Obsessed

If you were dead or still alive I don't care, I don't care And all the things you left behind I don't care, I don't care

— Мне плевать! На дикие, совершенно безумные крики Эйкки сбежались все, кто вообще в данный момент присутствовал в студии. Лидер Апокалиптики с какой-то нечеловеческой ненавистью сжимал в изящных руках уже знакомый многим из его друзей конверт, в ярости сминая тонкую бумагу письма между пальцами. Пааво покачал головой с тяжелым вздохом, понимая, что это никогда не прекратится. — Опять ты за свое? — по-отечески строго произнес он, глядя на мгновенно поникшего Эйно с некоторой долей злости, не лишенной, однако, и человеческого понимания, — Что ты рвешь на сей раз? И зачем? — Очередное приглашение на концерт, — нервно отозвался Эйкка, небрежно кинув пустой, лишенный всяких чувств взгляд на Летьенена, — Сам догадаешься, от кого, или напомнить? — Да уж каждый, кто мало-мальски посвящен, понял, — осторожно вздохнул Пертту, до сих пор каждый раз во время очередной истерики скромно стоявший в стороне, — Мы все заметили, насколько тебе плевать. Разводишь тут истерики с утра пораньше. — Я бы давно, почти сразу, забыл о нем, если бы он не напоминал о себе каждый раз, когда моя боль притупится, — глухо произнес Эйно, снова сползая по стене вниз на пол. Совсем как тогда — о чем, впрочем, знать мог только он сам. И Макс, которого здесь не было. Было лишь дразнящее, ранящее в самое сердце напоминание о том, что он однажды потерял и никогда не вернет, — Почему, почему он преследует меня, черт возьми?! Музыканты, машинально окружившие лидера плотным кольцом, чтобы скрыть от любопытных взглядов — хотя прятать его было не от кого — лишь пожали плечами. Им-то откуда было знать? Единственным понятным всем фактом было то, что Эйно не забыл — как упорно он бы ни доказывал всем обратное с испепеляющей ненавистью во взгляде. Он все еще мучился от разрывающей его сердце и душу боли, переполнявшей грудную клетку даже столько лет спустя в той же мере, как и в тот самый день.