It was easier to kiss you Than to tell you how I feel Oh and I don’t want to lose you But you can’t see that through your tears You’re saying that I hurt you But I had no idea… «Written All Over My Face» — Kris Allen
Томми Джо Рэтлифф сидел в своей машине недалеко от аэропорта, ожидая, когда самолет, на котором Адам возвращался домой, прилетит в Лос-Анджелес. Это было их с Адамом тайное условное место, подальше от любопытных глаз вездесущих папарацци, которых они тщательно избегали, чтобы не давать поводов для слухов — таблоиды в свое время немало потрепали им нервы. И надо сказать, было из-за чего. Томми улыбнулся воспоминаниям. Все началось с поцелуя. Это сейчас уже все кажется смешным и забавным, но тогда… Тогда это было похоже на эффект разорвавшейся бомбы, когда Ламберт поцеловал его во время их выступления на АМА, почти четыре года назад, прямо в прямом эфире. И этот их эпичный во всех смыслах поцелуй увидела, наверное, добрая половина Америки. Скандал тогда разгорелся нешуточный, и это чуть было не стоило Адаму карьеры… Не известно чем бы все закончилось, если бы менеджмент не заявил, что это всего лишь элемент шоу, которое Адам будет использовать в предстоящем турне в поддержку только что выпущенного альбома, и что он ни коим образом не хотел задеть чьи-то чувства. Сам Ламберт тогда не то чтобы уж слишком оправдывал свой порыв на сцене — лично он не видел в этом ничего предосудительного, но извиниться ему все же пришлось. Пуританская Америка, мать ее… В общем, им пришлось включить этот элемент шоу в выступления GNT тура. И Томми тогда согласился, не раздумывая, на такой фансервис — надо так надо, с него не убудет. Их с Адамом поцелуй на сцене приводил зрителей в экстаз, а его это забавляло. Он и предположить не мог, что этот поначалу дружеский фансервисный поцелуй перерастет для него в нечто большее. Он так и не понял, как Адаму так быстро удалось прочно занять место в его сердце. Зная его всего пару месяцев, Томми готов был ради этого человека пройти и огонь, и воду, и медные трубы. Этому удивлялись и его немногочисленные друзья — Томми Джо, по своей натуре, человек довольно замкнутый, непростой в общении, не каждого впускает в свой мир, да и сам неохотно идет на контакт… А тут — удивительное полное взаимопонимание. И дело было не в пресловутой благодарности, как думали многие — мол, конечно, Адам же вытащил его практически из дерьма, дав ему шанс реализовать себя как гитариста, практически воплотить в жизнь мечту. Нет, все гораздо глубже и сложнее. Это что-то вроде — как будто ты нашел свою давно потерянную половинку, а вместе с ней то, чего так недоставало для полной жизни. Словно обрел целостность. Томми и спустя время после знакомства с Адамом был уверен, что судьба все равно рано или поздно свела бы их вместе. Между ними существовала какая-то прочная невидимая связь, ощущение друг друга на ментальном уровне — это Томми почувствовал сразу, когда пришел к Адаму на прослушивание. Видимо, и Адам что-то почувствовал тоже, потому что сделал все, чтобы Томми Джо стал частью бэнда. И жизнь завертела Рэтлиффа стремительным головокружительным круговоротом. Сначала прямой эфир АМА, после которого он проснулся знаменитым на всю страну своим поцелуем с Ламбертом, хотя он предпочел бы прославиться больше как гитарист… Потом GNT тур с его фансервисом… И вот уже: папарацци, которые пытаются поймать их пару в объективы фотокамер, журналисты разных мастей ставящие Адама своими вопросами об их отношениях в неловкое положение, фанаты со своей пугающей любовью и неистощимой фантазией — странно читать в Сети про себя и Адама почти порнографические фанфики, смотреть состряпанные видеоролики с собой в главной роли, находить рисунки и фанарты. И надо сказать, что попадались и гениальные вещи. На столько правдиво написанные, отлично смонтированные и талантливо нарисованные, что Томми уже и сам начинал верить с сказку под названием «Адомми». А потом вдруг понял, что влюблен в своего друга. Это открытие поначалу напугало и шокировало — Томми никогда не думал, что он — натурал, может влюбиться в мужчину. А еще ему казалось, что и Адам в него тоже влюблен — все эти обжигающие взгляды, поцелуи, становящиеся с каждым шоу все горячее, вечера, проводимые вдвоем в одном турбасе или гостиничном номере, объятия уже не совсем дружеские… И с каждым днем Томми Джо все больше погружался в эти странные отношения. Тот вечер после очередного шоу они решили вместе провести в номере у Адама, посмотреть какой-нибудь старый вестерн и выпить пивка. Томми так и до сих пор не уверен — то ли пива было слишком много, то ли свою роль сыграли пол стакана виски, которые он выпил залпом, когда собирался идти к Адаму в номер, но в тот вечер он хотел признаться в своих чувствах. Хотел, но… Они сидели прямо на полу, прислонившись спинами к дивану, и уже не обращали внимания на то, что происходило на экране телевизора — Адам рассказывал что-то очень смешное из своей театральной жизни, а Томми заливисто хохотал, заваливаясь то на плечо друга, то на сиденье дивана. И в какой-то момент Адам навис над Томми и долго смотрел ему в глаза, а потом, быстро сократив расстояние между ними, припал к его губам в поцелуе. Не в таком агрессивном и властном как на сцене, когда они разыгрывают на публике страсть. Этот поцелуй опьянял своей нежностью и трепетностью. Так целуют, когда любят… Любят? Томми хотелось раствориться в этом поцелуе, хотелось признаться в том, что он давно испытывал к этому потрясающему человеку… — Твои кофейные глаза напоминают мне о нем, — Адам разорвал поцелуй и, смущенно улыбнувшись, отстранился. — О ком? — Томми ничего не понимал. — О том, кого я до сих пор люблю, — Адам вздохнул и прикрыл глаза. — Его зовут Крис… Крис Аллен. Меньше всего в тот вечер Томми хотелось слушать про человека, которому принадлежит сердце Адама, про их странные запутанные отношения, которые начались с дружбы. С одной стороны его разрывало от… ревности. С другой — он был поражен исповедью друга. До этого момента Томми и не подозревал, на какие глубокие чувства способен Адам — зная о том, что, скорее всего, они с Крисом не смогут быть вместе, все равно надеялся и ждал… «Может и всю жизнь, если понадобиться». И Рэтлифф понял, что не будет сражаться с этими «ветряными мельницами». В конце концов, он не Дон Кихот, твою мать. Томми мысленно поздравил себя с тем, что не успел признаться Адаму в своих чувствах, и решил, что и дружбы для него вполне достаточно. Но с того самого момента все изменилось: он стал избегать оставаться с Адамом наедине, ограничил общение, фансервисные поцелуи стали не такими откровенными, а потом он и вовсе попросил менеджмент убрать их из шоу. Конечно, менеджмент не пошел на то, чтобы исключить их фееричный поцелуй из программы. Но Адама такая просьба Рэтлиффа немало удивила. Удивила и разозлила. Разозлила на столько, что на следующем выступлении в Амстердаме еще бы чуть-чуть, и Томми был бы практически изнасилован прямо на сцене на глазах толпы зрителей. Все тогда подумали, что Адам был укуренным в хлам, и только Томми знал истинную причину. А потом… Потом у Адама появился довольно милый финский мальчик по имени Саули — блондин с голубыми холодными глазами и фальшивой улыбкой, и Томми все время подмывало спросить: «А как же Крис?» Но видимо, Адам и выбрал его потому, что в нем ничего не напоминало ему о Крисе Аллене. И два года Адам пытался забыться в этих отношениях, но не смог… А теперь Крис вернулся в его жизнь. И вроде нужно бы порадоваться за друга, но Томми почему-то тревожно и страшно…I’ve had enough and I don’t wanna believe that love is just a dream and now we’re waking up so is there someone to teach me how love goes «Teach Me How Love Goes» — Kris Allen
Рейс, на котором Адам возвращался, немного задерживался, и у Томми было полчаса времени, чтобы хоть немного вздремнуть. Он натянул капюшон своей черной худи на глаза и устроился поудобнее. Ночной звонок Адама так и не дал ему уснуть. Какие-то гребаные полминуты разговора, а он не сомкнул глаз. Что там произошло в этом Джэксонвилле, что в голосе Адама было столько обреченности. Он поговорил с Крисом? Если — да, то судя по всему, этот разговор ничем хорошим не закончился… Но главное, что все-таки поговорили. Наверное, Томми все же удалось провалиться в сон, потому что он вздрогнул от настойчивого телефонного звонка, открыл глаза и никак не мог сообразить, где находиться, пока не увидел знакомую улыбку. — Господи, Томми, я думал что уже не добужусь тебя, — Адам уселся на рядом и бросил свою сумку на заднее сидение. — Ты что всю ночь не спал? — С тобой уснешь, пожалуй, — Томми буркнул это себе под нос и завел двигатель машины. — Ну, как слетал? Как там Крис? Наверное, ему не следовало бы задавать этот вопрос, потому что глаза Адама моментально стали грязно-серого цвета, и он поспешно отвернулся к окну и замолчал… Томми вел машину в полной тишине, периодически бросая взгляды на темный затылок своего пассажира, и клял себя за несдержанность — вот кто его за язык тянул? Не хватало, чтобы Адам замкнулся в себе. Но интуиция Рэтлиффа не подводила еще ни разу, поэтому он не удивился, тому, что когда они подъехали к дому Адама, тот молча взял свою сумку и, избегая смотреть ему в глаза, вышел из машины. А всю последующую неделю Рэтлифф наблюдал его тихую агонию: Адам отключил телефон, не желая ни какого общения, и заперся в своей квартире, не желая никого видеть. И Томми стал единственным человеком, который хоть как-то поддерживал его связь с внешним миром. Благо что у него был ключ от квартиры, и он мог навещать «пленника» в любое время. Изо дня в день картина не менялась и все больше удручала — занавески были плотно задернуты, в спальне царил полумрак, а Адам лежал на кровати, отвернувшись от него и практически не подавая каких-либо признаков жизни. Томми даже не был уверен, что друг вообще хоть иногда выходит из этой мрачной «камеры», в которую добровольно себя заточил… Каждый раз он тихо заходил в комнату, осторожно садился на край кровати и начинал рассказывать последние новости и сплетни, иногда задавал вопросы, изредка получая односложные ответы. Нужно было как-то растормошить Адама, чем-то заинтересовать его, вернуть к жизни, но Томми Джо не знал как, и его уже начинало раздражать такое одностороннее общение. Предложение, которое поступило сегодня менеджменту их бэнда, должно было точно заинтересовать Адама, Томми был уверен в этом: — Адам, послушай, менеджер говорит, что тебе предложили выступить в Майами на каком-то там благотворительном балу через три недели, но он не может до тебя дозвониться. Что думаешь? — Ничего не хочу, — Адам, не поворачиваясь, передернул плечом. — Так нельзя. Я не узнаю тебя, Адам… Нужно чего-то хотеть, что-то делать, жить нужно, в конце концов, а не лежать трупом на кровати. Ты похоронил себя заживо в своей квартире. Мне надоело каждый день разговаривать с твоей спиной… — Томми хотелось схватить и тряхнуть его как следует. — Ты хоть что-нибудь хочешь? — Уснуть… — шепотом, еле слышно. — Не понял… — Хочу уснуть, Томми. Я плохо сплю последние несколько дней, — Адам вдруг развернулся, и Томми поразился его бледности и темным кругам под глазами. — Ты не мог бы достать для меня снотворное? Ну, ты же мучаешься от бессонницы, и тебе врач без проблем может выписать рецепт. — Бля, чувствую себя каким-то гребаным нарко-дилером, — Рэтлиффу было прекрасно известно, чем могут закончиться такие эксперименты. — А ты сам не пробовал обратиться к специалисту? Может можно пока и без таких средств обойтись. С чего ты вдруг взял, что тебе именно снотворное нужно? — Только во сне я могу быть с Крисом, но с каждым разом мне все труднее и труднее засыпать… — Черт! Это уже становится невыносимо! — Томми взорвался. — Ты себя сам слышишь? Крис… Крис… Крис… Ты зациклился на нем. Ты живешь в какой-то гребанной иллюзии. Ты ничего не видишь и никого не замечаешь кроме него. Не пора ли уже проснуться? Может, попытаешься начать жить без Криса, раз у вас ничего не получилось? Ты же как-то до этого жил без него? Мне надоело смотреть каждый день, как ты себя изводишь… И знаешь что? Я умываю руки. Позвони мне, когда придешь в себя. Томми действительно был зол. И даже скорее в большей степени на себя, чем на Адама, с которым нянчился в последнее время как с малым ребенком. Ему казалось, что он упускал что-то очень важное. Что-то ему не давало покоя, и он весь вечер прокручивал в голове последние дни, пытаясь нащупать то, что так тревожило и заставляло нервничать. Томми Джо опять страдал бессонницей, забываясь тревожным поверхностным сном только под утро. И сейчас он чувствовал невероятную усталость и единственную потребность организма — выспаться. Адам очень кстати напомнил ему про снотворное. Действительно, чего он мучается? Нет, Томми мог бы и не прибегать к лекарственным препаратам — он знал, с кем рядом сможет уснуть безмятежным сном, но этого человека одолевали призраки прошлого, а у Томми уже не было ни малейшего желания бороться с ними. В конце концов это не его призраки, и он сделал все что мог… Все ли? От вибрации зазвонившего телефона Томми от неожиданности подпрыгнул на месте. Кому он мог понадобиться в ночи? Ну, конечно, Адам. Кто же еще? — Ты пришел в себя и спустился с небес, наконец? Ты чего молчишь? Что-то случилось? — Просто хотел услышать твой голос… и сказать, что о таком друге как ты можно было только мечтать. Прости, что раньше тебе этого не говорил. — Оу! Ну, вот ты сказал, а я услышал… Что-то еще? — Пожелай мне спокойной ночи, Томми… — Спокойной ночи, Адам. От разговора осталось ощущение какой-то недосказанности, которое опять зародило тревожность в его душе. Томми теперь был абсолютно уверен, что без снотворного ему сегодня не обойтись. Осталось только вспомнить, куда он засунул этот пластиковый пузырек желтого цвета… И Томми Джо вспомнил — он оставил его на зеркальной полке в ванной у Адама дома, когда на некоторое время переезжал к нему.I’ve tried to hide it, I feel it in my bones I’ve tried to fight it, yeah, and it’s so hard to fight alone But you’re the net to catch my breath when I can’t see the truth «Parachute» — Kris Allen
Рэтлифф гнал машину по ночным улицам Лос-Анджелеса, не обращая внимания на красный свет светофоров и возмущенные сигналы редких водителей. Ему сейчас на все плевать — у него каждая секунда на счету… Черт! Как можно было быть таким слепым, чтобы не увидеть очевидного? «Я хочу уснуть, Томми…» «Только во сне я могу быть с Крисом…» Как он мог не увидеть таких очевидных вещей? «Пожелай мне спокойной ночи, Томми…» «…Хотел услышать твой голос…» «…О таком друге как ты можно было только мечтать…» Это было похоже на прощание… Нет, только не это! Так не должно быть. Неужели он нашел таблетки? Черт! Адам слишком любит жизнь и не сделал бы этого… Пока не сделал. Томми бы почувствовал. Он уверен, что если бы с Адамом случилось бы непоправимое, то и его сердце остановилось бы в ту же минуту. Черт! Черт!!! Томми саданул кулаком по рулю, и машину повело в сторону… Фак! Нужно взять себя в руки: разбиться — в его планы пока не входило. Когда Томми Джо подъехал к дому, он думал, что ему удалось справиться с волнением и немного успокоиться, но уже в лифте, нажав трясущейся рукой кнопку и увидев себя в зеркале, по безумному блеску глаз понял, что медленно сходит с ума от страха. Медленно, потому что время затормозило свой бег, словно пытаясь его подготовить к чему-то: ему кажется, что и лифт не торопится подняться на нужный этаж, и он сам слишком медленно идет к нужной двери, а ключ не спешит поворачиваться в замочной скважине… В квартире полумрак и тишина. Гнетущая и зловещая. Томми заходит в спальню и первое, что бросается в глаза — это знакомый пузырек ядовитого желтого цвета на кровати. Пустой. По спине пробегает озноб. Холодно. Из открытой балконной двери тянет осенней прохладой, странной для Лос-Анджелеса в начале октября. Сквозняк бесшумно колышет легкую занавеску, а у Томми Джо ощущение, что он попал в фильм ужасов. Ему нужно сделать только один шаг за занавеску, чтобы выйти на балкон — он уверен, что Адам там. Но Томми не знает, что его ждет и ему безумно страшно… Адам стоит в нескольких шагах от него, близко к перилам, даже слишком близко, освещаемый только луной. Но Томми и при таком освещении удается рассмотреть в одной руке пригоршню таблеток, а в другой — стакан, и, судя по цвету, это точно не вода… Томми знает, что это убийственное сочетание — он слишком хорошо знаком со снотворными препаратами. Ему хочется закричать, выбить эту гадость из рук Адама, но он застывает как парализованный и практически не дышит. — Я не поговорил с ним, Томми… Я просто уехал. Решил, что так будет лучше… Правильнее… — Для кого лучше, Адам? Когда поступаешь правильно, то не мучаешься сомнениями и не держишь в руке пригоршню снотворного, — Томми чувствует облегчение, от того что слышит родной голос. — Я думал, что смогу, но ничего не вышло… Я ему даже ничего не объяснил… Не мог. А Крис ведь пытался тогда со мной объясниться. Получается, что я обошелся с ним намного хуже… — Адам говорит какими-то обрывками фраз, но Томми его понимает. — Я не могу с ним говорить, не могу видеть, не могу… И меня убивает это. Медленно. Мучительно. Чертовски больно. Я устал от постоянной боли и одиночества… Я ведь одинок, Томми. Странно, да? Друзей несметное количество, а ты безумно одинок… на столько, что и жить не хочется… — Послушай, в твоей жизни обязательно появится человек, с которым ты не будешь одинок, и который будет любить тебя всем сердцем, — Томми осторожно приближается к Адаму и встает за его спиной. — Да, кому я нужен со своей истерзанной душой, зияющей раной в сердце, одолеваемый призраками прошлого, которые всегда будут жить в моей памяти? — Мне. Мне нужен, Адам, — Томми утыкается лбом в спину Адаму и выдыхает свое признание. От неожиданности Адам вздрагивает так, что роняет стакан и рассыпает таблетки. Томми Джо снова кажется, что время остановилось: стакан медленно падает на кафельный пол балкона, при столкновении подпрыгивает, выплескивая жидкость на светлый кафель и, жалобно звякнув, рассыпается на сотни мельчайших осколков, перемешиваясь с весело-скачущими и раскатывающимися в разные стороны белыми кружочками таблеток, словно они рады тому, что оказались на свободе… Он бы мог бесконечно смотреть на эту завораживающую картину. Адам медленно разворачивается и удивленно смотрит своими пленяюще-синими, а при таком освещении кажущимися черными, глазами: — Томми?.. И Томми Джо отрывает свой взгляд от сверкающих в лунном свете осколков и сосредотачивается на темном взгляде: — Мне все равно, кто живет в твоем сердце, Адам. Главное, что в моем сердце живешь ты. И мне плевать на твоих призраков, даже если от них никуда не деться, я как-нибудь уживусь с ними, договорюсь, буду спасать тебя от них, научу и тебя жить с ними. Жить, понимаешь? Когда-то я тоже был сломлен, подавлен, и мне тоже не хотелось жить… Не знаю, что меня тогда удержало, но только через пару месяцев я пришел к тебе на прослушивание… А еще через пару месяцев понял, что ты именно тот человек, ради которого и стоило жить. Ты и есть моя жизнь. Если не станет тебя, исчезну и я… Понимаешь? — Томми… Я думал… Мне казалось… Но почему только сейчас? — Испугался. Мне стало страшно, что могу потерять тебя. Пообещай мне, что будешь жить… Хотя бы ради меня. — Обещаю, Томми. Ради тебя в огонь, в воду и медные трубы. — Не надо героизма, — Томми Джо качает головой и чуть улыбается. — Просто живи. Мне этого будет достаточно. Они еще долго стояли на темном балконе, освещаемом луной. Адам прижимал его к себе и, уткнувшись носом в его макушку, что-то нашептывал и иногда целовал. Томми, прижимаясь к теплой груди Адама, слушал, как в его груди бьется сердце и думал о том, что им суждено было повстречаться, чтобы спасти друг друга, что они половинки одного целого, и какие бы призраки их не одолевали, они всегда будут вместе. И наверное, именно Крис помог им понять, как много они значат друг для друга. Так должно было случиться…