Ключи от города

Эрнани Ракан говорил тихо, но напряжённо, и я старалась не смотреть ему в глаза. Я смотрела, как его руки перебирают чётки из светлого дерева. Некоторые суставы на пальцах были искорёжены болезнью, и руки двигались очень медленно. Впрочем, я точно так же перебирала чётки под столом, только мои были чёрные, из бусин железного гематита, а у Эрнани – деревянные, почти белые. Самшит. Все думают, что я молюсь – впрочем, не собираюсь открывать этим людям, что я вовсе не белый ангел не от мира сего. Я просто волнуюсь и мне нечем занять руки. А вот король неприкрыто волнуется, и медленно, мучительно медленно движется в его руках тень мёртвого самшита. Я понимала не всё. Наверное, Рамиро действительно зря взял меня на закрытый военный совет, хотя сидеть и вышивать, чем сейчас наверняка занята королева Бланш, и не знать, что происходит, хотелось ещё меньше. Конечно, мне сейчас нельзя волноваться, но не думаю, что я волновалась бы меньше, тыкая иголкой в пяльцы и ожидая мужа у себя в башне, как добропорядочная ноблеска. Скорее наоборот. В столице только и слышно: война, война, война. Марагонский бастард движется на Кабитэлу. В Алвасете вести о войне казались такими далёкими, не касающимися нас, точнее, не касающимися меня: Рамиро из-за них не спал ночами. Он не спал ночей, когда остальные Люди чести ещё только подсмеивались над марагонским бастардом. Воины и теперь над ним подсмеиваются, потому что угрозы столице и, соответственно, стране нет (пока нет!), но сейчас война так близко, что об этом невозможно думать без страха. Увы, мне не дано читать в душах, как некоторым святым, а слова не могут сказать всего, что чувствует Рамиро, но в моей душе страх свил гнездо, как ядовитая змея. Не знаешь, когда ужалит. Маршал Эктор Придд, в костюме цвета мёртвой лаванды (о чём только я думаю в такой момент! как будто уже вросла в придворный курятник!), заявил, что выступит немедленно. Всё говорило о том, что этот красавец, великолепный поединщик, внук и правнук великих полководцев, должен разбить Оллара наголову. Но почему он тогда до сих пор не разбил бастарда, когда он ещё только перешёл границу Талигойи? - Подкрепление из Кэналлоа понадобится? – Алва насмешливо поднял бровь, но говорил вполне серьёзно. Маршал Придд удержал (наверняка с большим трудом) каменное выражение лица и ответил что-то такое, что даже не запомнилось. А вот на лице Алана Окделла читалось нескрываемое одобрение. Рамиро одержал победу. Король поколебался, но объявил, что согласен. Если бы объявлял тот же Придд, это было бы слышно и за дверями зала, но голос Эрнани был очень тихим. Похоже, он до сих пор не был уверен в принятом решении, не уверен из-за слов Рамиро, но принять даже такое решение, наверное, лучше, чем не принять никакого. Собрание было закрыто. Все встали и поклонились, и с помощью слуг встал и сам король. - Октавия, ты не устала? – спросил муж, когда мы выходили из зала. По идее, герцогиня в таком случае должна была щебетнуть «Нет, всё в порядке», подразумевая, что всё совсем не в порядке, или же томно закатить глаза и пожаловаться на головокружение, но я была герцогиней всего полтора года, поэтому ответила как есть: - Конечно, устала. И к тому же голодна, - о том, что я устала вовсе не от долгого сидения, я расскажу, когда будем наедине. В парадной столовой накрыли торжественный обед. Главы Великих домов должны были сидеть рядом, и рядом с нами сидел Шарло Эпинэ, а напротив Рамиро оказался Эктор Придд. Почему меня весь день так раздражает мертвенно-лавандовый оттенок его дублета? Говорят, у женщин в моём положении вкусы меняются. По крайней мере, именно так объяснил бы подобные капризы врач. А может, виноват сам Повелитель волн? Эктор – внук и правнук победителей, но сам он не победитель. Рамиро это сказал в первый же наш вечер в Кабитэле: у людей, в отличие от лошадей, далеко не всё определяется родословной. Я никогда не видела настоящих спрутов, но маршал Придд, с вышитым на гербе спрутом, мне очень его напоминает. Высокий, золочёный и холодный. Да ещё и какой-то скользкий. Рядом с ним и цветущая лаванда, наверное, увянет. Вот только и цветущая лаванда, и тени самшита остались где-то далеко, в Кэналлоа.