Pov Автор
Луна богата силою внушенья, Вокруг неё всегда витает тайна. Она нам вторит: «Жизнь есть отраженье, Но этот призрак дышит не случайно». Константин Бальмонт
Белый лунный круг высоко стоял над головами, звёзды рассыпались по «чернозёму», словно семена, из которых позже сотворится что-то прекрасное. Было холодно. Мурашки бежали по коже даже без дуновения ветра. Эта ночь была особенно тревожной. Лес — особенно опасным. Казалось, что всё в нём вымерло, будто даже лесная живность знала, что эти сумерки стоит переждать у себя в норах. Янтарные глаза с дикостью сверкали в темноте, белый оскал мелькал среди листвы, заставляя волосы на теле вставать дыбом от страха, слышалось яростное дыхание, из-за которого становилось жутко — это был хищник. Голодный хищник, вышедший на охоту. Мелкая дичь его не привлекала, ему нужно было что-то побольше, намного больше, чем белки или зайцы. Разум затуманен, есть только дикий зверь и ощущение голода, которое не терпится утолить. Лесной олень дёрнулся в кустах и на своих длинных, изящных и таких тонких ногах принялся бежать прочь от безжалостного убийцы, он легко перескакивал через корни деревьев и умело маневрировал на окрестности. Лиам, вернее сказать, зверь слышал, как бьется сердце его жертвы, он вдыхал запах предстоящего ужина, и глаза были прикованы к его аппетитным ягодицам. Олень был быстр, но недостаточно. Простого страха крайне мало, чтобы убежать от чудовища, которым движет голод, жажда крови и желание убивать. Огромные лапы цепляются за нежную оленью кожу, жадно раздирая её, белоснежные зубы окрашиваются в кроваво-красный, беспомощное животное под ним кричит от боли и не оставляет попытки вырваться из лап хищника, у которого к жертве нет ни доли жалости, ни доли сожаления. Инстинкт. Никто не в силе его перебороть. У человека он срабатывает в экстренных ситуациях, животные же живут им. Стихло. Тело лежало без движений, пока серый зверь жадно раздирал плоть. Тот голод, которым Эдмунд мучил Лиама, пропадал, но желание убивать — нет. Как только мясо перестало быть тёплым, волк потерял к нему интерес и теперь мог слышать другие звуки. В четверти мили от него находились двое туристов — это были влюблённые, которые решили эту особенную ночь провести на природе. Парочка расставила днём палатку, к вечеру развела костёр и запаслась едой. Ничего не предвещало беды: это должен был быть романтический вечер, переходящий в ночь, где под чёрным небосводом, украшенным миллионами звёзд и луной, двое тел согревали бы друг друга любовью. Хищник умело подкрадывается к двоим с запада — эта добыча крупнее и умнее, с ней нужна осторожность. Зверь наблюдает за тем, как мужчина сидит у костра и тыкает в него палкой. Он наготове, одним прыжком волк повалит человека на спину и в следующий миг свернёт ему горло. Грудью прижимается к земле, задние лапы ёрзают на месте, вот-вот, и он прыгнет. Девушка с тёмными волосами вылезает из палатки, из-за ночи не видно её лица, костёр освещает лишь очертания фигуры и линии подбородка. Лиам замирает. Волосы локонами спускаются на худенькие плечи, на которых должно быть ровно четыре родинки, ямочка на шее и ключицы, где ниже должен находиться маленький шрамик, который Мики получила во дворе, когда гуляла с Мелани, и маленькие ручки с кольцами на указательном и безымянном пальцах. Разум просветлел, парень вспомнил Элизабет, и его сердце закололо. Он вспомнил свою малышку… Свет упал на лицо, и всё стало не так и не тем: нет тех угольных волос, плечи широкие, изгибы неправильные, колец нет. Это не она. Пропадает ясность, и пелена застилает взор. Прыжок. Крики. Темнота.***
— Пап, мы должны ему помочь, — Мики идёт за отцом из гостиной на кухню, скрещивая руки на груди. Утро началось с того, что девушка особенно волновалась за Пейна, поскольку этой ночью было полнолуние и неизвестно, что мог сделать с ним Эдмунд. — Я попросил все отделения отправлять лично мне все дела с нападением животных. Я буду контролировать все передвижения. Мы найдём его, — детектив оторвался от поиска ключей и посмотрел на Элиз. Он заметил, как девушка тревожилась и боялась за Лиама, — С ним всё будет хорошо, — он подошёл ближе и, положив руки ей на плечи, посмотрел в глаза. Рация издала неприятный шум, и из неё раздался голос: «— Найдено двое убитых в лесу. Тела разодраны. Похоже на нападение животного. Приём». Двое переглянулись. Рик нахмурился, Мики жалобно посмотрела на него, надеясь, чтобы это был не Лиам. Никто больше не издал ни слова. Мужчина молча взял свою куртку и последовал к машине, Элиз направилась за ним. Ей нужно было знать, что там случилось. На месте уже работали криминалисты, местность оцепили, повесив красно-белую ленту вокруг места происшествия. В стороне следователь разговаривал с группой велосипедистов — именно они нашли тела, когда совершали прогулку по лесу на своём транспорте. Перейдя через заграждение, к детективу тут же подошёл один из копов и начал докладывать ситуацию. Мики осматривала место происшествия. В груди что-то сжималось и кололо, её терзала тревога. Девушка прошлась по территории, осматриваясь вокруг, ища глазами хоть какой-то знак. Она смотрела, как фотографируют тела с различных ракурсов, следы борьбы и разрушений. Палатка повалилась, костёр давно потух и был разворошён, придавленная листва почернела от крови. В голове Элизабет проскальзывали образы этой ночи: как громко кричала девушка, цепляясь ногтями за землю, когда тот зубами впивался ей за ноги и тянул к себе; как мужчина пытался огнём защититься от монстра, но тому он был ни по чём; как парень тянулся рукой к любимой, когда зверь впивался ему в шею до хруста. Ужасающие картинки вырисовывались у девушки в голове, отчего холодок пробегал по коже, заставляя покрываться мурашками и вставать дыбом волосы на теле. Мики мельком смотрит вокруг в последний раз, как вдруг что-то сверкает на земле возле палатки. Оглянувшись по сторонам, она подходит ближе и присаживается на корточки возле предмета — это было позолоченное кольцо. Внутри написано заклинание на непонятном языке, снаружи ничем не привлекательно, кроме красного камня по центру. Это перстень превращения, принадлежащий Лиаму. Элиз тут же хватает его и быстро встаёт на ноги. Опасаясь, что кто-нибудь заметит её, девушка мотает головой, беглым взглядом осматривая каждого и убеждаясь, что все заняты своим делом. — Мики, — отец неожиданно подходит со спины. Всё внутри Элизабет сжимается от страха, — Тебе, наверное, лучше поехать домой, я тут надолго, — детектив подходит ближе и говорит довольно тихо, — Как думаешь, это мог быть кто-то… Ну-у… Из оборотней? — пусть Рик и знает точно, что это был кто-то из них, он всё равно спрашивает у дочери. Девушка сжимает кольцо в руке, спрятанной в кармане кофты. — Думаю, нет, а если и да, то это, скорее всего, был Эдмунд, — Мики уверенно смотрит в глаза и делает беспристрастное лицо. Хейменгстон кивает и не успевает что-либо сказать, как его вновь отрывают от диалога с дочерью. Элиз множество раз оглядывается, пока идёт в сторону машин, и молит о том, чтобы никто её не заметил.***
Парень открывает глаза. Глухоту леса нарушают птицы, которые поют заливистые трели в верхушках деревьев, сквозь зелёную листву просвечиваются лучи солнышка, нежно ласкающие лицо Лиама. Он переворачивается на спину и морщится, когда шишка впивается в его голое тело. Полная бессознательность, вскружившая голову, не позволяет понять происходящее ещё некоторое время. Пейн не понимает, почему он здесь, где это здесь, который час, почему он голый, но первые минуты Лиам и вовсе не задаётся этими вопросами. Парень просто лежит нагой на земле и смотрит на кроны деревьев, красиво светящихся на солнце. Разгорячённое тело обдаёт холодок, заставляя покрыться мурашками и остудить ум. Пейн лениво переворачивается и поднимается на ноги. Босые ступни шагают по холодной земле, усыпанной хвоей и листьями, взгляд бегает по местности в поисках нужного направления, разум пытается вспомнить происходящее этой ночи. Ужасающие картинки одна за другой всплывают в голове. Погоня за зверем. Собственное дыхание. Отвратительные мысли и страшный голод. Лиама мучает чувство жалости к бедному животному, он вспоминает, как то жалобно пищало от боли и пыталось вырваться. Сердце парня ноет и обливается кровью при мыслях о том убийстве. Можете сказать, что это был всего лишь олень — их охотники выслеживают и убивают каждый сезон, но для Пейна это было убийство: никто не заслуживает таких мучений, как тот бедный зверь перед смертью. Камушки и иголки больно впиваются в ступни, белки резво поднимаются по деревьям, ветра нет, но нагим идти прохладно. Мысли путаются, и тревога мягко, но крепко обнимает парня. Картинки происходящего смутно всплывают в памяти, постепенно прокладывая маршрут всей ночи. Деревья перестают мелькать перед глазами, и виден костёр. О нет. Парень улыбается, когда видит девушку, вышедшую из палатки с пачкой зефира. Они о чём-то мило разговаривают, когда он неподалёку следит за ними. Прыжок. Крики. Кровь. Отчаянные мольбы и слёзы. Монстр. Пейн становится мрачнее тучи, боль разносится по всему телу по венам, и чувство ненависти к себе резко возрастает. Он ненавидит себя, ненавидит своё тело, ненавидит свою сущность, ненавидит своё проклятье, ненавидит свою тьму, преследующую его с рождения. В голове всплывает образ Мики, но чувство отвращения стирает его. Мысли о том, что он не достоин её, что она слишком хороша для него, очерняют всё самое прекрасное в нём. Теперь Пейн считает себя зверем, животным, чудовищем, такой, как он, не ровня этой девушке. Убийца не может целовать эти сладкие губы, убийца не может называть этого ангела своей девочкой, убийца не может впустить тьму в её рай. Убийца, убийца, убийца… Это слово звонко и отчётливо звучит в его голове. Лиам ощущает всем телом свою безысходность, ничтожность и отвращение. Он сдался. Пейн больше не верит в то, что заслуживает счастья или хоть каплю любви. Такого, как он, нельзя любить. Слышится шум воды, деревья редеют, почва под ногами становится тверже, Лиам выходит к реке, берег которой усыпан крупной галькой. Взгляд прикован к воде, которая быстрым течением уносится на восток. Её температура не больше шестнадцати градусов, плавать не получится — унесёт течением, но смыть с себя грязь и пыль, остудить ноги и разум поможет. Пейн заходит в реку по пояс и умывается. Неподалёку на берегу сидит дедок, который наблюдал за появлением голого человека из леса, вошедшего в холодную воду, но не удивился, а лишь подумал о том, не застудил бы себе чего парень. Наверное, за свою жизнь многого пришлось ему повидать, раз так спокойно отнёсся он к этой картине. Старик ловил с утра рыбу и потешался её готовкой, это занятие он проделывал каждый вторник. Рано вставал утром, ехал на реку и закидывал удочку, потом завтракал ею же и ловил ещё, чтобы привезти домой. Лиам увидел мужчину, когда смывал прилипшую хвою с боков. Тот помахал ему и позвал к себе на завтрак. Старичок дал парню плед и плошку с ухой, сам сел напротив и начал чистить рыбу. Пейн набросился на еду сразу же, как та попала к нему в руки. — Ты что, дикий? Ешь медленней, подавишься же, — усмехнулся дед и подлил ему ещё супа. — Спасибо вам, — поблагодарил Лиам и закинул ложку в рот. — Э-э, угрюмый какой, — покачал мужчина головой, глядя на парня, — Молодой такой, а омрачён жизнью так, словно лет сорок уже прожил. — С такой жизнью, дядя, как же тут будешь весел? — Жизнь-то, может быть, тяжёлая, и испытания суровые, но другое дело, дружок, как мы их воспринимаем. Иногда стоит радоваться даже мелочам, а мы их порою и не замечаем, — дед улыбнулся, и его седая щетина заблестела на солнце, — Да, радоваться иногда бывает сложно, да и вообще радоваться сложнее, чем грустить, но зачем же себя обделять тем, что нам преподносит судьба? — наступила тишина. Лиам обдумывал слова старика. — А если не достоин счастья? — наконец произнёс Пейн, поводив ложкой по дну тарелки. — Тьха, — усмехнулся дед, — Не тебе решать, чего ты достоин, а чего — нет. Это оставь другим, ты бери то, что дают, а коли нос воротишь, то сам себя лишаешь радости понапрасну, — парень уставился в свою похлёбку и задумался, — Чаще всего мы видим в себе всё самое ужасное, забывая о своих лучших сторонах, и эти светлые части растворяются в нашем смирении и пренебрежении. Хорошее и плохое есть в каждом из нас в равных частях, а что из этого выбрать — решаем уже мы сами. Предпочесть тёмную сторону всегда легче, намного проще отказаться от счастья, чем побороться за него, — старик кинул рыбину в кастрюльку и вытер руки сухим полотенцем, до последней ниточки пропахшим рыбой. Лиам думал. В нём боролись огонь и вода: пламя представляло из себя тлеющую надежду на его счастье, которая посылалась ему вознаграждением за его страдания, вода же была цунами, которое вот-вот накроет этот огонь и разрушит все шансы на светлые мечты с Элизабет. То вода тушила огонь, который шипел от её прикосновений, то огонь иссушал воду, превращая её в пар. Внутреннее равновесие нарушено и, наверное, ещё не скоро оно придёт в норму, позволяя парню определить, за что он ведёт борьбу. Довольно сложно идти дальше, когда ты не знаешь, какой следует выбрать путь, в такие моменты нужно остановиться на месте и определить для себя приоритеты. Именно эта пауза нужна была Лиаму. Мужчина любезно поделился старыми трениками, которые завалялись у него в рыболовном рюкзаке и попрощался с необычным парнем, эффектно появившимся из леса. Он ещё долго вспоминал потерявшегося в себе Лиама, который сбился с пути и больше не понимал кто он и для чего живёт, в душе старика тлела надежда на то, что его слова помогли парню понять себя и сделать правильный выбор. В действительности, дедку удалось зажечь огонь в сердце Пейна и заставить его ещё побороться за себя, за своё счастье, а не покорно сдаться тьме и убеждениям, что она должна поглотить его. Полный сил и бодрости духа, парень шёл по лесу — ему нужно было вернуться к Эдмунду, но не потому, что он ему подчиняется, а потому, что это именно он сделал его таким, именно Эд пошатнул веру Пейна и даже в какой-то момент сломал его, заставив поверить Лиама в то, что он монстр, не заслуживающий счастья. Но теперь парень знал, что Эдмунд не прав, да, он — зверь, но это не значит, что за ошибки предков он должен лишать себя права на счастья, это не значит, что не нужно сдерживать своего внутреннего монстра, давая волю безжалостному убийце. Может, Пейн и не святой, но он уж точно не недостоин лучшей жизни, чем та, которую предлагает ему Эдмунд. Парень должен был вернуться, чтобы вновь доказать Эду, что он никогда не будет таким монстром, как тот того хочет, доказать ему и, прежде всего, себе, что никогда не станет им. Но «никогда» — это слишком громкое слово, не так ли? Парень запускает руку себе в волосы, убирая их назад, и появляется ощущение, что что-то не так. Посмотрев на кисть, Лиам обнаруживает, что его перстня нет на пальце. Он машинально хлопает по карманам, но лишь ещё раз вспоминает, что он практически полностью обнажён. Всё это время кольцо ложно ощущалось — такое бывает, когда носишь его очень долго, но, по всей видимости, перстня не было с самого пробуждения в лесу. Пейн настолько забылся в своих терзаниях, что упустил эту важную мелочь. С одной стороны, хорошо, что кольца нет, теперь бы Лиам не смог превратиться в волка по приказу Эда, но не носить кольцо означало нарушить договор, заключённый магией. С ней шутки плохи, и неизвестно, что было бы, если в какой-то момент парень перестал бы носить перстень. Проверять не хотелось, поэтому Пейн отправился на его поиски, воспроизводя ночной маршрут в обратном порядке. Благодаря вчерашнему «срыву с цепи» раны на ногах заживали быстро, но так же быстро и появлялись, когда Лиам в очередной раз неудачно наступал на острые камни, сучки или осколки стекла (разбитые бутылки, выкинутые неблагодарными туристами). Местность заставляла вспоминать ещё раз все те чувства, которые испытывал Пейн, снова заставляя его ощущать вину и злобу, дышащие в затылок и невесомо обнимающие. Сердце забилось сильнее, когда он подходил к тому месту. Пусто и глухо. Красные ленты шелестели на ветру, покачиваясь из стороны в сторону, никого не было, всюду стояли номерки с цифрами, обозначающие следы происшествия и возможные улики, в воздухе всё ещё стоял запах крови, ощутимый только волку. Лиам смотрит на следы от ногтей на земле и вспоминает, как тащил девушку, впиваясь клыками ей в ногу и как она цеплялась за почву с криками от боли в надежде на спасение. Парень обходит вокруг чёрных углей, где ночью горел костёр, и в голове всплывает, как русоволосый взял палку с горящим концом и отмахивался от волка, пока его возлюбленная дрожала за ним, как осиновый лист на ветру. Огонь прижег бочину, это было больно, что злило зверя ещё больше. Лиам сразу же трогает левый бок, но следа ожога там не находит. Нечестно. Это нечестно, что ни одного воспоминания на его теле не могут оставить те, кого он безжалостно убил. Воспоминания рано или поздно сотрутся из памяти, а шрам бы не дал этому случиться. Их бы помнил хоть кто-то — они этого заслуживали. Теперь же пара сотрется в забвении времени. Лиам стоял в том месте, где в последний раз вздохнул парень: его глаза устремились в пустоту, сердце перестало биться, рука тяжело упала на землю, и крики девушки пронзительно раздались в лесу. Пейн прямо сейчас слышал, как звучал её сорванный голос, мурашки пробежались по спине. Тёплая рука коснулась плеча, и Лиам резко развернулся. За своими воспоминаниями он не услышал, что находился здесь не один. Мики не поехала домой — она спряталась среди деревьев и ждала, когда вернётся Лиам: она знала, что он начнёт искать кольцо. Пейн испугался, когда увидел её, — помимо того, что он не ожидал увидеть Элизабет здесь, в лесу, так и ещё в этом отвратительном месте. Парень не знал, как себя вести, да и в глаза ей было сложно смотреть. Маленькая ручка коснулась лица и нежно погладила щёку, Лиам прикрыл глаза и насладился теплом родного человека, которого ему так не хватало. Его лицо скривилось в горькой гримасе, стало дико больно, чувства нахлынули с новой силой. Мягкие губы накрыли его, и он почувствовал солёность. Элизабет плакала, горячие слёзы текли по лицу и обречённо падали вниз. «Вернись» — звучало так тихо и отчаянно, что ощущалось, будто сердце в груди прокалывают множество клинков. Но он не мог. Крепко обхватив любимую за талию, он прижал её к себе и вдохнул сладкий запах, который навсегда засел у него в голове. Мики не всхлипывала, этого она не могла себе позволить: слёзы и так уже нагнетали обстановку и делали картину ещё более печальной. Девушка, словно беззащитное создание, прижалась к груди Лиама и ощутила тепло его тела. Ничего не было важнее этого момента «здесь и сейчас». И пусть Элизабет знала, что Пейн не может вернуться, но надежда тлелась в груди до последнего. — Я не могу, — Лиам обхватил лицо девушки ладонями и соприкоснулся с ней лбом, с горечью прикрывая глаза. — Пожалуйста, — глаза снова заслезились, и всё поплыло. — Родная… — Я помогу тебе. Друзья, семья, мы все поможем тебе. Бежим, прошу, — голова Мики заболела от нервов и стресса, но это не было сейчас важным. — Обещаю, я скоро вернусь, но и ты пообещай мне, что не будешь лезть во всё это, — парень кивал и выжидающе смотрел на Элизабет. — Что это значит? — что-то начало сдавливаться в груди Мики, тревогой отдаваясь в голову. — Мы скоро будем вместе, — на лице Лиама мелькнула тень улыбки, и розовые губы впились в мягкие и тонкие. Отросшая щетина неприятно кололась, но даже она не была причиной нарушать поцелуй полный различных чувств. Парень знал, что его девочка будет ждать его и всегда примет в свои объятия, несмотря ни на что, подтверждением того было хотя бы то, что они стояли на «окровавленной земле». Вместе. Всё так же жарко любя и желая друг друга. Оставаться больше было нельзя: чем дольше Лиам не возвращался в пристанище Альбахир Аги, тем сильнее нервничал Эд. Оба смотрят на перстень, который Мики надела себе на палец, и молчат. Наконец Элизабет снимает его и со злостью отдаёт Пейну. Она злилась на эту ситуацию, злилась на то, что он должен был уйти, злилась, что опять будет далеко от него и на то, что ничего не может сделать с этим. — Мики… — Уходи, — она отвернулась и прижала к груди руку, которую он только что держал. Парень сомкнул губы, в последний раз посмотрел на силуэт Элизабет и беззвучно скрылся в лабиринте леса. И девушка снова осталась одна, лишь надежда на скорое воссоединение давала ей сил. Суета чувствовалась в лагере: все были чем-то заняты, казалось, они готовились к чему-то важному и глобальному. Эдмунд лично отдавал приказы каждому. Он был зол и раздражён. Лиам вышел из-за деревьев и медленно и развязно направился к вожаку, рассматривая обстановку вокруг. Эд стоял к нему спиной, он что-то рявкнул одному из своих, тот кивнул и после подошёл шепнуть ему на ухо, заметя за вожаком Пейна. Глубоко выдохнув, Эдмунд повернулся к Лиаму и улыбнулся. — А мы тебя уже заждались, — он немного сощурился и осмотрел парня. — Не мог найти правильный путь, — эта фраза была двусмысленной, но смысла в ней Эд не заметил. — Что ж, приготовься, хочу видеть тебя вечером, — надменно ухмыльнулся Эдмунд, радуясь тому, что Пейн вернулся к нему, а значит, сила воли надломилась, пластилин стал мягким и из него можно было начинать лепить верного слугу. Вожак кивнул, и его подопечные увели Лиама в злосчастное место под землёй. Пейн просидел там долго, его мучил вопрос, для чего бы он мог понадобиться Эду. Различные мысли лезли в голову, мешая рассуждать рационально. Он вспоминал Мики и то, как нежно она касалась его, в голове вырисовывались очертания её лица, омрачённые слезами, и громким эхом отдавались слова, произнесённые почти беззвучно. Тоска и боль терзали душу Лиама, он вспомнил, почему ему нужно вернуться, и решил, что сделает всё, чтобы это произошло как можно быстрее. Раздался противный звук, прерывающий мысли Пейна. Он задрал голову и увидел, что решётку убрали и теперь он мог выбраться. Прыгнув в одно движение, парень массивными лапами ступил на землю. Осмотревшись вокруг, он увидел двоих сопровождающих, которые стояли рядом. Лиам понял, что нужно было идти к сборищу, которое приготовилось к вечерней трапезе. Он медленно и упрямо шагал к месту назначения, его подталкивали, но Пейн огрызался и скалил зубы, на что получал ответные рыки. Наконец они вышли к вожаку, и Эдмунд поднялся на четыре лапы, победно смотря на пленника. Лиам вышел вперёд и остановился перед альфой, глядя на него снизу вверх. — Сегодня ты освободил в себе зверя, которого долго держал на цепи, — улыбка мелькала на его губах, отчего Пейну становилось противно, но внешне он никак этого не показывал, — И тот монстр, который живёт внутри тебя, это — ты. Это твоя сущность. Ты — хищник и ты создан убивать, — он смолк, но губы не сомкнулись, — Так докажи, что ты осознал это, — Эд посмотрел ему за спину. Лиам обернулся и увидел, как двое поднялись со своих мест и направились к нему с недоброжелательным взглядом. Пейн встает в оборонительную позу и бегло переводит взгляд с одного на другого, не зная, какой из них нападёт первым. Он пятится и выжидает, они скалятся и наступают. В следующий миг оба прыгают на бедного парня. Растерявшись, Пейн ударяет лапой одного из них по морде и получает удар от другого по челюсти. Он пытается справляться с двумя, но выходит плохо: они нападают одновременно, удары приходятся по разным частям тела, клыки впиваются в шкуру и безжалостно треплют её, начинают кровоточить раны от когтей и зубов. Эдмунд с наслаждением наблюдает за этой картиной — бои для него были любимым развлечением, которые тешили его эго. Но тут было другое: здесь он наблюдал за тем, как ломается стержень Пейна, как ломается сам Пейн, не осознавая того, что он не рушится, а становится ещё прочнее. Это было как игра в шахматы, долгая партия, где соперник думает, что побеждает, съев пару фигур противника, когда тот в свою очередь своими жертвами освобождает путь к королю и ставит шах и мат. Кто же поставит шах и мат в этой игре? Пейн осознаёт, что силой их не победить, это возможно только хитростью и умом. Следует удар, от которого парень падает на землю, носом утыкаясь в пыль. Вот оно решение. Песок летит в глаза, но под облако попадает только один из них, который, чихая и кашляя, отступает назад: грязь попала в глаза и ослепила его. Второй скалится и прыгает сверху на Лиама, но тот уворачивается и цепляется за холку, пастью сдавливая ему шею. Хороший удар головой о землю, и второй оглушён. Картинка поплыла перед глазами, и боль отдала в мозг. Первый успел протереть глаза и снова был готов к схватке, но только вот Лиам опередил его и вцепился в ухо, разодрав его, ухватился за шею и стиснул зубы. Волк жалостно завыл от боли, и ему на выручку пришёл второй, который вцепился в бочину Пейна. Лиаму пришлось отпустить первого и, чтобы избавиться от этого, попятился боком на дерево, о которое с силой ударил второго, прижав его к стволу до хруста костей и сдавливая внутренности, отчего тот рухнул на землю не в силах подняться на ноги. Пейн смотрит на Эдмунда, который всё ещё наблюдает за ним с ухмылкой, и с рыком цепляется в шею волка, одним движением ломая её. Убийство. Это то, что хотел Эд, и это та фигура, которую отдал Лиам. Так или иначе, этот оборотень давным давно забыл о человечности и совершал ужасные вещи, за которые он заслуживал смерти. Теперь в мире на одного безжалостного убийцу стало меньше, по крайней мере, так себя утешал Лиам. Но ему ли быть судьёй? Теперь этот бой стал равным. Один на один. Усталость одолела тело, но адреналин скрывал её, позволяя совершать невероятные вещи. Раны кровоточили и болели, но это в данный момент не было важным. Янтарные глаза устремлены в голубые, белые оскалы запачканы грязью и кровью, в воздухе витает напряжение и запах смерти. Прыжок. Серый волк стоит над бурым, его лапы крепко вцепились в челюсти другого, разрывая ему пасть. Слышатся пронзительные крики и хруст костей, звонко ломающихся одна за другой. Изуродованная голова тяжело падает на землю, и глаза оборотня закрываются навеки. Грудь победителя тяжело поднимается и опускается вниз, ноги еле держат, слабость, кровь капает со шкуры на землю. Он разворачивается и смотрит на Эдмунда, заставляя того ужаснуться от этого взгляда. Это были глаза монстра, чудовища, которое пробудилось в Лиаме и безжалостно убило двоих. Был ли это шах и мат Эда для Пейна или же жертва Лиама — остаётся гадать. Да, Эдмунд добился появления зверя, но что будет, если этот зверь не захочет быть подвластным? Так или иначе, Эд видел собственными глазами, как растворился невинный парень и его место занял слуга самого дьявола из преисподней. Детище Сатаны, полное ненависти и злости, посланное для разрушения этого мира и сотворения в нём хаоса. Такую ярость никто бы не смог направить в нужное русло, но всё же нашёлся один человек, мысли о котором помогали становиться на праведный путь. Надолго ли?