Борец

Когда он выходит на ринг, все замолкают. Все знают: если выпустили именно его, значит не обойдется без зрелища. В очередной раз разбитые костяшки до крови. В очередной раз разбитые губы, нос и счесанные скулы. Если бить - то только под дых и в челюсть. Если драться - то до того победного финала, что бы зал визжал от экстаза. Каждый раз это больше похоже на смертоубийство, чем на обычную драку. Сколько бы ни было противников, Аомине смеется, если его бьют. Брыкается, если заламывают. Орет, если не получается ударить в самую больную точку. Он бешеный. Удар за ударом. Пока лицо не превратится в лужу крови и мяса. Удар за ударом. Пока его не прибегут оттаскивать четверо. Пока он сам не осознает: противник без сознания; скорая уже здесь. Эти восторженные визги зала. Ринг - его боевая площадка. Правила? Нет. Именно поэтому он выбрал уличные бои. Или бои без правил. Куда ты можешь приходить, когда тебе вздумается. Где скопище огромных богачей готовы делать ставки на таких псов, как Дайки. Неважно, что ты хочешь делать - делай. Когда Аомине заводится, его не остановить. Кровь шипит, ударяясь о внутренние стенки вен. В глазах дьявол тушит сигареты, создавая ту конченую искру, которая движет им, которая бьет адреналином, которая просто выворачивает сознание наизнанку. И Аомине снова выходит на ринг, заранее зная, какие ставки на него поставлены - почти все до единой, и каждый раз он рвет куш прямо с голов зажравшихся толстосумов. Баскетбол был неплохим отвлечением. Он думал, что это станет смыслом его жизни... До тех пор, пока не потерял все. Он целился в НБА ровно до тех пор, пока все не выгорело. Пока его родители не умерли, а денег стало так в обрез, что пришлось зарабатывать такими способами. Он повзрослел за несколько дней. Увидев мертвенно-белые лица своих любимых родителей, поняв, что больше у него никого нет. Что если сейчас не взять жизнь в узды, то он сам тоже умрет. И желание жить хорошо привело его на "склад". В этом всем была своя психоделика и удовольствие. Он думал, что баскетбол - это игра, дающая жизнь. Теперь он четко понимал, что это было просто хобби. Когда ты получаешь удар в живот. Когда тебе нужно ответить. Это больше похоже на естественный отбор. Аомине ненавидел правила, и теперь полностью избавился от них. То есть, абсолютно. Все испарилось. Он оставался один на один на ринге с противником. И только так все его инстинкты пробуждались с новой силой, взвывали блаженным оргазмом перед серьезной катастрофой. Он уже не помнил, когда в последний раз ходил без синяков. Он не помнил, когда это все начало ему дико нравиться. Теперь Аомине хватал каждую секунду, проведенную на ринге, как последний вдох. Капли пота, что застилали глаза - безумные глаза, рык, происходящий изнутри. Все это - бомба. Все это - шик. Это та самая роскошь, которую не могут позволить себе обычные смертные. Кто из них понимает, что за наслаждение побеждать? Особенно, когда побеждать тяжело. Сквозь последние четыре года ему стукнуло 22. В университет он не поступал. Теперь ему это не нужно было. Квартира, которая досталась по программе "помощь погорельцам" (в название мало кто вникает, да?), была неплохо теперь обустроенной, и Дайки больше ни в чем не нуждался. Друзья, которые так сильно тряслись за его шкуру, удивились, но только Кисэ не стал его толкать на путь праведный, почти что бросив в лицо: "Ты не прав, но мне плевать". И это было лучшей поддержкой, которую оказывали ему. С тех пор Аомине каждый раз по-больному улыбается, ввязываясь в уличные драки. И вкус крови стал слаще шоколада. Это все было как-то по-особенному. Как будто первая игра в баскетбол - так и здесь - каждый раз, как в первый. Сегодня он заработал столько, сколько зарабатывает обычный клерк за три месяца усердной работы. Девочки, которые задыхаются вздохами: "Трахни меня", уже давно стали привычкой. Все становилось привычкой, кроме ощущения победителя. Аомине был борцом. И, как в игре, всегда выходил победителем. Мокрые асфальты отражали свет фонарей. Было давно полночь. Часа, может, три. Звук моторов от разъезжающихся машин. Какой-то важный человек бьет Аомине по плечу, предлагая ему заглянуть сюда в следующий вторник - он приведет своего обученного питбуля. И Аомине соглашается. Со своими данными он может выдержать четыре-пять боев в неделю, обходясь почти без врачей. Это место - заброшенный тренировочный лагерь для боксеров. Здесь есть ринг, здесь есть трибуны, и здесь каждый раз плохо вымывают кровь. Ночь уже давно опустилась на мир, и теперь тушит последний фонарь. - Эй, монстр, - говорит ему дедушка-охранник, - ты сегодня чего это, опять победил? И лицо Аомине расплывается в улыбке. "Опять победил?". Да. Опять. Опять. И всегда. От рождения и до смерти - победитель. Вкус победы бьет в голову адреналином. - Да, - с удовольствием отвечает Дайки, сглатывая набежавшую слюну. Он один из тех психотипов людей, которым нужна подпитка собственного достоинства. А быть постоянно сверху - это та самая идеальная пища для эго. Аомине делает шаг, но тут же останавливается - спина ноет. Видимо, удар с ноги по почке оказался чересчур сильным. Он стискивает зубы и вновь улыбается. Чокнутый. Он улыбается, и делает еще шаг, чтобы болело сильнее. Когда тебе больно - ты живешь. Делать себе больно - это нормально. Он делает еще пару шагов. Но вновь останавливается. Хотя теперь не из-за боли. По дороге, ведущей от склада, бежит некто. Некто оказывается девушкой, которая быстро перебирает ногами, оглядываясь. И на лице Аомине вновь появилась улыбка. Бедняжка спешит спрятаться от насильника, вора, деспота-отчима. Значит ли это, что еще один раунд-бонус? Даже находясь в больном теле, он с удовольствием наблюдает за той, которая бежала. Когда появится виновник этой пробежки? Но она заворачивает за угол, почти вплотную приближаясь к складу. И падает на колени за забором, что отделяет территорию места для боев от территории огромного офиса. Она падает на колени и упирается руками в землю. В грязную землю после дождя. Дышит так тяжело, что слышны эти вздохи вплоть до следующей улицы. "И так ты спасаешься от маньяков? - с надменной усмешкой думает Аомине. - Я бы тебя в два счета схватил". Он мнется на месте, пряча по карманам выигранные деньги. Делая пару шагов в ее сторону, он не перестает ощущать такую сладкую боль победителя. Девушка садится на грязную землю, откидывая голову и облокачиваясь ею о бетонное ограждение. Волосы, мокрые, прилипшие к лицу, почти что скрывают его. Только тяжелое дыхание и дрожащие руки. - Эй, - проговаривает Аомине, когда вплотную к ней подходит. Шорты и кроссовки, пайта и разломанный телефон в руках. Видимо, несильно-то она и собиралась идти гулять ночью? Но девушка молчит, и это бесит Дайки. - Ты оглохла? - раздраженно спрашивает Аомине, на что получает смешок. Смешок, но не взгляд. И это дико зубодрабительно. От этого хочется схватить ее за патлы и тряхнуть разок, чтобы вела себя впредь более учтиво. Резко хватая ее ладонью за затылок, он заставляет девушку подняться и упереться грязными руками в его куртку. Дрожащие руки, упирающиеся в его грудь, почти что ломаются и сгибаются в локтях, но все же не сдаются. Она зло дышит, хмуря брови. Нижняя губа ходит ходуном. Вся она сама какая-то уставшая и агрессивная. - Отпусти! - решительно говорит она сквозь зубы, пытаясь оттолкнуть парня, держащего ее за голову. Но Аомине только рассматривает это лицо. Разбитая губа, на одном глазу растертая тушь. "Дешевка", - мимолетно думает Аомине. - Отпусти меня, урод! - кидает она, но Дайки только улыбается. Он не собирается причинить ей вред, уж тем более - трогать ее так, как она себе уже придумала. Но мысли занимают его голову на то время, на которое ее голову занимает паника. Упираясь одной рукой в его грудь сильнее, сгибая ее в локте и приближаясь почти что вплотную, девушка, со всей своей девичьей силой, замахивается и бьет Дайки в лицо. Значит, раунд-бонус все-таки будет. Аомине пошатывается и отходит на шаг вбок. Он преграждает ей дорогу - иначе она бы сбежала в ту же секунду. Но от долгого и быстрого бега у любого человека трясутся и дрожат ноги. И ее сбитые колени вызывают в Дайки ассоциации, далеко не связанные со стоянием на коленях во время молитвы. Он выпрямляется, теперь уже нарочно закрывая собой ей дорогу. Он выше ее на голову, но юркая девчонка не собирается отступать от намеченного плана побега. - Какого хера ты меня ударила? - Какого хера ты хватаешь меня? Дайки не отличается особой учтивостью, бросаясь словами, как лезвиями. Когда его что-то бесит - он не собирается быть пай-мальчиком. Даже со слабым полом. А в данном случае, с таким истеричным и противным. - На вопрос отвечай, - властно приказывает Аомине. - Я не исполняю приказы. Она не задумывается над ответами. Быстрыми движениями убирает темные волосы с лица. - Пропусти меня. Но Аомине не отвечает, просто наблюдая за тем, как будет действовать эта идиотка. Он не совсем привык к наглым девкам. Ибо тех, кто вел себя нагло выкидывали на улицу те самые огромные богачи, оплачивающие его бои. Поэтому вести себя "неподобающе" решался мало кто. - Ты оглох? - передразнивает девушка, пытаясь пробиться через Аомине. Но он хватает ее рукой за талию, словно бы переламывая пополам. Трудно держать кого-то, когда он так брыкается. Руками в темноту, ногами, непонятно в кого ударяя, она не хочет сдаваться. И, кажется, только если она действительно потеряет сознание, бросит сопротивляться. - Да какого черта ты брыкаешься?! - чуть ли не орет Аомине в тишину ночной улицы, прижимая к себе девушку, отчаянно пытавшуюся выбраться. - Да отпусти меня, черт! Кто ты вообще такой?! - А ты? - отвечает Дайки. В этот момент до Аомине стала доходить абсурдностью ситуации, и он выпускает ее из рук. Это слабое тельце будто все еще дрожит у него в ладонях. И даже странно, что он ощущает ее в своих руках, когда она уже отошла на шаг. Первым делом она ринулась вперед, падая на колени в грязь, но резко подрываясь и снова начиная бежать. Но то ли дыхание подвело, то ли дрожащие ноги, то ли незнание куда идти остановило ее. Свет фонаря упал девушке на лицо, и она поморщила нос, вновь заходя во тьму. - Че? - недовольно спрашивает Аомине, отряхивая со штанов следы грязи. Девушка словно бы мнется на месте, переваливаясь с пятки на носки. Глубоко дышит, будто собирается сказать одни из самых главных слов в своей жизни. И, закатывая глаза и недовольно поднимая брови, громогласно изрекает: - Мне некуда идти. Дайки выпрямляется в спине и заискивающе улыбается. Он обожает это: когда кто-то просит его о чем-то или просто этим вопрошанием о помощи признает свое поражение. - Да ну? И я причем? Он оглядывает ее: действительно грязную, видимо, падавшую на землю не один раз после дождя, растрепанную, мокрую и, что самое ужасное, - наглую. - Ну... - тем, кто ненавидит просить о помощи, это дается хуже всего. - Да забей короче. Она отмахивается, разворачиваясь. Делает несколько быстрых шагов и заворачивает. Аомине отчего-то хмурится. Да, собственно, какая разница? Плюс-минус одна проститутка. Почему проститутка? Может, обычная жертва. А, может, обычный хищник. Не имеет разницы. Ведомые какой-то неведомой силой его ноги сами идут за тот же угол, за которым скрылась незнакомка. Там он окликивает темненькую замухрышку. Отойдя недалеко, девушка разворачивается, как бы по инерции делая пару шагов навстречу. Глаза, которые пытаются скрыть в себе надежду, выдают ее. Как будто она сейчас подойдет и скажет: "Некуда мне идти, идиот. Пригласи к себе". Но незнакомцам обычно такое не предлагают ведь, да, Дайки? - Чего тебе? - резко спрашивает она, клоня голову вбок. Теперь Аомине видит, что она еще грязнее, чем была в темноте. Лицо в разводах, волосы не только мокрые, но и в грязи. Черт, как будто она из свинарника. Аомине разглядывает это и морщит нос, недовольно фыркая. - А? - она оглядывает себя сверху вниз, но молчит, слегка хмуря брови о отводя взгляд. Стыд. Стыдно за своей внешний вид. И это тоже нормально. Особенно, для девушки. - Что "а"? - кривляет Аомине, упираясь руками в бока. - Чего хотел, бестолочь? По лицу Дайки скользит раздражение и отвращение. И снова это желание распотрошить надменность в голосе. - Дуй отсюда. Быстрее. Девушка резко делает шаг назад, как будто перед ее носом что-то пролетело. Взгляд как-то рассеяно падает на Аомине. Какая-то нелепая секунда прямого взгляда, и она отворачивается. Отворачивается, как бездомное животное, преданное хозяином. Худощавые ноги делают пару быстрых шагов. Следующие шаги еще быстрее предыдущих, и так до тех пор, пока она снова не начинает бежать, скрываясь в ночной темноте. Странно. Он наблюдает за исчезающим силуэтом с какой-то жалостью. Но весьма быстро находит себе оправдание: ему редко доводится встречать девушек неухоженных, не женственных, неопрятных, таких, словом, как она. Да еще и с набором мужских повадок, будто совсем не боится, что такой, как Дайки, может ее заломить - ведь в современном обществе это совсем не стало бы удивлением - избиение женщины. Он усмехается себе, потирая шею. И стоит ли эта дура столько мыслей? Аомине нащупывает деньги в своих карманах. Нащупывает? Он бьет себя по куртке, в ужасе нащупывая пустое место. Благо деньги были расфасованы по периметру его тела, а не в одном месте. Из одного кармана исчезла кругленькая сумма. Он снова обшаривает себя, пытаясь не поддаваться раздражению. И, когда убеждается в том, что его обокрали, чуть ли не выпускает наружу сотни матерных слов. Но все же глухой рык вырывается из его горла так же, как и ругательства вслед этой странной девке. "Тварь", - думает Аомине, заходя домой, громко хлопая дверью. Его не раз пытались обокрасть, но чтобы так глупо... Господи! Он бьет в боксерскую грушу, которая висит в его довольно просторной квартире и раздевается. Наверное, все-таки надо обратиться к врачу, да? На его спине красуется огромный, размером со взрослую мужскую стопу, сине-бордовый синяк. Но Аомине не корчится от боли, глядя через свое плечо. Он лишь слегка жмурится, а после - улыбается. Улыбается, потому что ему смешно - вкусная боль, которая не дает ему покоя. Грязная, в самом прямом смысле слова, девушка, которая сперла у него деньги. Все это приносит ощущение, что он еще должен что-то сделать: дать сдачи этому мудаку, встряхнуть эту незнакомку, чтобы от страха она забыла собственное имя. "Что же... Какой сучий день", - улыбаясь своему синяку в зеркало, Дайки довольно заводит руки за голову. Для него - это норма: трудности и странности. Когда тебе приходится бороться каждую секунду... Когда драться приходиться не только на ринге, но и в невидимом бою с собственной судьбой... Когда ты четко не знаешь кто победит каждый день... Только так интересно существовать - постоянно находясь в борьбе. Иначе жизнь точно потеряет свой смысл.