Борец

The Pretty Reckless – House On A Hill

Спустя 6 лет. Четыре маленькие ножки топают по полу. - Кубки! - кричит один из ребят, указывая пальцем второму. Малыши совсем маленькие. Одному пять, другому всего четыре. Оба парня бойкие, кареглазые, любопытные. - Братик, достань мне самый большой! - старший брат приносит маленькую табуретку, но, даже став на нее на носочки, не может дотянуться до высокой полки, на которой пылятся кубки за когда-то выигранные матчи баскетбола. - На, - младший протягивает отломанную ножку стула. - Сбей! Старший брат скептически смотрит на младшего, явно не желая так расправляться с полкой. Но после недолгих раздумий, берет ножку от стула и поддевает висящую полку. Она снимается с петли, спуская очередь кубков в одну сторону, словно по льду. Грохот разносится по квартире звоном разбитых наград. Из другой комнаты, топая и ругаясь про себя, уже несется Аомине. - Ребята, твою мать! Ну что за! - мастерски проглатывая ругательства, Дайки забирает у малышей ножку и берет их обоих на руки. - Где вы уже умудрились ножку достать? - Он отломал! - младший указывает пальцем на старшего и начинает задорно смеяться, понимая, что Аомине не в силах их серьезно отругать. - Мы просто кубок хотели посмотреть, - смущенно говорит старший мальчик, заходясь краской. - Их так много! Вырасту, обязательно буду баскетболом заниматься! - Ну да, - Аомине улыбается. - Я тебе помогу. - А можно нам еще по одному мороженному? - малыш спрыгивает с рук Дайки и усаживается на стул в кухне. - А мама разрешила? - Она сказала, что я могу делать все, что хочу! - малыш смеется таким задорным смехом, что и старший брат тоже заходится детским хохотом. - А, ладно. Только маме не говорите. Дайки аккуратно достает из холодильника два стаканчика и протягивает ребятам. Они с жадностью набрасываются на мороженное. Шоколадное. Их любимое. Внезапно комнату разрывает звук телефона. Аомине берет трубку и, недовольно морща нос, перебивая первые слова собеседника, начинает: - Да, с ними все в порядке. Да, я их покормил. Нет, я не убил их до сих пор. Да, они разнесли мне пол квартиры. Да, ты должна мне за полку и кубки. Нет, я не выгоню эти монстриков. Да, мы уже ложимся спать. Да, хорошо. Все, поговорили? В трубке кто-то возмущенно кричит. - Эх, Сацуки, я твоей няней не нанимался, - в трубке что-то ответили. - Да ладно-ладно. Все у нас хорошо. Я передам им привет. Развлекайтесь. Сегодня у меня нет дел. Звонок отключен. - Ну что, дьяволята, ужастик? - Ужастик с дядей Дайки! - весело поддерживают малыши, хлопая в ладоши. Аомине весело улыбается, снова хватая их на руки, и крутясь вокруг себя, создавая ощущение "самолета".

***

Он аккуратно подтягивает штаны, чтобы не было глупо выпирающих коленок, и садится за столик. Аомине уже несколько месяцев только и носит, что костюмы. Теперь статус обязывает. Сегодня он ждет одного человека для обсуждения открытия еще одного филиала "Клуба". Он заказывает кофе и заставляет себя подождать еще пятнадцать минут - человек что-то сильно опаздывает. Аомине вглядывается в окно, за которым на землю опускаются первые снежинки. Когда-то он был молод. Когда-то даже любил зиму. Дайки усмехается собственным глупым мыслям и прокручивает часы на левом запястье - почти шесть вечера. Уже полчаса, как он здесь сидит. Может, про встречу забыли? Внезапно на противоположный конец столика опускается картонный стакан с кофе на вынос. На место напротив кто-то легко опускается. Это темные волосы, подобранные в аккуратный высокий хвост. Это глаза, с двумя широкими стрелками. Это руки с тонкими пальцами, нервно сжимающими стакан, но так старательно пытающимися это скрыть. На ней обычного фасона черная женская рубашка и жилетка. Мочка со шрамом. И губы, сложенные в приветливую улыбку. - А я все думаю: ты, не ты... - никогда не умела начинать разговоры. - Забавная встреча, - Аомине усмехается, делая глоток кофе. Он поправляет галстук и внимательно всматривается в глаза, по которым когда-то очень скучал. Неловкая минута молчания. - А ты в костюме, вот. - А, да... Опять глупое молчание. Только прямой взгляд. Он видит, что ее глаза улыбаются, что она почти не изменилась. Что долгие шесть лет почти не коснулись этой дерзости в глубине зрачков, что радужка все такая же яркая. - Решил создать Клуб, - говорит Аомине. - Такой же, в каком когда-то я провел свои золотые года. - Теперь сам опекаешь неумелых борцов? - Ну да, - он усмехается, отводя взгляд в окно на чуть припорошенные улицы. - Сам не дерешься? - разговор ведь завязывается. Да, но как-то совсем не так, как она себе множество раз представляла. Язык не слушается. Буквы путаются. Будто само нутро отказывается говорить умные вещи. Словно вся вменяемость машет на прощание рукой и тут же хлопает дверью сознания. - Уже два года как. Как-то внезапно потерял вкус ко всему. - А жена? Дети? - руки предательски трясутся, и Рин опускает их под стол. Аомине усмехается, но не показывает, что он заметил. Дайки не выдает, что он видит каждую деталь в ней: он изжеванных губ до пульса, который отражается в подрагивании вены на шее. Она не может усидеть спокойно эти несколько минут, пока ждет ответа от Аомине. Нервные пальцы роняют зажигалку. Дайки помогает поднять и закурить. Дым проникает глубоко внутрь легких, немного сводя голову болью, но тут же давая возможность успокоить нервы. - Да как-то... Не срослось. Детей нет. Серьезные отношения были, но в итоге я не вынес розовой реалии. - В смысле? - Все было слишком хорошо. Ее идеальность меня пугала. - Бросить девушку из-за того, что она чересчур хороша? По-мужски, - нервный смешок. Аомине улыбается. - Все гораздо сложнее, чем кажется. Она отводит взгляд. Где-то в глубине кафе играет тонкая мелодия рояля и виолончели. Где-то в глубине кафе нежный голос что-то напевает. Тусклый свет создает атмосферу воспоминаний. Хотя ведь вспоминать толком-то нечего... - Как брат? - Умер, - простодушный ответ. - Прости, - как-то неловко разговаривать о мертвых. - Брось. Он заснул с сигаретой в руке. Сгорел. Аомине внимательно всматривается в нее. Видит, как в глазах отражается то пламя, которое поглощает безвольное тело. Точно так же, как и однажды оно поглотило тела его мамы и папы. - Ты ведь не замужем? - Думаешь, на мне нереально жениться? - сквозь горькую улыбку. - Но, в любом случае, ты прав. Нелепые разговоры липнут к ушам, как пиявки. Спокойный тон словно располагает к откровенности. Рин медленно, будто наслаждаясь процессом тушения сигареты, топит ее в кофе, наблюдая, как легкий дымок поднимается вверх. Над их головами. Выше. Там, где уже человеческие законы не действуют, и старая добрая сила притяжения не имеет смысла. Что изменилось? Аомине вглядывается, пытаясь найти отличие. И находит. - Взгляд у тебя грустным стал. - Да? - как будто для нее это новость. Рин пожимает плечами, улыбаясь куда-то в пол. Изо всех сил держать себя в руках, чтобы не посмотреть в глаза. Ведь эти несчастные несколько взглядов уже могут свести с ума. - Да. Вот смотри... Дайки протягивает руку через стол, дотрагиваясь ладонью до ее щеки. Сразу, без лишних объяснений, внутри все сворачивается в зародыш. В маленькую искру. В миллиграмм лавы, что станет полноценным вулканом, дотронься ты хотя бы еще один раз. Грубая кожа. Естественный запах сквозь парфюм. Все эти тонкости, что проникают внутрь. Все заставляет тебя стать мягче, податливее, совсем нежной. Где-то же был конец этой ненависти и прощение. - Видишь. Глаза совсем грустные. Аомине улыбается и гладит ее щеку большим пальцем. А через секунду уже размазывает по лицу аккуратно скатившуюся слезу. - Прости, - никаких рыданий. Только сдержанная просьба простить. И уже безо всяких стеснений смотреть друг другу в глаза. - Я не в обиде, - Дайки спокойно убирает руку от ее лица. - Я скучала, - шепотом. - Я знаю... Все понимание этой фразы - "Я скучаю" - в его глазах. Полное ее отражение. "Я знаю" вместо "я тоже". Это просто альтернатива или месть? Или горло запротестовало и отказалось выпускать слово "тоже"? Аомине видит это потерянное лицо. Словно столько лет она просто была обывателем, жителем, квартирантом. Он прекрасно понимает, как это - не иметь собственного места в мире. Совсем. И даже когда тебе кажется, будто ты нашел свой кровный уголок, ты его теряешь. Теряешь, что бы через шесть лет встретиться совсем другими, изменившимися, забытыми друг другом. "Ведь ты забыл?" "Забыл ли?" - не в ответ. Диалог внутри него или все же полное взаимопонимание? Как и раньше: "Я не подхожу тебе" и "Это не для меня". Дайки разглядывает ее улыбку. И даже если она не настоящая, он рад, что снова видит ее улыбающейся. Удивительно, но это все, чего он хотел. Только еще раз увидеть. Время безжалостно сжирает то, что в тебе было. И когда приходит момент воскрешения старых чувств, ты просто больше ничего не ощущаешь. К столику подходит мужчина в черном костюме. - Господи Аомине. Извините. Дороги заносит, - рукопожатие. - Я пойду, - ее голос. Она поднимается, взяв в одну руку кофе. - Вряд ли мы еще встретимся, - говорит Аомине, глядя ей в глаза, но при этом улыбка его искренняя. - Я уезжаю завтра. В штаты. На несколько лет. - А... - Рин мягко улыбается. - Ничего страшного, наверное. Все ведь прошло. - утверждение, больше похожее на вопрос. - Ты права. Она бросает прощальный жест дрожащей рукой. Удаляется. И полностью скрывается в дверях кафе. Снег только начал идти, а уже засыпал почти все дороги и нарушил привычное движение машин. Снег падает ей на волосы, словно бы пытаясь согреть. Но согреть не получается. Рин дышит свободно и умиротворенно. Будто бы годы ожидания оправдали себя. Словно бы все, что ей нужно было - получить подтверждение от Аомине, что конец есть конец. Стопы оставляют следы на тонком слое снежинок. Каждая из них неповторимо-уникальна. Каждая из них - это своя отдельная история. Ее нельзя растоптать, нельзя раздавить, нельзя сжечь. Дом, горящий где-то среди улиц привлекает внимание. Вроде бы этот дом уже горел... Много лет назад. Дом семьи Аомине. Так ведь? В этом доме тогда сгорели не только люди. Но еще и хорошие воспоминания, доброта, страх. Удалось спастись только боли, отчаянью и сумасшедшему желанию побеждать. И вот когда он, наконец, понял, что победа - не главное, он стал победителем. Он разом плюнул на тех, кто не может ему противостоять, на тех, кто пытался казаться близким... Вообще. На прошлое. Борец. В одном слове весь смысл Аомине. Если что-то и было... Почему она никак не может принять, что это конец? Даже через столько лет. Пульс бьет изнутри при одном воспоминании. При вибрирующем страхе перед тем, что дальше уже точно ничего не будет. Страх ли? Возможно, просто, наконец, осознание. Аомине не сегодня-завтра обязательно будет счастлив. Он обязательно найдет то, что ему нужно. То, что он искал. Найдет свою неидеальную, дерзкую и сильную. Найдет такую, о которой мечтает. Аомине ведь сильный. Аомине... Дайки. И почему только память, столько лет работающая на износ, помнит его касания и голос... Надеется, что он тоже не забыл. Просто так. Бывает же... А ведь когда-нибудь и до нее дойдет слух, что все наладилось, и теперь Дайки в полной комплектации, такой же забавный, когда смеется, но теперь искренне счастливый. Даже сквозь его боль, которую он топил в драках. Дайки все сможет. Она не сомневается. Ни капли. Только снежинки смешиваются со слезами на ее лице, а ноги оставляют дорожку следов по самому первому и такому чистому снегу.