Ужасно болела голова, а также мешал этот шум вокруг: лай собак, рев машин, шум переговоров прохожих. – Шосамы... шимиошрядке? – Бип-бип! – А шыаи шо оыхоит с... – А... – Р-р! Гав! – Пло... Букля прислушалась, пытаясь сконцентрироваться. – ...хая собака. Наконец-то сквозь звенящий гул в голове и потоки звуков города она смогла разобрать слова какого-то мимо проходящего типа. Вот только головная боль при этом усилилась, и Букля застонала, а ее руки сами собой инстинктивно взметнулись к месту боли. Руки? "Шосамы... шимиошврядке?" – Да. Со мной все в порядке. Услышав человеческую речь, Букля дернулась, как от удара, и открыла слезящиеся глаза. Она ответила на вопрос прохожего. И не своим голосом. И ей это очень не понравилось. – Вам нужна помощь, – ее не спрашивали, просто ставили перед фактом. Щурясь от солнечного света, Букля уставилась на склонившихся над ней людей. Целая толпа. В основном зеваки, но двое явно настроены сделать все, что потребуется, чтобы помочь. Это Букля поняла сразу, поскольку Первый подскочил к ней сразу после того, как она заговорила, а Второй был тем самым, кто тряс ее за плечо. – Мы вызвали Скорую. Крепитесь, помощь близко, – важно провозгласил Первый. "Крепитесь", – Букля презрительно фыркнула при этих словах, а потом повернула голову ко Второму, разглядев и его. Что ж, "спасителями", как и зеваками, оказались школьники. Она видела таких на картинках. С ранцами и пакетами. Похожи на хозяина перед его визитом в Хогвартс, только более серые. Интересно, не значит ли это... Букля сделала еще одно усилие над собой, сощурившись еще больше. В слепящих лучах солнца здание расплывалось, но, похоже, судьба бросила бывшую сову валяться где-то рядом со школой. Бывшую сову. Новость о том, что она теперь человек, Букля приняла быстро и со злостью. В мире магии во время своих полетов и путешествий она и не такое видала, и не с таким сталкивалась, и не то еще слышала от других сов. Вот только, как она считала, подобная "злая шутка" не является оправданием. Письмо. Нужно было доставить послание Сириусу. Боже! Игнорируя недомогание, Букля завертела головой, быстрым взглядом оббегая землю рядом с собой. Где же оно?! – Мне не нужна помощь, – Букля зажмурилась, хаотично перебирая в голове варианты местонахождения письма. У одного из школьников? Унесено чьей-нибудь собакой? Потеряно по дороге сюда? Неужели не сохранила? Нет, думай-думай-думай! Только бы не... Она ведь в одежде? Карманы! Письмо обнаружилось во внутреннем кармане легкой курточки, которая была надета на Буклю поверх водолазки. Облегчение оказалось таким сильным, что даже немного закружилась голова. Букля распахнула глаза. Зеваки наблюдали за ней, не решаясь приблизиться. Первый и Второй выглядели растерянно: не знали, что нужно делать с ней. – Мне нужно идти, – с неохотой опираясь на плечи Первого и Второго, Букля поднялась на ноги. Как же это было унизительно! Ведь она всегда и все привыкла делать сама. Как же это было неудобно! Ведь эти ноги – часть ее нового тела – не шли ни в какое сравнение с когтями, которыми можно было зацепиться за что-либо. – Вы уверены? Выглядите не очень, – явно смущаясь, не представляя, как себя вести правильно в таких ситуациях, уточнил Первый. Они со Вторым отошли чуть в сторону, когда увидели, что их новой знакомой полегчало. Столпившиеся кругом школьники перешептывались между собой, то и дело бестактно и как будто бы исподтишка показывая на Буклю. Невоспитанность на лицо. Как же ее достало все это ребячество. Ей и друга своего хозяина хватает. Он, конечно, верный товарищ, но... Тут Букля одернула саму себя: "Не стоит кого-либо вот так судить. Именно потому, что мой хозяин и его друзья – еще птенчики, я должна приглядывать за ними". Тут Букля рассердилась на саму себя: "А я тут прохлаждаюсь с чужими птенцами!" – Уверена, – твердо ответила экс-сова и с явной неохотой, переступая через саму себя, добавила: – Если хотите помочь, то просто помогите мне добраться до... – она быстро огляделась, согнув ладони "козырьком" и таким образом защитив себя от солнца, – ...до вон того подъезда. "Нужно убраться отсюда, пока врачи не приехали. Мне некогда тратить на них время. Я должна доставить письмо, ведь мой хозяин так рассчитывает на меня!" Первый и Второй переглянулись. – А скорая? – спросил Первый. – Вы там живете? – уточнил Второй. Кто-то из зевак достал булочку и теперь жевал, во всю пялясь на Буклю. Голодную Буклю. Только сейчас она поняла, насколько хочет есть. Но попросить еды язык не повернулся: во-первых, было жалко отбирать еду у птенца – им важнее, они растут; во-вторых, скорая могла приехать с минуты на минуту, а значит нужно было поспешить. Все это пронеслось в сознании экс-совы за какие-то пару секунд. – Да, я там живу, – ответила она как можно более уверенно. – Мне просто нужен отдых, – она перевела взгляд с жующего булочку на Первого и сменила тон на более ласковый: – Вы мне этим очень поможете, мальчики. Правда. Первый сдался: – Ну хорошо. Они снова позволили Букле опереться на них, и все трое поковыляли к пункту назначения – ближайшему подъезду, который Букля выбрала для временной передышки. Значительная часть зевак разбрелась в разные стороны. Смотреть тут было не на что, для них все закончилось. Для Букли же все только начиналось... ******** На крыше одного из домов самого обычного маггловского района сидел пацаненок. Его короткие волосы были взъерошены, одежда – поношенной, а взгляд – очень-очень грустным. Пацаненок устроился на самом краю, свесив ноги вниз и от нечего делать болтая ими в воздухе, привыкая к новым ощущениям. Высота ему была не страшна, ведь еще совсем недавно он был птицей, а у птиц свои отношения с высотой. Со стороны, наверное, могло бы показаться, что пацаненок собирается покончить жизнь самоубийством, так опасно он наклонился вперед, наблюдая за мельтешащими внизу машинками; отсюда – словно игрушечными. Подобное видение мира, по мнению пацаненка, только добавляло нереальности во все, что происходило сейчас с ним. – Почему? – причитал пацаненок. – Ну почему же?! Его звали Сычик, и он всегда считал себя самым неугомонным из всех знакомых ему сов. И очень гордился этим. А сейчас гордиться было нечем. – Нечестно-нечестно-нечестно! – Сычик вскочил на ноги, чуть не навернувшись с крыши и вовремя ухватившись за трубу. Еще совсем недавно у него были теплый дом, сытная жизнь, уютная жердочка, искусство полета и – самое главное! – самый рыжий, самый лучший, самый верный друг! Тоска по Рону оказалась даже более тяжелой, чем тоска по крыльям. Зачем нужна эта дурацкая способность летать, если рядом нет настоящего, такого веселого и верного друга?! Это очень-очень больно! Они ведь так ладили друг с другом! Завистники говорили, что Рон не такой, а он такой! Ну такой... такой... хороший, да! – Блямс! Еще недавно счастливый совенок, ныне брошенный пацаненок, он со всей силы долбанул кулаком по трубе. За то, что отняли у него дружбу! За то, что закинули сюда! За то, что... – Блямс! Блямс! Блямс! А на что еще нужны эти руки, как не на выражение обиды?! Вот поэтому-то люди такие жестокие! Крыльями не бьют по трубе, потому что жизнь сов хороша! Прекрасна! – Блямс! Остановился Сычик только тогда, когда ощутил резкое, почти нетерпимое покалывание в костяшках. – Ай! – покалывание почти сразу же переросло в боль. Тогда Сычик плюхнулся рядом с трубой, оперся на нее спиной, подтянул колени к груди, положил на них подбородок и горько-горько заплакал. И пусть мужики не плачут! Он ведь еще маленький. И совсем-совсем один. Грохнул-звякнул замок, открывающий путь к крыше. Сычик встрепенулся и, яростно растирая слезы рукавом своей рубашки, повернулся на звук. – А ты правда думаешь, что отсюда будет замечательный вид? – раздался неуверенный женский голосок. – Конечно, милая! – отозвался на это мужской голос, полный энтузиазма. Замок снова звякнул и на этот раз щелкнул, поддаваясь. – А почему не ночью? – продолжала допытываться девица. – Ночью страшно, – оправдывался кавалер. Скрипнула дверь. За трубой Сычик весь сжался, понимая, что сейчас его заметят. А он ведь даже не может улететь! И... и... "Ну уж нет, не буду их бояться! – мысленно приказал самому себе Сычик. – Я их одной левой, если полезут! Я уже на трубе натренировался!" – Ой, кто это там? – едва ступив на крышу, девушка лет восемнадцати-двадцати уставилась на Сычика, который решительно встал и теперь взирал на влюбленных исподлобья. – Не подходи к нему, – переложив какой-то пакет с одной руки в другую, парень попытался отодвинуть свою подружку себе за спину, но девушка воспротивилась. Приглядевшись, она умиленно проворковала: – Какой хорошенький! Это напомнило Сычику его совиные будни, когда Парвати, заглянув к ним в комнату, точно так же отреагировала на него, попытавшись при этом еще и потискать. Тогда получилось улететь. Тисканья Сычик не любил. А что теперь? Ему даже клеваться нечем! И его потрясающие острые когти воина, грозы всех азкабанцев – где же эти когти теперь?! "Зато у меня есть великие кулаки!" – Не приближайтесь! – предупредил Сычик. – Я... я... бить буду! Вышло не очень убедительно. Не привыкший к своему новому голосу, при попытке издать боевой клич, "совенок" сорвался на кашель. Подумав секунду, глядя на продолжающую приближаться парочку, Сычик добавил уже менее уверенно: – Больно бить буду. – Должно быть, заперли тут обидчики! Он же, должно быть, замерз совсем! Посмотри, как дрожит! – обеспокоено обратилась к спутнику девушка, потом снова сконцентрировала внимание на пацаненке перед ней. – Ты, верно, голоден, малыш? Сычик разжал кулаки и понурил голову. Руки после ударов болели, горло от крика саднило, тело сквозь одежду пробирал ветер, а живот при словах этой странной, но вроде бы доброй незнакомки согласно заурчал. – Да, – хмуро буркнул Сычик, поджав при этом губы. – Будешь бутерброды? – спросила девушка и, не дожидаясь ответа, снова повернулась к парню. – Дай ему наших бутербродов, Ник. Пожалуйста. Боже, сколько же он тут просидел? Ник вздохнул: – Вечно тебе надо жалеть всех и вся... – Ну пожаааалуйста! Через несколько минут Сычик вовсю уминал человеческую еду, отмечая про себя, что, в принципе, это не так уж и невкусно, как можно было подумать. Может, не надо было отказываться от тех пи-рож-ков или как их там, которые пару дней назад предлагал ему Рон? При мысли о своем друге, у Сычика кусок в горло не пролез, и бывший питомец снова закашлялся. Девушка сочувственно постучала пацаненка по спине. Парень – Ник – протянул ему бутылку, посоветовав запить и жевать чуть медленнее. – Сам знаю, – вяло огрызнулся Сычик и отвернулся, чтоб его новые знакомые не увидели, как блестят от влаги его глаза.