"Ни-ни"

— Том, ты уверен, что хочешь вернуться? — встрял Миша в проходе между комнатой и коридором. — Уверен, я семь лет не был в Америке со свадьбы Роберта и Криса, я скучаю по родителям, по друзьям… — застегнул чемодан Том, хорошенько оглядев комнату на предмет забытых вещей. — Обещай мне, что всё обойдётся без приключений, — заупрямился Миша. — Всё будет хорошо, меня не будет всего две недели. Что я смогу учудить за жалкие четырнадцать дней? — фыркнул Хиддлстон, выдвинув ручку чемодана. — Многое, просто я волнуюсь, — сдался Миша, в два счёта сокращая расстояние до омеги и заключая того в объятья. — Обещаю, — ответил взаимностью Хиддлстон, похлопав друга по плечу. — Вы даже не заметите, что меня не было. — Надеюсь на это. Том не хотел покидать ставшую за десять лет такой родной квартиру, своих всегда новых, но уже таких давних друзей. Но там, в жаркой Америке, его ожидали родители, которые с трудом переносили время разлуки; Джереми, который родил вопреки врачам и УЗИ девочку по имени Мэгги; Роберт, который шутливо жаловался на слишком мечтательного днём и извращённого ночью омегу. Все с нетерпением ожидали его приезда, и, поддавшись на уговоры, Том взял отпуск и оформил билеты. Ирония поджидала его на каждом шагу, ведь именно на закате июля, перед своим днём рождения, он возвращался домой. Та же авиакомпания, тот же самолёт, что и тогда, когда он познакомился с Мишей. Всё совпадало, даже время. Дженсен подшутил над ним, когда сказал: «Ты путешественник во времени, Том. Настала пора вернуться в точку отчёта, мой дорогой!» Тогда Том лишь рассмеялся, но вот он прощается с Коллинзом и Эклзом, сдерживая себя от лишних слёз и пафосных речей. Когда же Миша вышел в соседнюю комнату, Дженсен подошёл к Томасу, крепко обнял и прошептал на ухо: — Если что, я вылечу первым рейсом… Не давай демонам прошлого снова забрать тебя во тьму. — Том прекрасно понимал, о каких «демонах» говорил Дженсен. Кроме Роберта и Джея, никто так и не узнал о последней встрече Криса и Тома. И Эклз очень боялся и переживал за своего друга. Когда они прилетели домой в Англию, Том снова замкнулся в себе, и Дженсен очень надеялся, что история не повторится. — Я знаю. Ты первым узнаешь, обещаю, — Том уткнулся кудрявой головой в плечо омеге.

***

Перелёт прошёл в душевных терзаниях Тома. Со свадьбы судьба Криса для него осталась тайной. Ни Роберт, ни кто-либо другой не знал, где Хемсворт осел. Том мог только догадываться, что происходило с Хемсвортом-младшим, или не думать о нём вообще. Не думать получалось лучше всего: театр, друзья (почти что его семья), дурацкие походы втроём в кино и на колесо обозрения просто вытеснили Криса из головы омеги. Счастливые воспоминания и радости каждодневного солнечного утра стёрли то, что раньше казалось глубокой душевной раной, которая огромной червоточиной расползалась в груди омеги. Сейчас Том как будто смотрел на мир под другим углом, он долго перебирал все события десятилетней давности у себя в голове, анализировал каждое и приходил к своему логическому выводу. И сегодня, сидя у иллюминатора в самолёте, он решил для себя не поддаваться тёмным воспоминаниям прошлого, а открыться для светлых и ярких, как сверхновая. — Мальчик мой! Я так люблю тебя, — его встречал Кристофер. Папа, который никогда не отворачивался от сына и любил его больше всего на свете. Некогда светлые волосы сейчас серебрила лёгкая седина, лицо покрылось мелкими морщинками у глаз, но он всё так же выглядел молодо для своих лет. — Я тоже тебя люблю, очень-очень! — вдохнул запах детства и счастья Том, уткнувшись в грудь Кристофера. Чемоданы небрежной кучей лежали рядом с обнимающимися омегами, Кристофер прижимал сына к себе изо всех сил крепко, целуя в кудрявую макушку. Том честно обещал не расплакаться, но как тут удержишь рвущиеся наружу слёзы? Мы понимаем важность человека тогда, когда теряем его, — гласит старая мудрость. Теперь Том понимал, насколько он любит свою семью, папу и отца, всех. Кристофер повёл Тома в машину, вместе они добрались до дома Хиддлстонов. Уильям ждал их на крыльце. Время тоже не пощадило его, но для Томаса они самые красивые, самые любимые. Уильям по-доброму посмотрел на своего сына, похлопал его по спине и, не отпуская руки, повёл в дом. Обстановка ничуть не изменилась, всё было такое же цветущее и щемяще родное. Кристофер не стал делать ремонт, хотя проделывал его каждые пять лет. Он хотел, чтобы всё осталось так, когда их сын в последний раз был здесь. Был дома. Кристофер не мог остановиться, он всё рассказывал и рассказывал события в больнице, дома. Уильям по-доброму улыбался, обводя взглядом то своего мужа, то своего сына, вставляя шуточные комментарии в безудержную болтовню Кристофера. Уже ближе к вечеру Том осознал, насколько устал с дороги. Поужинав в обществе семьи и расслабившись под тёплыми струями воды, омега нырнул под одеяло. В отблесках света от фар проезжающих машин комната омеги выглядела таинственной, наполненной чем-то волшебным, что про себя Томас назвал детством. Оно было везде, в каждой детали комнаты. Было так хорошо и свободно вдыхать аромат сладостей, дружеского веселья и тепла родителей, что он быстро уснул. Просыпаться посреди ночи Том перестал с того момента, как научился заново дышать от пережитого ужаса жизни. Но в эту ночь он проснулся не от страха нагоняющего его во тьме, а от слёз, что текли по щекам непрерывным потоком. Ему снился его день рождения десять лет назад, когда ему было не двадцать восемь, как сейчас, а восемнадцать. Словно наблюдая со стороны, он видел, как разваливается на кровати, накрываясь с головой одеялом, прячась от солнечных лучей. Как Кристофер будит его, а он дурачится и совсем не хочет отрывать головы от подушки. Вот счастливая семья завтракает и одаривает вступившего в свои полноценные права омегу подарками. Как тот вылетает из дома пулей навстречу своим друзьям. В каждом движении, в каждом приятном слове Томас пропадал. Кафе, прогулки и даже тот злосчастный поход в кино — всё это приводило двадцатилетнего омегу в умиление, в радость за самого себя. Потом картинки сменялись друг другом, и вот он, распластанный на огромной двуспальной кровати, выгибается навстречу Крису и стонет так, что уши закладывает и становится стыдно за самого себя. А Крис нежно целует его, прижимает к себе и говорит в глаза, насколько сильно он любит его. Картинка рассыпается, и вот, в Лондоне, в квартире, что за десять лет стала его вторым домом, они в обнимку с Дженсеном вваливаются в гостиную, совсем пьяные, но такие счастливые. Миша смотрит на них и думает, как бы не рассмеяться. А омеги громко смеются, танцуют под музыку, что врубил на полную мощность альфа, и их ни для кого нет. Для них нет времени, есть только здесь и сейчас. Ярким калейдоскопом события, которые вызывают трепет в душе и чистую любовь, проносятся в бешеном ритме. Подушка вся вымокла от пота и слёз, Томас пытается непослушными руками взять стакан и удовлетворить жажду, скребущую когтями по горлу, но зубы стучат по тонкой стенке стакана. Это было так ярко, так насыщенно, что у омеги возникает желание всё это повторить. Но потом приходит осознание, что всё уже в прошлом. Это уже не вернуть, и ему становится грустно, печально и больно. Душ смывает эту горечь, полотенце заботливо утирает боль, а тёплый чай потопляет грусть. Омега никогда не забудет этот сон, сон размером в жизнь. Утром он почувствовал себя кем-то важным и значимым, кем-то, кто готов к хорошему, доброму. Сегодня ему двадцать девять — переходная дата между юностью и зрелостью. Но Томаса мало волнует значимость цифры, сегодня такой солнечный день, что лучи опять не дают нормально выспаться с утра. Нехотя он разлепляет веки, потягивается, смешно зевает и, растрёпанный, шлёпает вниз. Кристофер волнуется: за десять лет, что сын был в Англии, он покупал подарки, как и положено, первой посылкой омега всегда получал подарки от родителей. Сегодня он решил выбрать что-то особенное, наполненное любовью семьи, то, что останется с сыном навсегда. Это не совсем обычный кулон, внутри их с отцом фотографии, и Уилл находит это банальным, но Кристофер так не считает. Самой главное мечтой родителя является память детей о них. Том с ним соглашается и по-детски наивно лучится радостью и светом, когда застёжка щёлкает у него на шее. — Его можно использовать по-разному, — прожёвывая овсянку, говорит Кристофер, — как ожерелье и как браслет. — В любом случае, это самый лучший подарок! — воскликнул Томас, покончив с завтраком. — Я считаю это простой безделушкой, но это только моё мнение. Для тебя лично от меня и моей семьи есть особый подарок. — Кристофер закатывает глаза, фыркнув что-то про «какие вы же альфы несентиментальные!» Уилл достаёт коробочку из внутреннего кармана пиджака и протягивает её через весь стол. — Что это? — Том никогда раньше не видел такой вещицы дома, и он крайне заинтригован подарком. — Фамильное кольцо семейства Хиддлстонов, — самодовольно проговаривает Уилл, на что снова получает фырканье от Кристофера. — Ух ты… А почему ты его никогда не носил? — внимательно Томас разглядывал золотое кольцо, испещрённое, словно змеями, цветками роз. Тонкая россыпь драгоценных изумрудов является цветом лепестков. Оно не может не притягивать взгляд. — Основателем рода являлся омега, соответственно, кольцо носили только омеги, — поведал ему Кристофер, довольный тем, что перебил Уилла. — Потом и ты своему сыну передашь, — ничуть не обиделся на вреднючего омегу Уилл. — Да… Передам… — вспомнил о невозможности забеременеть Том, спрятав грустную улыбку за кружкой чая. — Думаю, у такого красивого омеги появится самый-самый розовощёкий карапуз, — мечтательно прощебетал Кристофер. Ему очень хотелось понянчить своего внука, только вот Томас не спешил его радовать. Никто из родителей не знал про особую связь, а также про невозможность найти замену Хемсворту. Специальные гели помогали скрыть частичную потерю сущности, так что для всех Том остался тем же омегой, которым был прежде. — Конечно, — проглотил ком горечи Том, надев кольцо на палец. — Я тоже так думаю.

***

Час встречи с друзьями неминуемо приближался. На этот раз Томас не выбежал навстречу, минуя тротуары и живые изгороди, а просто сел в машину и поехал к месту назначения. То самое кафе, где он часто проводил время с друзьями, однажды укрылся от копов, когда Джереми и Крис по чистой случайности разбили стеклянную миниатюру, и им пришлось удирать от полицейских. Что в приятной, немного интимной атмосфере приятных глазу тёмных тонов охраняло правду об особой связи между ним и Крисом. Как и тогда, столик у окна и в глубине зала, всегда зарезервирован для них. Сегодня Том решил дождаться своих друзей в тёплой глубине зала, заказав себе чашку чая. — Погоди-ка, ты тот омега, что актёр и с кем я поспорил на ужин с первым, кто войдёт в это кафе? — узнал Томаса Ричард. Бета ладонями хлопнул по коленям, звонко рассмеявшись. — Ты Ричард? — не мог поверить своим глазам Томас, за десять лет бета возмужал, буквально расцвёл, но всё так же едва доходил Томасу до плеч. — Какая встреча! Ты куда пропал? Твоих друзей я вижу почти каждый день, а вот тебя, вишенка моя, я не видел уже очень давно, — присел к нему за столик Ричард, обрадованный омеге. — Дела, — наигранно пожал плечами Том, улыбаясь необычному бете. — У всех дела, — отмахнулся Ричард подносом. — Я вот уже окольцован, всё-таки мой Лось взял быка за рога и довёл дело до загса, — показал он палец с обручальным кольцом. — Я вот никого себе не нашёл, — утаил больше половины Томас, но толика правды присутствовала — он действительно ни с кем не связался после истории с Крисом. — Даже тот красавчик не подошёл? — удивился Ричард, надув нижнюю губу. — Даже тот красавчик, — повторил Томас, усмехнувшись. — С меня пирог — заешь ситуацию. Всегда помогает, — скрылся за барной стойкой Ричард, оставив Томаса наедине с ностальгией. — Я тебя убью! — проорал весёлый Джереми, напугав посетителей кафе. — Тише ты, у тебя рука не поднимется, — полез обниматься Томас, только голова Джереми замаячила в зале. — Ты хоть знаешь, как я по тебе скучал!? Ты, задница английская!— сжал Томаса в крепких объятьях Джереми, оглаживая того по затылку, теряя голос. — Догадываюсь, — услышал хруст своих костей Томас, еле шевеля губами. — Ты никуда не уедешь! — скорее поставил перед фактом, чем спросил, Реннер. — Уедешь от тебя, — расслабился Томас, безвольно опустив руки. — Я так рад… — проговорил вполголоса Джереми, отстраняясь от Томаса. — Я тоже, друг, — соприкоснулся с Джереми лбами Томас, замечая Криса и Роберта позади омеги. — Как ты? Почему так долго не приезжал? Мы тебе надоели? — посыпался ворох вопросов от Эванса-Хемсворта на Хиддлстона. — Крис, всё в порядке, я уже приехал, не переживай ты так! — расхохотался Томас над поучительной миной своего друга. — Приветствую тебя дома, Томас Хиддлстон! — протянул руку для рукопожатия Роберт, но не сдержался и тоже порывисто обнял омегу. — Приветствую и тебя, Хемсворт-старший. — На секунду Роберту показалось, что неведомая ему самому печаль тонкой вуалью душевной травмы коснулась красивого лица омеги при упоминании фамилии Роберта. — Прости, — прошептал одними губами Роберт, приобнимая своего омегу за талию. Том давно простил, но Роберту плевать, насколько давно. Скарлетт подошла к ним позже и привела за ручку малышку Мэгги. Рыжая, как и Скарлетт, но голубоглазая, как и Джереми, девочка уселась на колени Реннера. Поначалу малышка пугалась неизвестного дядю по имени Том, потом быстро освоилась и под конец уже вовсю орудовала светлыми кудряшками и хлопала его по щёчкам. Томас не переставая раскатисто смеялся и щекотал малышку Мэгги, пока её родители рассказывали всё о непоседливой девчушке. Так время пролетело незаметно, Томас серьёзно-пресерьёзно пообещал Мисс Рыженьке привести из такой далёкой Англии кучу-кучу игрушек и много-много книжек-сказок. Весь остаток вечера Томаса засыпали вопросами о работе в театре, о новых друзьях, обо всём на свете. Омега охотно отвечал на все вопросы почти шёпотом, потому что у него на руках уснула малышка Мэгги, которая так не хотела расставаться с новым интересным дядей, что ухватила того за рубашку и даже во сне говорила про книжки и игрушки. Потихоньку кафе опустело, Джереми и Скарлетт подхватили малышку на руки и уложили в детское кресло. Попрощались с Томасом, пообещав наведаться на днях к нему с тортиком и Рыженькой, и уехали, петляя по улочкам на машине. Пока Крис запутался в ремне безопасности, Роберт отвёл Томаса чуть поодаль от машины, решив поговорить с ним наедине. — Скажи честно, как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно посмотрел Томасу в глаза Роберт. — Ты и сам знаешь, вполне хорошо, — ответил ему Томас, сжимая в руках ключи. — Я говорил с ним, он мне всё объяснил. Я глубоко сожалею, Том, что нельзя ничего сделать. — Карие глаза заблестели от всей сложности сложившейся ситуации. Альфа всем сердцем хотел другого исхода этой печальной истории. — Не надо сожалеть, я уже ни о чём не жалею. У меня новая жизнь, в которой нет места сожалению, Роберт. И ты забудь, — посмотрел глазами мудрого человека на Роберта Том. — Я не хотел говорить, он не приезжал уже много лет. Последний раз он был три года назад на годовщине свадьбы наших родителей. На связь он не выходит, я вообще не уверен… — оборвал себя на полуслове Роберт, отводя взгляд в сторону. — Я тоже пропал, Роберт. Может, он вернётся так же, как и я? — нервно улыбнулся расстроенному альфе Том. — Может… — повторил за ним Роберт, отстраняясь. — Увидимся, — помахал ему рукой Томас, разворачиваясь спиной к другу и идя к машине.

***

И снова калейдоскоп его жизни во сне, и снова мокрая от слёз и пота подушка летит в другой конец комнаты. Растрёпанный, весь мокрый от увиденного во сне, Томас опирается руками о раковину, рассматривая себя в зеркале. Родная обстановка в доме действовала на него слишком сильно, и это не приводило его в ужас, а, наоборот, возвращало в то время, в те минуты, когда ему было по-настоящему хорошо. Он набрал полные ладони ледяной воды и брызнул ей себе на лицо. Немного остудившись, вернулся к себе в кровать. Но сон не шёл, омега ворочался из стороны в сторону и, наконец бросив тщетные попытки заснуть, он решил прогуляться по ночному парку, освежиться в надежде нагулять сон и наконец заснуть. Натянув чёрные джинсы и просторную приталенную зелёную рубашку, Томас выскользнул из дому, прихватив на всякий случай телефон. Примостившись на деревянной скамейке, он насыщался ночным воздухом и журчанием маленького ручья. Где-то в кустах стрекотали кузнечики, лениво проплывали пышные облака, закрывая красавицу-луну от зорких глаз астрономов и случайно поднявших голову к небесам людей, рассыпавшиеся звёзды мерцали в отражении ручья, как маленькие капельки-бриллианты росы утром. Тишина уснувшего под тёплым пуховым одеялом ночи города успокаивала омегу, а лёгкий ветерок, лениво перебиравший слипшиеся от пота прядки волос, возвращал душевное равновесие. Томас устало прикрыл глаза, наслаждаясь минутами ночного единения с природой. — Могу я присесть к вам? — поинтересовался вкрадчивый голос, зашуршав обувью по траве. — Не думал встретить тебя когда-нибудь, — не открывая глаз, проговорил Том, подставляя лицо лунному свету. — Раз ты здесь, то присаживайся. Обладатель звучного баритона неслышно приземлился рядом с Томасом, но старая, пережившая многое скамейка всё равно заскрипела под тяжестью опустившегося тела. Тишина, повисшая между этими двумя, была предсказуема — никто из них не знал, с чего начать разговор и стоит ли вообще это делать. — Тебя родной брат обыскался, не стыдно? — всё ещё не решался повернуться лицом к своему любимому ночному кошмару Томас, закидывая ногу на ногу. — Стыдно, — не стал отрицать голос. — Я и так причинил всем слишком много боли, боюсь увеличить её вдвое своим присутствием. — Ясно, — усмехнулся Том. — Бежишь от проблем, даже не попробовав решить часть. — Нечего тут решать, — поставил точку в разговоре мужчина, повысив голос на одну октаву. — Ты всё решил сам, да? Впрочем, неудивительно, — отсел от мужчины подальше Томас, взмахнув рукой. — Ты женился? — указал на кольцо мужчина. — Нет, это фамильное, — снял с пальца дорогое сердцу украшение Том, отметив про себя необычное сияние в ночном свете луны россыпи изумрудов. — Как ты тут оказался? — не унимался обладатель звучного баритона, желая расспросить собеседника. — Отпуск, — произнёс на одном дыхании Томас, наконец повернувшись лицом к мужчине. Хемсворт ничуть не изменился за долгие годы разлуки: всё тот же добрый взгляд, который стал мудрее и обузданнее, светлые короткие волосы, атлетично сложенная фигура. Томас как будто вернулся в прошлое, в тот самый первый день их знакомства. — Ты всё так же прекрасен, — еле слышно проговорил Крис, глазами блуждая по лицу. — Спасибо, ты тоже, — неожиданно для себя покраснел омега, вспоминая, когда в последний раз его кожа покрывалась румянцем смущения. — Ты неповторимый, Том, — придвинулся ближе к омеге Крис. — Комплименты всегда приятны, но, боюсь, мне нужно уходить, — отодвинулся на самый край скамейки Том, грозясь свалится с ней, если альфа придвинется ещё ближе. — Всегда уходишь. Мне кажется, это ты бежишь от проблем, — улыбнулся краешком губ Крис, сократив между ними расстояние. — Я думаю, скоро ты уедешь обратно в Лондон? — Да, — от этой простой очевидности образовался ком горечи разлуки в горле, который, как бы ни старался Том, он не смог сглотнуть и забыть. Омега отвернулся от альфы в сторону деревьев, запах не повязанного альфы больше не привлекал Хиддлстона из-за потери сущности, но конкретно этот запах проникал под кожу омеги. Но Том упрямо игнорировал его. — Я скучал, — такая простая, но много несущая в себе смысла и эмоций фраза сорвалась с губ альфы. Том кивнул Хемсворту — он тоже скучал. — Уйдём со мной, Том? — пустился в уговоры альфа, поглаживая руку омеги. — Нет, — выдернул руку Томас, жёстко отпихнув от себя альфу. — Я не хочу снова страдать, Крис! — Почему ты думаешь, что будешь страдать? — невесомо коснулся губами виска омеги Крис. — Ничего не изменится, ты не изменился, всё осталось в прошлом. Ты остался в прошлом, — с сожалением взглянул на альфу омега, повернув голову и тут же пожалев об этом. Прямо перед его глазами образовались губы альфы, которые он когда-то любил целовать по утрам, когда Крис ещё спал, смешно приоткрыв рот. — Начнём сначала, Том? — коснулся губами губ омеги Крис. Тут же отпрянув, опалив тонкие ниточки губ омеги жарким дыханием, прильнул ещё раз, почувствовав ответный поцелуй. Том сам не понимал, зачем он это делает, почему не ушёл сейчас, не бросил альфу. А остался в крепких объятьях, в плену любимых губ. Когда потребность в воздухе стала невыносимой, он сам отстранился от Криса. Надышавшись вдоволь, он сам схватил Криса за футболку, притянул к себе и впился поцелуем в чуть припухшие губы. Возбуждающие звуки наполнили тихую ночь, отрезая этих двоих от мира. — Том, я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, Крис. — Ты уйдёшь со мной? — лизнул нижнюю губу покрасневшего и расфокусированного омеги. — Нет, ничего не выйдет, Крис, — противоречил своим словам омега, оглаживая напряжённую спину альфы. — Я больше не омега, забыл? — Плевать, я люблю тебя любого. Есть у тебя запах или нет, — очертил высокие скулы альфа, вызывая дрожь в теле Томаса. — Мне не плевать, Крис, — уткнулся в грудь альфы Том, прячась от всего мира. Омега печально вздохнул, отстранился от альфы и встал со скамейки. Крис не мог снова упустить омегу, которого полюбил всем сердцем много лет назад. Не мог дать уйти единственному человеку, ради которого он всё ещё жив, связь с которым свела его с ума, и нити которой он сам оборвал. Но чувствовал, их встреча не случайна, значит, есть шанс всё исправить. Том, не оборачиваясь на Криса, направился в сторону своего дома. Как вдруг почувствовал тихие шаги за спиной и настырное сопение упрямого альфы. Он улыбнулся в темноту ночи, ощущая руки Криса, обнимающие его сзади.

***

Отпуск омеги пролетел шелестом календарных дней. Он не смог уйти от Криса, как хотел, и каждую ночь встречался с ним в самых различных местах. Омега выслушал безумную теорию о не случайности их встречи; о том, что, возможно, они вернут сущность Тома. Но омега наотрез отказывался верить ему, пока сам не почувствовал это. Хиддлстон будто собирал разбитую вазу, раз за разом увеличивая время их «ночных свиданий», позволяя целовать себя, обнимать и вызывать искреннюю улыбку. Дальше специальные гели для душа и духи ему больше не понадобились. Крис сделал невозможное — вернул то, что отобрал у омеги. Томас был счастлив, когда испытал течку, испытал колкую боль, слепыми ударами бившую его ниже пояса. Испытал своего альфу, который помог «справиться» с маленьким «недугом» омеги. Когда его нос, словно забитый жутким насморком, наконец задышал многомиллионной палитрой запахов его альфы. Когда почувствовал себя частью Криса… Разумеется, не обошлось без ссор. Не между влюблёнными, а между родственниками и друзьями. Желающие набить лицо Хемсворту выстроились очередью прямо из Лондона, как только тот объявился. Роберт был первым, кто ощутил упругость кожи брата. Но тут же полез обниматься на глазах их родителей. Потом Том пытался оправдать Криса перед своими родителями, тут ситуация была сложнее. Уилл еле сдерживал Кристофера от драки с альфой. Трёхчасовые переговоры между семьями дали свои плоды: Кристофер обещал терпимо относиться к Крису только ради счастья своего сына (Тому пришлось рассказать об их Рождённой связи). И только уладился вопрос с семьями, как очередь друзей подошла. Джереми, как и обещал, отомстил Хемсворту, схватив того за нос и водив по большому дому, пока альфа не засучил ногами. Когда все вопросы были более-менее решены, а отпуск омеги подходил к концу, Томас уговаривал Хемсворта улететь с ним в Лондон. Но альфа упрямился и настаивал на солнечной Австралии, где оформил недвижимость и нашёл приличную работу. Пара условилась на месяце в Австралии, а потом в Англии, чтобы выбрать лучшее место для Томаса, ведь, как подсказывала ему сущность омеги, у него появилась возможность забеременеть.

***

— Добрый день! Я Крис, альфа Томаса. Знаю, я последний человек, которого вы хотите видеть, но Том мой омега, и я не отпущу его, — мужественно заслонил за собой Томаса Крис, побаиваясь альфу-друга Томаса Мишу. — Дженсен! — крикнул вглубь квартиры альфа, сжимая ручку двери в руке. — Что? — возник рядом с мужчиной омега. — А это кто? — Там, где-то за этой мясистой горой, прячется наша омежка. Забери его и чемоданы, а я поговорю с человеком, — закатал рукава Миша, критично рассматривая комплекцию альфы. — Ага, — вытянул сопротивляющегося Томаса Дженсен, затащив чемоданы в коридор. Удар дверью по голове ещё долго не забудется Крисом, так же как и сломанный нос от крепкого кулака Коллинза. На радость Хемсворта, Миша оказался отходчивым и даже дал увидеться с Томасом через неделю, когда остыл. Омега втайне от Миши созванивался с Крисом, пока Дженсен его прикрывал, отвлекая Коллинза ужинами и просмотрами телевизора. Наконец, месяц в Англии закончился зажившим носом Криса и ожидаемой беременностью Томаса. Дженсен был так рад, что уговорил Мишу отпустить омегу к своему альфе. Тот согласился, но обещал летать в Австралию каждую неделю, пока Томас не вернётся в Лондон.

***

*Дом Хемсвортов-Хиддлстонов* — Том! Где ты? — окликнул уставший с работы Крис, расшнуровывая галстук. Ответом ему служила тишина и подозрительные звуки, доносящиеся из ванной комнаты. Крис бегом рванул на громкие стоны омеги, отшвыривая пиджак в неизвестном направлении и закатывая рукава по локоть. В ванной обнаружился Томас с широко расставленными ногами и болезненной белизной лица. — Том, — рухнул на колени перед омегой Крис. — Крис, началось. Вези меня куда-нибудь, где есть врачи. Быстрее! — сорвался на крик Том, чем вывел из ступора Хемсворта. Крис не помнил, как довёз орущего Тома до больницы, как проводил его до родильного отделения и как пребывал в полной отключке от мира сего. Но он отчётливо помнил момент, когда ему разрешили пройти в палату к омеге. Его кудрявое счастье еле держалось от падения в сон. Уставший и намучившийся, Том держал на руках маленького ребёнка, завёрнутого в белую пелёнку. Он радостно улыбался маленькому мальчику, целуя того в носик, пока не заметил стоящего в дверях альфу. — Подойди, посмотри на нашего малыша, — подозвал его окрылённый омега, светло-голубыми глазами любуясь маленькому чуду у себя на руках. — Я люблю тебя, Томас Уильям Хемсворт-Хиддлстон. — А я тебя, Крис Мэтью Хемсворт-Хиддлстон. Том протянул своего маленького сына на руки мужу, тот принял его с осторожностью, боясь даже дунуть в сторону малыша. Том только тихонько подсмеивался над новоиспечённым папашей, думая, как всё же любит Криса.